И боялся того, что ему придется сделать, если брат не вернется. Но теперь он здесь, и тугой кулак, сжавший его сердце в тот день, когда Драстен прочитал и в ярости сжег письмо отца, наконец-то, к счастью, немного разжался.
Дэйгис упал в кресло у камина, вытянул ноги и положил их на скамеечку.
– Что скажешь о замке, Драстен? Похоже, он прекрасно сохранился.
Айе, так и было. Замок оправдал ожидания Драстена. Если бы Дэйгису когда-нибудь понадобилось доказать любовь к брату, ничто не подошло бы лучше, чем их дом. Но Дэйгис превзошел себя, когда пожертвовал собой ради того, чтобы Драстен здесь жил. Но Дэйгис всегда был таким: от него нечасто можно было услышать теплые слова, но если он любил, он любил безоглядно. «Это одновременно величайшая сила и величайшая слабость», – часто говорил Сильван, и это было правдой. В измученном теле билось искреннее сердце ребенка. Если уж Дэйгис дарил его, то дарил без остатка. Без единой мысли о собственной безопасности.
– Он даже лучше, чем я предполагал, когда мы работали над планами, – сказал Драстен. – Не знаю, как и благодарить тебя, Дэйгис. За замок. И за все остальное. – Разве он мог подумать, что брат пожертвует душой, чтобы сохранить его счастье? Моя жизнь в обмен на твою. Его брат сделал выбор. И отблагодарить за это было невозможно.
Дэйгис пожал плечами:
– Ты же рисовал эскизы.
«Ах, так он решил притворяться, что я имел в виду только замок, и полностью игнорировать намеки на более важные темы», – подумал Драстен.
– Ты построил его. Гвен тоже его любит. Мы провели электричество и канализацию.
Им столько нужно было обсудить, но поднять хоть одну из тем было невероятно сложно. Помедлив минуту, Драстен решил говорить прямо, иначе Дэйгис так и будет ходить вокруг да около.
Он открыл бар, достал виски «Макаллан» и разлил его в два бокала. Тридцать пять лет выдержки. В честь возвращения брата – только самое лучшее.
– Насколько все плохо? – сухо спросил Драстен.
Дэйгис вздрогнул. Он быстро взял себя в руки, но его реакция не укрылась от Драстена. Дэйгис залпом выпил виски и протянул бокал брату, который снова его наполнил. Драстен изучающе смотрел на него и ждал.
Второй стакан Дэйгис пил медленнее.
– Стало хуже с тех пор, как я ступил на землю Шотландии, – ответил он наконец.
– Когда твои глаза изменились?
Изменились не только глаза. Дэйгис двигался по-другому. Он контролировал все, вплоть до мельчайших жестов, словно сдержать то, что жило в нем, можно было, только сохраняя постоянную бдительность.
На скуле Дэйгиса задергался крошечный мускул.
– Насколько они потемнели?
– Они больше не золотые. Странный цвет, похожий на виски.
– Они меняются, когда становится хуже. Когда я использую слишком много магии.
– И для чего ты пользуешься магией? – осторожно спросил Драстен.
Дэйгис проглотил остатки виски, поднялся и отошел к камину.
– Я использовал ее, чтобы получить кое-какие тексты. Хотел выяснить, есть ли способ… избавиться от них.
– На что это похоже?
Дэйгис потер подбородок, вздохнул.
– Во мне словно поселилось чудовище, Драстен. Это чистая сила, и я ловлю себя на том, что бессознательно пользуюсь ею. Когда ты узнал? – спросил он с горькой усмешкой.
Холодные глаза, подумал Драстен. Они не всегда были холодными. Когда-то они были теплыми, солнечно-золотыми, полными легкого смеха.
– Я знал с самого начала, брат.
Долгая тишина. Потом Дэйгис фыркнул и покачал головой.
– Ты должен был позволить мне умереть, Дэйгис, – мягко сказал Драстен. – Проклятье , должен был!
«Спасибо, что не позволил мне умереть», – молча добавил он, пытаясь справиться с чувствами. Это была жуткая смесь горя, вины и благодарности. Если бы не поступок брата, он никогда бы не увидел вновь свою жену. Гвен растила бы их детей в двадцать первом веке, одна. В тот день, когда он прочитал письмо Сильвана и узнал, какую цену брат заплатил за его будущее, Драстен чуть не сошел с ума. Он ненавидел Дэйгиса за то, что тот пожертвовал ради него жизнью, и любил его за это.
– Нэй, – сказал Дэйгис. – Я должен был лучше следить за тобой и не допустить пожара.
– Это была не твоя вина…
– Ох, айе, моя. Знаешь, где я был в тот вечер? В долине, в постели с красоткой, имени которой даже не могу вспомнить… – Он осекся. – Как ты узнал? Отец предупредил тебя?
