Теперь он был залит красным и усеян телами. Некоторые из них были женскими. Обслуживающий персонал тоже не пощадили…
– Вы чувствуете амулет, мисс Лейн? Что-нибудь ощущаете?
Я закрыла глаза, чтобы не смотреть на следы побоища, и напрягла свои чувства ши-видящей, но осторожно, очень осторожно. Я больше не думала, что моя способность чувствовать ОС является благом. Прошлой ночью, закончив читать очередную книгу о паранормальном – «Экстрасенсорные способности: правда или вымысел?» – я долго не могла заснуть, размышляя о том, кто я такая, что это означает, откуда у меня взялись эти возможности, откуда они вообще берутся у одних людей и почему их нет у других. Я думала, что такого особенного во мне и в Алине. Авторы утверждали, что за экстрасенсорные способности отвечают те части мозга, которые у нормальных людей не задействованы.
Я раздумывала над тем, правда ли это и что могло повлиять на незадействованные раньше части мозга – поскольку ночное телевидение на все мозги влияет не лучшим образом. В процессе размышлений я достала копье и начала постукивать себя по голове.
Нетрудно было заметить, что я отличалась от других, хоть я и не могла поверить, что умудрилась прожить двадцать два года, ни разу не обратив на это внимания. В моей голове было некое местечко, которое помнило себя с тех пор, как была создана Земля, древнее, как само время, всегда настороженное, осторожное. Когда я фокусировалась на этой части сознания, она начинала пульсировать жаром, словно в моем черепе мерцали тлеющие угольки. Мне стало интересно, и я немного поиграла с ней. Мне нравилось, что я могу контролировать это пламя, заставлять его вспыхнуть, заполнить мой череп изнутри и выплескиваться наружу. Эта часть сознания была именно элементом – она не знала морали, не понимала слов. Земля, вода, огонь и воздух – вот чем была эта часть меня. Силой. В лучшем случае – индифферентной. В худшем – разрушительной. Я придавала ей форму. Контролировала ее. Но не всегда.
Огонь ведь не бывает злым или добрым. Он просто горит.
Теперь же я искала неспокойное местечко на поверхности этой внутренней силы. Черное море неизвестных возможностей оставалось неподвижным. Как бы я ни старалась, ни малейшего колебания этой поверхности мне так и не удалось рассмотреть.
Я открыла глаза.
– Если он и здесь, то я не могу его почувствовать.
– Может ли быть так, что амулет в доме, но вы недостаточно близко подошли, чтобы ощутить его присутствие?
Я пожала плечами.
– Я не знаю, Бэрронс, – грустно сказала я. – Это огромное имение. Сколько здесь комнат? Какова толщина стен?
– Сто девять комнат с толстыми стенами. – На его скулах заходили желваки. – Я должен знать, здесь ли амулет, мисс Лейн.
– А почему ты в этом сомневаешься?
– Здесь произошло нечто странное. Возможно, все эти убийства стали результатом неудачной попытки ограбления.
На его лице определенно проступала злость. И не просто злость – неконтролируемая, нечеловеческая ярость.
Я сказала ему правду, хотя и знала, к чему это приведет, и меньше всего на свете хотела делать то, к чему вели мои слова.
– Я не могла обнаружить камень Мэллиса до тех пор, пока не оказалась с ним в одной комнате. Я не ощутила копья, пока не подошла к нему вплотную, и почувствовала амулет только тогда, когда очутилась возле него в бомбоубежище. – Я закрыла глаза.
– Мне жаль, мисс Лейн, но…
– Знаю, ты хочешь, чтобы я обследовала дом, – закончила я за него.
Открыв глаза, я вздернула подбородок. Если есть хоть малейший шанс, что амулет до сих пор в доме, мы должны его найти.
А я еще думала, что хуже прогулки по кладбищу ничего быть не может. На кладбище покойники хотя бы не истекали кровью и лежали себе спокойно в приличных позах.
Бэрронс делал мой поиск немного более приемлемым для психики: он первым заходил в каждую комнату, прикрывал лежащие там тела покрывалами и простынями, а если накрыть трупы было нечем, он просто задвигал их за мебель. И только после того, как он «приводил в порядок» комнату, туда входила я. Я шла одна, поскольку это, по его словам, позволяло мне лучше сконцентрироваться.
Я была благодарна Бэрронсу за попытки, но я все же успела увидеть слишком много. И было сложно не взглянуть за диван или кресло, на тела, которые он не прикрыл. Они оказывали на меня то же жуткое воздействие, что и осушенные Тенями шкурки, и какая-то иррациональная частичка меня была уверена в том, что стоит мне получше присмотреться к телам – и это каким-то образом поможет мне в будущем избежать их судьбы.
