Они сердечно поздоровались с людьми, и вся площадь откликнулась на их приветствие. От оглушительного крика многотысячной толпы дрожала крыша вокзала.
- Они здесь!
Делегаты выходили к толпе; люди приветствовали новыми криками каждое знакомое лицо.
О'Коннор…
Коллинз…
О'Брайен…
Доктор Тейлор…
Один за другим выходили к народу его вожди, чьи имена повторяли и знали в доме любого рабочего. Бирмингемский комитет по организации встречи приветствовал каждого.
Было много незнакомых лиц - люди, которых еще не знали за пределами их деревни или города. Шахтеры, работники с ферм, металлисты, ткачи, прядильщики, докеры - рабочие люди Англии, Шотландии, Уэлса.
Истинный парламент народа, первый в истории парламент, поклявшийся уничтожить нищету и тиранию…
Удивительно ли, что королева и ее Вестминстерский парламент встретили это новое собрание наточенными саблями, заряженными пушками?
В тот день чартисты не нарушили мира. Враг не останавливался перед самыми наглыми провокациями, но народ не сделал ни одного неверного шага. Беспорядочная толпа перестроилась в длинную колонну и, неся на руках своих делегатов, прошла парадом по главным улицам города.
Ни один император не знал подобной встречи. Пусть не было цветочных гирлянд, пусть улицы не были украшены знаменами - запертые ставни на витринах лавок, страх торговцев были лучшей почестью, лучшим признанием мощи народа.
И почетный караул, как положено, встречал народных делегатов. Пешие и конные солдаты следовали рядом с триумфальной процессией. И, хотя «красные куртки» явились на эту встречу не для защиты, а для нападения (только дай повод!), они выглядели не менее внушительно в глазах зрителей.
Ночь опустилась на ликующий город. Ни одного выстрела за весь день. Чартисты своей дисциплиной сорвали планы властей.
День расплаты был еще впереди, улицы Бирмингема еще ждали, когда им можно будет откликнуться эхом на гром ружей.
Глава восьмая
Бирмингем красный
Несколько дней Бирмингем был похож на город, захваченный неприятелем. Группы чартистов с барабанами и оркестрами разгуливали по улицам, наводя ужас на хозяев и лавочников. Конвент заседал ежедневно, процедура была не менее торжественной, чем в парламенте. Многим казалось, что народ уже у власти, что резолюции конвента - это новый закон страны.
Но Таппер не заблуждался насчет всех этих побед. Дальновидный аптекарь объяснял Оуэну и Тому, какой долгий путь еще предстоит рабочему классу, прежде чем он заставит хозяев считаться с собой по-настоящему.
- Капиталисты будут цепляться за жизнь до последнего, - говорил он. - Они будут преследовать нас сначала по закону, а потом истреблять оружием, гноить в тюрьмах. Нет, они не откажутся от сладкого стола, от своих богатств только потому, что мы проголосуем за конвент или подпишем петицию.
Шестнадцатого мая конвент закончил работу. Делегаты разъехались по домам - им предстояло рассказать в своих городах и деревнях о том, что было уже достигнуто, как обстоят дела в настоящее время, что следует предпринять в будущем.
В июле правительству должны были вручить Великую Петицию. После этого…
Что?
Никто не знал. Сами руководители не могли прийти к согласию в этом вопросе. Некоторые считали, что после первой петиции надо собирать подписи под следующими, повторяя свои требования, пока сердца тиранов не смягчатся. Другие смеялись над этой болтовней и открыто призывали к вооруженной революции.
Уэлс, Бирмингем, Ланкашир… Это были три основных центра мятежа, но и по всей Англии люди вооружались для близких битв. В некоторых местах рабочие ' открыто собирались в отряды, маршировали, изучали ^воинскую премудрость.
Таппер со своими мальчиками снова объезжал внутренние районы страны. Ему важно было знать, что думают и чем дышат рабочие Стаффордшира и других графств. В разных местах люди были настроены по-разному - в зависимости от того, насколько скверно им жилось. Там, где хозяева были поприжимистее и платили самое низкое жалованье, влияние чартистов было огромным, люди ждали только сигнала, чтобы начать борьбу. Борьбу не на жизнь, а на смерть.
Британия бурлила, как котел над очагом. Но когда же ярость плеснет через край?
Правительство, однако, не дремало.