– Айе. Он оставил нам письмо с рассказом о том, что произошло, и предупреждением о том, что ты исчез. Наш потомок, Кристофер, и его жена Мэгги – ты скоро с ними познакомишься, – передали мне это письмо почти сразу после того, как я проснулся. А вскоре ты позвонил.
– Ты притворялся, что поверил в мою ложь. Почему? Драстен пожал плечами.
– Кристофер дважды был на Манхэттене и наблюдал за тобой. Ты не делал ничего такого, что я должен был бы остановить.
Причины, по которым Драстен не поехал в Америку, чтобы вернуть брата, были куда более сложными. Он не только не хотел уезжать от Гвен, пока она беременна, он еще и опасался возможных осложнений. Поговорив с братом по телефону, Драстен понял, что Дэйгис, несомненно, стал темным, но каким-то образом еще держится. И подозревал, что если напряжение, в котором живет Дэйгис, так велико, как подозревал Сильван, то попытка заставить брата вернуться ни к чему не приведет. Если дойдет до применения силы, один из них погибнет. Теперь, когда Дэйгис был в одной комнате с ним, Драстен понимал, что погиб бы он. В Дэйгисе жила невероятная сила, и сложно было поверить, что он до сих пор может ей сопротивляться.
Очень осторожно, выждав момент, когда Дэйгис повернется к нему спиной, открывая другую бутылку виски, Драстен потянулся к нему друидским чутьем, чтобы понять, с чем имеет дело.
И чуть не согнулся пополам. Виски, который он потягивал, застыл в желудке ледяным комом и попытался вернуться назад.
Драстен тут же отшатнулся, инстинктивно, стремительно. Во имя Амергина, как же Дэйгис с этим живет? Чудовищный, ледяной, голодный монстр пульсировал под его кожей, змеей свиваясь внутри и едва умещаясь там. Тварь излучала яростный, ненасытный голод. Она была огромной, извивалась и задыхалась. Как же он может дышать ?
Дэйгис обернулся, приподнял бровь и холодно посмотрел на него.
– Никогда больше так не делай, – мягко предупредил он. И, не задавая ненужных вопросов, налил виски в бокал Драстена.
Драстен выхватил стакан из его руки и буквально опрокинул в себя. И только после того, как в груди разлилось тепло, он смог заговорить. Он недостаточно долго держал чувства открытыми, чтобы можно было рассмотреть эту тварь. Горло свело от виски и от волнения, и голос прозвучал, словно хриплое карканье:
– Откуда ты знал, что я делаю? Я едва…
– Я почуял тебя. Они тоже. А ты не хотел бы, чтобы они тебя чуяли. Оставь их в покое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Дэйгис упал в кресло у камина, вытянул ноги и положил их на скамеечку.
– Что скажешь о замке, Драстен? Похоже, он прекрасно сохранился.
Айе, так и было. Замок оправдал ожидания Драстена. Если бы Дэйгису когда-нибудь понадобилось доказать любовь к брату, ничто не подошло бы лучше, чем их дом. Но Дэйгис превзошел себя, когда пожертвовал собой ради того, чтобы Драстен здесь жил. Но Дэйгис всегда был таким: от него нечасто можно было услышать теплые слова, но если он любил, он любил безоглядно. «Это одновременно величайшая сила и величайшая слабость», – часто говорил Сильван, и это было правдой. В измученном теле билось искреннее сердце ребенка. Если уж Дэйгис дарил его, то дарил без остатка. Без единой мысли о собственной безопасности.
– Он даже лучше, чем я предполагал, когда мы работали над планами, – сказал Драстен. – Не знаю, как и благодарить тебя, Дэйгис. За замок. И за все остальное. – Разве он мог подумать, что брат пожертвует душой, чтобы сохранить его счастье? Моя жизнь в обмен на твою. Его брат сделал выбор. И отблагодарить за это было невозможно.
Дэйгис пожал плечами:
– Ты же рисовал эскизы.
«Ах, так он решил притворяться, что я имел в виду только замок, и полностью игнорировать намеки на более важные темы», – подумал Драстен.
– Ты построил его. Гвен тоже его любит. Мы провели электричество и канализацию.
Им столько нужно было обсудить, но поднять хоть одну из тем было невероятно сложно. Помедлив минуту, Драстен решил говорить прямо, иначе Дэйгис так и будет ходить вокруг да около.
Он открыл бар, достал виски «Макаллан» и разлил его в два бокала. Тридцать пять лет выдержки. В честь возвращения брата – только самое лучшее.
– Насколько все плохо? – сухо спросил Драстен.
Дэйгис вздрогнул. Он быстро взял себя в руки, но его реакция не укрылась от Драстена. Дэйгис залпом выпил виски и протянул бокал брату, который снова его наполнил. Драстен изучающе смотрел на него и ждал.
Второй стакан Дэйгис пил медленнее.
– Стало хуже с тех пор, как я ступил на землю Шотландии, – ответил он наконец.
– Когда твои глаза изменились?