– У них нет ни малейших повреждений, которые указывали бы на то, что жертвы сопротивлялись, – сказала я, выходя из очередной комнаты.
Бэрронс стоял в нескольких метрах от меня, скрестив руки на груди и прислонившись спиной к стене. Он весь был измазан кровью – запачкался, передвигая тела. Я попыталась сфокусироваться на его лице, а не на кровавых пятнах, покрывавших руки и темными кляксами измазавших одежду. Глаза Бэрронса необычно сверкали. Сам он казался больше, мощнее и был еще более наэлектризован, чем обычно. Я ощущала, как от него пахнет кровью, – запах старых медных монет. Когда наши глаза встретились, я вскрикнула. Если этот взгляд принадлежал человеку, то я – Фейри. Темные, бездонные дыры уставились на меня, и в этих обсидиановых провалах отражалась маленькая перепуганная Мак. Его взгляд скользнул ниже, огладил мой облегающий костюм, потом – очень медленно – сфокусировался на моем лице.
– Они были без сознания, когда на них напали, – наконец отозвался Бэрронс.
– Так зачем было их убивать?
– Думаю, что просто ради удовольствия, мисс Лейн.
– Да что за монстр способен на такое?
– Любой монстр, мисс Лейн. Любой.
Мы продолжили поиски. Все то восхищение, которое поначалу вызвал у меня дом, быстро испарилось. Я проскочила галерею картин, при виде которых любого хранителя известных мировых музеев мог бы хватить инфаркт от зависти, и не почувствовала ничего, кроме злости на человека, собравшего эту великолепную коллекцию лишь для того, чтобы держать ее в комнате без окон, больше похожей на склад, где никто, кроме него, не мог наслаждаться этой красотой. Я прошла сквозь двойные двери из цельного золота, но увидела лишь кровь.
Бэрронс нашел старика – старика, заплатившего почти биллион долларов за амулет и пребывавшего в счастливом неведении по поводу того, что он не только не спасет свою жизнь, но и ускорит смерть, выложив за безделушку невероятную сумму. Старик умер в собственной постели, голова его практически оторвалась от силы рывка, с которым с его шеи сдернули амулет, отметки от цепочки еще виднелись на морщинистой шее. И снова ирония судьбы: пытаясь обмануть смерть, старик смог лишь ускорить ее приход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Вы чувствуете амулет, мисс Лейн? Что-нибудь ощущаете?
Я закрыла глаза, чтобы не смотреть на следы побоища, и напрягла свои чувства ши-видящей, но осторожно, очень осторожно. Я больше не думала, что моя способность чувствовать ОС является благом. Прошлой ночью, закончив читать очередную книгу о паранормальном – «Экстрасенсорные способности: правда или вымысел?» – я долго не могла заснуть, размышляя о том, кто я такая, что это означает, откуда у меня взялись эти возможности, откуда они вообще берутся у одних людей и почему их нет у других. Я думала, что такого особенного во мне и в Алине. Авторы утверждали, что за экстрасенсорные способности отвечают те части мозга, которые у нормальных людей не задействованы.
Я раздумывала над тем, правда ли это и что могло повлиять на незадействованные раньше части мозга – поскольку ночное телевидение на все мозги влияет не лучшим образом. В процессе размышлений я достала копье и начала постукивать себя по голове.
Нетрудно было заметить, что я отличалась от других, хоть я и не могла поверить, что умудрилась прожить двадцать два года, ни разу не обратив на это внимания. В моей голове было некое местечко, которое помнило себя с тех пор, как была создана Земля, древнее, как само время, всегда настороженное, осторожное. Когда я фокусировалась на этой части сознания, она начинала пульсировать жаром, словно в моем черепе мерцали тлеющие угольки. Мне стало интересно, и я немного поиграла с ней. Мне нравилось, что я могу контролировать это пламя, заставлять его вспыхнуть, заполнить мой череп изнутри и выплескиваться наружу. Эта часть сознания была именно элементом – она не знала морали, не понимала слов. Земля, вода, огонь и воздух – вот чем была эта часть меня. Силой. В лучшем случае – индифферентной. В худшем – разрушительной. Я придавала ей форму. Контролировала ее. Но не всегда.
Огонь ведь не бывает злым или добрым. Он просто горит.
Теперь же я искала неспокойное местечко на поверхности этой внутренней силы. Черное море неизвестных возможностей оставалось неподвижным. Как бы я ни старалась, ни малейшего колебания этой поверхности мне так и не удалось рассмотреть.
Я открыла глаза.
– Если он и здесь, то я не могу его почувствовать.