У раздувшихся от гордости правителей тряслись поджилки; однако у них хватало ума и выдержки ничем не выдавать своего беспокойства. К счастью для них, кампания с петицией позволила им выиграть время. Народ готовился к борьбе, готовилось и правительство,
Гарнизоны северной части страны получили главнокомандующего - сэра Чарльза Напьера. Словно Йоркшир и Ланкашир были завоеванными провинциями вражеского государства!
Войска стягивались к Северу. Южные графства с их сельским населением едва ли могли грозить мятежом. Работники на фермах были разобщены и плохо организованы, поэтому южные гарнизоны переводились в большие промышленные города.
Здоровяки драгуны, королевские канониры и пехотинцы пополняли зарядные сумки и покидали свои казармы. Марш, марш, на Север! Июньское солнце жарко светило на медных пушках и начищенной амуниции.
Против какого врага выступала английская армия?
Против английского народа, который осмелился попросить малую толику того, что было сделано его же руками и в чем ему отказывали в течение столетий!
А военные оркестры разносили по дорогам национальный гимн Великобритании:
Никогда, никогда,
Никогда, никогда
Англичане не будут рабами!
Генри Винсент все еще томился в тюрьме за то, что осмелился говорить правду. И вместе с ним многие другие чартисты. Правительство действовало по принципу: «Чартист хорош, когда он за решеткой».
Лондонская полиция засылала шпионов, которые прикидывались друзьями, а на самом деле старались подслушать неосторожное слово, чтобы предъявить обвинение в «государственной измене» или «подстрекательстве к мятежу». Но разве можно приставить шпиона к целому народу? Тысячи людей готовы были занять место каждого арестованного чартиста.
Первого июня конвент снова собрался в Бирмингеме. Оуэн и Том вместе с Таппером тоже вернулись туда и остановились в доме знакомого бакалейщика. Город снова бурлил. Через неделю петиция с миллионом подписей должна быть доставлена в Виндзор. Пусть-ка палата общин откажется принять ее - себе на беду!
А между тем власти нанесли свой первый удар…
Таппер вернулся домой бледный и взволнованный:
- Они запретили митинги на Булл Ринге! Бакалейщик от изумления разинул рот.
- Немыслимо! С тех пор как стоит Бирмингем, мы устраивали митинги на Булл Ринге. Это наше право!
- Запрещено! - отрезал аптекарь.
- Это тирания!
- Да. И еще кое-что: это революция! Слушайте! Он повернулся к окну и распахнул его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
- Они здесь!
Делегаты выходили к толпе; люди приветствовали новыми криками каждое знакомое лицо.
О'Коннор…
Коллинз…
О'Брайен…
Доктор Тейлор…
Один за другим выходили к народу его вожди, чьи имена повторяли и знали в доме любого рабочего. Бирмингемский комитет по организации встречи приветствовал каждого.
Было много незнакомых лиц - люди, которых еще не знали за пределами их деревни или города. Шахтеры, работники с ферм, металлисты, ткачи, прядильщики, докеры - рабочие люди Англии, Шотландии, Уэлса.
Истинный парламент народа, первый в истории парламент, поклявшийся уничтожить нищету и тиранию…
Удивительно ли, что королева и ее Вестминстерский парламент встретили это новое собрание наточенными саблями, заряженными пушками?
В тот день чартисты не нарушили мира. Враг не останавливался перед самыми наглыми провокациями, но народ не сделал ни одного неверного шага. Беспорядочная толпа перестроилась в длинную колонну и, неся на руках своих делегатов, прошла парадом по главным улицам города.
Ни один император не знал подобной встречи. Пусть не было цветочных гирлянд, пусть улицы не были украшены знаменами - запертые ставни на витринах лавок, страх торговцев были лучшей почестью, лучшим признанием мощи народа.
И почетный караул, как положено, встречал народных делегатов. Пешие и конные солдаты следовали рядом с триумфальной процессией. И, хотя «красные куртки» явились на эту встречу не для защиты, а для нападения (только дай повод!), они выглядели не менее внушительно в глазах зрителей.
Ночь опустилась на ликующий город. Ни одного выстрела за весь день. Чартисты своей дисциплиной сорвали планы властей.
День расплаты был еще впереди, улицы Бирмингема еще ждали, когда им можно будет откликнуться эхом на гром ружей.
Глава восьмая
Бирмингем красный
Несколько дней Бирмингем был похож на город, захваченный неприятелем. Группы чартистов с барабанами и оркестрами разгуливали по улицам, наводя ужас на хозяев и лавочников. Конвент заседал ежедневно, процедура была не менее торжественной, чем в парламенте. Многим казалось, что народ уже у власти, что резолюции конвента - это новый закон страны.
