ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– …и у всех у нас ни гроша, – заключил брат.
Лайэн засмеялся, помахал рукой и этим жестом враз рассеял все опасения.
– Две трудности взаимно уничтожают друг друга. Продайте велосипеды – и деньги у всех будут, и все пойдут пешком.
После недолгих размышлений было решено, что это лучший выход. Жаль было расстаться с велосипедами, но иметь деньги в кармане казалось слишком большим искушением. И до чего же здорово будет идти всем втроем, вместе с художником! Он хотя и мрачен временами и рисует все в черных тонах, но поддерживает других своей дьявольски беспечной веселостью. И ясно было, что его общество сулит много интересного.
Вмешательство Лайэна во время продажи велосипедов пришлось донельзя кстати. Торговец старался прикинуться незаинтересованным и смотрел в сторону.
– Староваты, староваты, – бубнил он себе под нос, шевеля побуревшими от чая и табака усами. – Да и спрос на дамские велосипеды этой марки не очень-то велик.
Лайэн живо взял дело в свои руки.
– Чепуха, почтеннейший, как раз то, что требуется: отличная марка и самый что ни на есть сезон. И обе машины почти новенькие. Только царапина на эмали да на мужском заменена передняя шина – вот и все недостатки. Но, разумеется, если сделка вас не устраивает, мы не настаиваем. Там, ниже, я заметил другую лавку.
В конечном счете, подавленный этим безудержным потоком слов, торговец предложил тридцать пять шиллингов за оба велосипеда, и они ударили по рукам. А еще через несколько минут все трое уже шагали прочь с деньгами в кармане и пожитками в руках.
– Так далеко не уйдешь, – запротестовал художник. – А купить рюкзаки, пока нам не улыбнется счастье, мы не можем. Но секундочку, сейчас все будет в порядке. Давайте-ка сюда палатку.
В полдень троица уже двигалась на запад, туда, где за последней железнодорожной насыпью и последним копром тускло мерцали освещенные солнцем холмы.
Глава девятая
Трое бродяг
На попутном пустом грузовике они выбрались из мрачного каменноугольного района и остановились ночевать на краю лиловых зарослей вереска.
Это было чудесное, доступное всем ветрам место, с которого открывался вид на долину и поросшие вереском холмы. Вниз по склону журчал ручеек. На холме, среди сухой травы и кустов вереска, лежали гранитные валуны причудливой формы. Ручеек, журча, прокладывал себе путь среди зеленых, желтых и красноватых мхов, и сама вода казалась окрашенной в красный, цвет, словно вино.
Шоссе осталось далеко. Вся эта холмистая местность была необитаема; только овцы медленно передвигались по склону, пощипывая траву. Когда они перепрыгивали с одной травяной кочки на другую, из-под ног у них выпархивала куропатка. Она с резким свистящим звуком взмывала в воздух, как бы протестуя против чего-то, и уносилась прочь, к линии горизонта. На холмах снова воцарялась тишина.
Путники разложили костер в защищенном местечке – для этого пришлось исходить окрестности на целую милю вокруг в поисках хвороста, которого едва хватило, чтобы сварить ужин.
Солнце между тем уже село, унося дневной свет за гребни западных холмов. Поднялся холодный ветер, раздувший тлеющие уголья. Лайэн закурил трубку и принялся цитировать строки о «ветре, что бродит по пустошам…», принадлежащие какому-то Джорджу Борроу, о котором он был, кажется, весьма высокого мнения.
– Но есть вещи, – сказал он, резко нагнувшись вперед и похлопав обоих по плечу для придания своим словам большей выразительности, – которые они у нас отнять не могут, несмотря на всю нашу бедность и бесправие. Море и холмы – «широкую эту дорогу и придорожный костер», – все то, что действительно имеет цену. Разве эта мысль недостаточно утешительна сама по себе?
– Безусловно, – сказала Энн, – хотя холмами сыт не будешь, а морем не напьешься.
– Да и от костра мало проку, если на нем нечего сварить, – добавил Дик.
– Ах вы, зверята, зверята! Ни малейшего чувства прекрасного!
Безоблачное небо все было усеяно звездами. Лайэн расположился на ночлег прямо под открытым небом, в нескольких шагах от их палатки. К счастью, его радужные предсказания оправдались – ночь выдалась сухой, и утром их разбудило яркое солнце, а по долине внизу стлался легкий туман, предвещая погожий денек. Все говорило о том, что наступает жаркая пора.
– После завтрака, – сказал Лайэн, – я сяду за карандашные наброски. А вы, милостивая государыня, сядьте-ка вон на той скале и позируйте на голубом фоне.
– Вы же сказали, что напишете мой портрет маслом?
– Я это сделаю потом, по эскизам. Придется подождать, пока я смогу приобрести кусок хорошего холста и кобальтовую краску.
Едва он начал рисовать – Дик в это время, ворча себе что-то под нос, мыл в ручье посуду, – как произошло непредвиденное.
– Что это вы делаете, голубчики? – услышали они у себя за спиной.
Оба оглянулись. Они так увлеклись своим делом, что не слыхали, как к ним подошел человек.
Он стоял на травянистом пригорке, оглядывая лагерь, и казалось, что ноги его, обтянутые гетрами, топчут зеленый краешек неба. Торчащая у него под мышкой двустволка так естественно гармонировала со всей его внешностью, что напоминала сук могучего древесного ствола. Его темное, сморщенное лицо было похоже на старый, изношенный башмак.
– Так что же вы тут делаете? – угрожающе повторил пришелец.
Дик и Энн посмотрели на Лайэна, ожидая, что он скажет. Но Лайэн удостоил незнакомца лишь беглым взглядом через плечо и продолжал рисовать.
– Ищем ветра в поле, – бросил он в ответ, не повернув головы и не вынув трубки изо рта.
Медленно прокладывая себе путь меж валунов и кустов вереска, пришелец направился вниз по склону. Следом за ним шла собака. Остановившись возле Лайэна, он пробормотал:
– Что? Я на ухо стал туговат.
Лайэн черкнул еще два штриха, вынул трубку и учтивым тоном произнес:
Я сказал, что мы с таким же успехом могли бы искать ветра в поле. Но мы не… мы еще не спятили с ума. Мы занимаемся живописью. Я, по крайней мере. А эта юная особа мне позирует.
– Так. – Пара неодобрительных глаз окинула Энн с ног до головы. – Так, девицу в трусах рисуете? Ничего себе, подходящее занятие! Я и сам бы не прочь – умеем не хуже вашего.
– Послушайте, – не выдержал Лайэн, – какая муха вас укусила?
Незнакомец обернулся. Его бурое лицо побагровело.
– Посторонним запрещено останавливаться на этой пустоши. Тут водятся куропатки.
– Ах, вон что!
– Так приказал хозяин.
Лайэн изящным движением поднялся на ноги, заложил руки в карманы и покровительственно улыбнулся лесничему.
– Знаешь, старина, если ты дорожишь своим местом, тебе не мешало бы помнить в лицо гостей твоего хозяина, а не болтаться по усадьбе и грубить им.
У лесничего округлились глаза и отвисла поросшая щетиной нижняя челюсть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32