– Может ли быть так, что амулет в доме, но вы недостаточно близко подошли, чтобы ощутить его присутствие?
Я пожала плечами.
– Я не знаю, Бэрронс, – грустно сказала я. – Это огромное имение. Сколько здесь комнат? Какова толщина стен?
– Сто девять комнат с толстыми стенами. – На его скулах заходили желваки. – Я должен знать, здесь ли амулет, мисс Лейн.
– А почему ты в этом сомневаешься?
– Здесь произошло нечто странное. Возможно, все эти убийства стали результатом неудачной попытки ограбления.
На его лице определенно проступала злость. И не просто злость – неконтролируемая, нечеловеческая ярость.
Я сказала ему правду, хотя и знала, к чему это приведет, и меньше всего на свете хотела делать то, к чему вели мои слова.
– Я не могла обнаружить камень Мэллиса до тех пор, пока не оказалась с ним в одной комнате. Я не ощутила копья, пока не подошла к нему вплотную, и почувствовала амулет только тогда, когда очутилась возле него в бомбоубежище. – Я закрыла глаза.
– Мне жаль, мисс Лейн, но…
– Знаю, ты хочешь, чтобы я обследовала дом, – закончила я за него.
Открыв глаза, я вздернула подбородок. Если есть хоть малейший шанс, что амулет до сих пор в доме, мы должны его найти.
А я еще думала, что хуже прогулки по кладбищу ничего быть не может. На кладбище покойники хотя бы не истекали кровью и лежали себе спокойно в приличных позах.
Бэрронс делал мой поиск немного более приемлемым для психики: он первым заходил в каждую комнату, прикрывал лежащие там тела покрывалами и простынями, а если накрыть трупы было нечем, он просто задвигал их за мебель. И только после того, как он «приводил в порядок» комнату, туда входила я. Я шла одна, поскольку это, по его словам, позволяло мне лучше сконцентрироваться.
Я была благодарна Бэрронсу за попытки, но я все же успела увидеть слишком много. И было сложно не взглянуть за диван или кресло, на тела, которые он не прикрыл. Они оказывали на меня то же жуткое воздействие, что и осушенные Тенями шкурки, и какая-то иррациональная частичка меня была уверена в том, что стоит мне получше присмотреться к телам – и это каким-то образом поможет мне в будущем избежать их судьбы.
– У них нет ни малейших повреждений, которые указывали бы на то, что жертвы сопротивлялись, – сказала я, выходя из очередной комнаты.
Бэрронс стоял в нескольких метрах от меня, скрестив руки на груди и прислонившись спиной к стене. Он весь был измазан кровью – запачкался, передвигая тела. Я попыталась сфокусироваться на его лице, а не на кровавых пятнах, покрывавших руки и темными кляксами измазавших одежду. Глаза Бэрронса необычно сверкали. Сам он казался больше, мощнее и был еще более наэлектризован, чем обычно. Я ощущала, как от него пахнет кровью, – запах старых медных монет. Когда наши глаза встретились, я вскрикнула. Если этот взгляд принадлежал человеку, то я – Фейри. Темные, бездонные дыры уставились на меня, и в этих обсидиановых провалах отражалась маленькая перепуганная Мак. Его взгляд скользнул ниже, огладил мой облегающий костюм, потом – очень медленно – сфокусировался на моем лице.
– Они были без сознания, когда на них напали, – наконец отозвался Бэрронс.
– Так зачем было их убивать?
– Думаю, что просто ради удовольствия, мисс Лейн.
– Да что за монстр способен на такое?
– Любой монстр, мисс Лейн. Любой.
Мы продолжили поиски. Все то восхищение, которое поначалу вызвал у меня дом, быстро испарилось. Я проскочила галерею картин, при виде которых любого хранителя известных мировых музеев мог бы хватить инфаркт от зависти, и не почувствовала ничего, кроме злости на человека, собравшего эту великолепную коллекцию лишь для того, чтобы держать ее в комнате без окон, больше похожей на склад, где никто, кроме него, не мог наслаждаться этой красотой. Я прошла сквозь двойные двери из цельного золота, но увидела лишь кровь.
Бэрронс нашел старика – старика, заплатившего почти биллион долларов за амулет и пребывавшего в счастливом неведении по поводу того, что он не только не спасет свою жизнь, но и ускорит смерть, выложив за безделушку невероятную сумму. Старик умер в собственной постели, голова его практически оторвалась от силы рывка, с которым с его шеи сдернули амулет, отметки от цепочки еще виднелись на морщинистой шее. И снова ирония судьбы: пытаясь обмануть смерть, старик смог лишь ускорить ее приход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82