Но Таппер не заблуждался насчет всех этих побед. Дальновидный аптекарь объяснял Оуэну и Тому, какой долгий путь еще предстоит рабочему классу, прежде чем он заставит хозяев считаться с собой по-настоящему.
- Капиталисты будут цепляться за жизнь до последнего, - говорил он. - Они будут преследовать нас сначала по закону, а потом истреблять оружием, гноить в тюрьмах. Нет, они не откажутся от сладкого стола, от своих богатств только потому, что мы проголосуем за конвент или подпишем петицию.
Шестнадцатого мая конвент закончил работу. Делегаты разъехались по домам - им предстояло рассказать в своих городах и деревнях о том, что было уже достигнуто, как обстоят дела в настоящее время, что следует предпринять в будущем.
В июле правительству должны были вручить Великую Петицию. После этого…
Что?
Никто не знал. Сами руководители не могли прийти к согласию в этом вопросе. Некоторые считали, что после первой петиции надо собирать подписи под следующими, повторяя свои требования, пока сердца тиранов не смягчатся. Другие смеялись над этой болтовней и открыто призывали к вооруженной революции.
Уэлс, Бирмингем, Ланкашир… Это были три основных центра мятежа, но и по всей Англии люди вооружались для близких битв. В некоторых местах рабочие ' открыто собирались в отряды, маршировали, изучали ^воинскую премудрость.
Таппер со своими мальчиками снова объезжал внутренние районы страны. Ему важно было знать, что думают и чем дышат рабочие Стаффордшира и других графств. В разных местах люди были настроены по-разному - в зависимости от того, насколько скверно им жилось. Там, где хозяева были поприжимистее и платили самое низкое жалованье, влияние чартистов было огромным, люди ждали только сигнала, чтобы начать борьбу. Борьбу не на жизнь, а на смерть.
Британия бурлила, как котел над очагом. Но когда же ярость плеснет через край?
Правительство, однако, не дремало.
У раздувшихся от гордости правителей тряслись поджилки; однако у них хватало ума и выдержки ничем не выдавать своего беспокойства. К счастью для них, кампания с петицией позволила им выиграть время. Народ готовился к борьбе, готовилось и правительство,
Гарнизоны северной части страны получили главнокомандующего - сэра Чарльза Напьера. Словно Йоркшир и Ланкашир были завоеванными провинциями вражеского государства!
Войска стягивались к Северу. Южные графства с их сельским населением едва ли могли грозить мятежом. Работники на фермах были разобщены и плохо организованы, поэтому южные гарнизоны переводились в большие промышленные города.
Здоровяки драгуны, королевские канониры и пехотинцы пополняли зарядные сумки и покидали свои казармы. Марш, марш, на Север! Июньское солнце жарко светило на медных пушках и начищенной амуниции.
Против какого врага выступала английская армия?
Против английского народа, который осмелился попросить малую толику того, что было сделано его же руками и в чем ему отказывали в течение столетий!
А военные оркестры разносили по дорогам национальный гимн Великобритании:
Никогда, никогда,
Никогда, никогда
Англичане не будут рабами!
Генри Винсент все еще томился в тюрьме за то, что осмелился говорить правду. И вместе с ним многие другие чартисты. Правительство действовало по принципу: «Чартист хорош, когда он за решеткой».
Лондонская полиция засылала шпионов, которые прикидывались друзьями, а на самом деле старались подслушать неосторожное слово, чтобы предъявить обвинение в «государственной измене» или «подстрекательстве к мятежу». Но разве можно приставить шпиона к целому народу? Тысячи людей готовы были занять место каждого арестованного чартиста.
Первого июня конвент снова собрался в Бирмингеме. Оуэн и Том вместе с Таппером тоже вернулись туда и остановились в доме знакомого бакалейщика. Город снова бурлил. Через неделю петиция с миллионом подписей должна быть доставлена в Виндзор. Пусть-ка палата общин откажется принять ее - себе на беду!
А между тем власти нанесли свой первый удар…
Таппер вернулся домой бледный и взволнованный:
- Они запретили митинги на Булл Ринге! Бакалейщик от изумления разинул рот.
- Немыслимо! С тех пор как стоит Бирмингем, мы устраивали митинги на Булл Ринге. Это наше право!
- Запрещено! - отрезал аптекарь.
- Это тирания!
- Да. И еще кое-что: это революция! Слушайте! Он повернулся к окну и распахнул его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30