Изменились не только глаза. Дэйгис двигался по-другому. Он контролировал все, вплоть до мельчайших жестов, словно сдержать то, что жило в нем, можно было, только сохраняя постоянную бдительность.
На скуле Дэйгиса задергался крошечный мускул.
– Насколько они потемнели?
– Они больше не золотые. Странный цвет, похожий на виски.
– Они меняются, когда становится хуже. Когда я использую слишком много магии.
– И для чего ты пользуешься магией? – осторожно спросил Драстен.
Дэйгис проглотил остатки виски, поднялся и отошел к камину.
– Я использовал ее, чтобы получить кое-какие тексты. Хотел выяснить, есть ли способ… избавиться от них.
– На что это похоже?
Дэйгис потер подбородок, вздохнул.
– Во мне словно поселилось чудовище, Драстен. Это чистая сила, и я ловлю себя на том, что бессознательно пользуюсь ею. Когда ты узнал? – спросил он с горькой усмешкой.
Холодные глаза, подумал Драстен. Они не всегда были холодными. Когда-то они были теплыми, солнечно-золотыми, полными легкого смеха.
– Я знал с самого начала, брат.
Долгая тишина. Потом Дэйгис фыркнул и покачал головой.
– Ты должен был позволить мне умереть, Дэйгис, – мягко сказал Драстен. – Проклятье , должен был!
«Спасибо, что не позволил мне умереть», – молча добавил он, пытаясь справиться с чувствами. Это была жуткая смесь горя, вины и благодарности. Если бы не поступок брата, он никогда бы не увидел вновь свою жену. Гвен растила бы их детей в двадцать первом веке, одна. В тот день, когда он прочитал письмо Сильвана и узнал, какую цену брат заплатил за его будущее, Драстен чуть не сошел с ума. Он ненавидел Дэйгиса за то, что тот пожертвовал ради него жизнью, и любил его за это.
– Нэй, – сказал Дэйгис. – Я должен был лучше следить за тобой и не допустить пожара.
– Это была не твоя вина…
– Ох, айе, моя. Знаешь, где я был в тот вечер? В долине, в постели с красоткой, имени которой даже не могу вспомнить… – Он осекся. – Как ты узнал? Отец предупредил тебя?
– Айе. Он оставил нам письмо с рассказом о том, что произошло, и предупреждением о том, что ты исчез. Наш потомок, Кристофер, и его жена Мэгги – ты скоро с ними познакомишься, – передали мне это письмо почти сразу после того, как я проснулся. А вскоре ты позвонил.
– Ты притворялся, что поверил в мою ложь. Почему? Драстен пожал плечами.
– Кристофер дважды был на Манхэттене и наблюдал за тобой. Ты не делал ничего такого, что я должен был бы остановить.
Причины, по которым Драстен не поехал в Америку, чтобы вернуть брата, были куда более сложными. Он не только не хотел уезжать от Гвен, пока она беременна, он еще и опасался возможных осложнений. Поговорив с братом по телефону, Драстен понял, что Дэйгис, несомненно, стал темным, но каким-то образом еще держится. И подозревал, что если напряжение, в котором живет Дэйгис, так велико, как подозревал Сильван, то попытка заставить брата вернуться ни к чему не приведет. Если дойдет до применения силы, один из них погибнет. Теперь, когда Дэйгис был в одной комнате с ним, Драстен понимал, что погиб бы он. В Дэйгисе жила невероятная сила, и сложно было поверить, что он до сих пор может ей сопротивляться.
Очень осторожно, выждав момент, когда Дэйгис повернется к нему спиной, открывая другую бутылку виски, Драстен потянулся к нему друидским чутьем, чтобы понять, с чем имеет дело.
И чуть не согнулся пополам. Виски, который он потягивал, застыл в желудке ледяным комом и попытался вернуться назад.
Драстен тут же отшатнулся, инстинктивно, стремительно. Во имя Амергина, как же Дэйгис с этим живет? Чудовищный, ледяной, голодный монстр пульсировал под его кожей, змеей свиваясь внутри и едва умещаясь там. Тварь излучала яростный, ненасытный голод. Она была огромной, извивалась и задыхалась. Как же он может дышать ?
Дэйгис обернулся, приподнял бровь и холодно посмотрел на него.
– Никогда больше так не делай, – мягко предупредил он. И, не задавая ненужных вопросов, налил виски в бокал Драстена.
Драстен выхватил стакан из его руки и буквально опрокинул в себя. И только после того, как в груди разлилось тепло, он смог заговорить. Он недостаточно долго держал чувства открытыми, чтобы можно было рассмотреть эту тварь. Горло свело от виски и от волнения, и голос прозвучал, словно хриплое карканье:
– Откуда ты знал, что я делаю? Я едва…
– Я почуял тебя. Они тоже. А ты не хотел бы, чтобы они тебя чуяли. Оставь их в покое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85