ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Через два квартала, в темной, загаженной подворотне, он остановился передохнуть и привести чувства в порядок. В голове все еще саднило от вчерашней попойки. Мир казался омерзительным, но надо было идти, просить денег, потом искать где бы добавить, чтобы придать краски существованию. Горечь и разочарование были так велики, что Валера тоскливо завыл.
Он прислонился к стене, и вдруг почувствовал, что под его правой рукой что-то зашевелилось. С величайшей осторожностью он отодвинул руку, и дал доступ к воздуху почти задохнувшемуся зверьку. Морская свинка вяло отталкивалась от Валериной груди сморщенными крысиными лапками.
– Чук! – сказал Валера дрожащим голосом, – Чук, ты вернулся!
Он гладил зверька, называл ласковыми именами, а свинка тупо смотрела на него большими, поблескивающими глазами, да подставляла холеную свою шерсть под нежно гладящие пальцы.
Шерсть цвета перламутра.
Курьер.
– Тля меня возьми, если понимаю я, нафига, вы курьеры, добровольно в такую даль претесь, – говорил Порожняк, – али дома дел нет совсем.
– Долг, папаша, – сказал Константин отвлеченно.
– Долг! – повторил Порожняк, – так и останетесь со своим долгом как голь перекатная.
Ни кола, ни двора. Сгинете где нить со своими письмами.
– А долг дело такое, Порожняк, – вставил водила, – не ты, он тебя выбирает. Ты нам лучше уши не конопать. Ты про дорогу побольше расскажи.
Порожняк тяжело вздохнул. Посмотреть со стороны – и впрямь жалко ему уходящих. Вот только более прижимистого торгаша свет еще не видывал, и все это знали. Хотя, может, и было у него о чем сожалеть – в конце концов, гости платили, и платили исправно, как испокон веков делают это курьеры. Стояли все у западных ворот, и из которых по летучей пыли убегал вдаль тракт. Было тут пустынно, солнце палило сверху – белесое и распухшее, но от того не менее жаркое. Небо было под стать – серое, словно пропитанное пылью. От вездесущих крохотных частиц пепла невыносимо хотелось кашлять, пыль лезла в глаза, вызывала мучительный зуд.
Впрочем, трое из стоящих здесь людей к пыли давно уже привыкли, настолько, что сомнительная чистота внутри периметра города казалась им чуть ли не стерильной – они плохо спали ночами, если песок не пел им колыбельные. А четвертый – этот не собирался здесь долго задерживаться.
Поляков обвел взглядом далекий мутный горизонт, привычно щуря глаза – город стоял на самой границе, а дальше расстилались ровные как стол степи Мертвых земель – в которых ничего не росло, кроме ободранных, серых как пыль колючек, да хрупкой агатовой вездетайки – твердой как сталь и куда более хрупкой, которую не смог бы проглотить никакой верблюд.
Впрочем, никто уже давно не видел живого верблюда.
Мертвые земли, тянущиеся километр за километром, населенные лишь пугливыми ночными рептилиями, змеями кислотных расцветок, да крылатыми и пыльными демонами. Ну и пыль, конечно, пыль была единственным и самым главным достоянием Мертвых Земель. Пыль засыпала следы и трупы погибших животных, пыль засыпала все. Она была воплощением времени – эта пыль, рано или поздно она скрывала все без возврата.
– А че о них говорить? – сказал Порожняк, – Вот тебе тракт. Он идет туда, к горам, и дальше. А местность вся одна и та же – пыль, песок. К востоку сильно не отклоняйтесь – там город был, фонит слишком. К востоку захоронения одни – трупоедов развелось – не дай бог! Пользы от них никакой – есть нельзя, мясо жесткое, тяжелые металлы опять же накапливают, твари. В общем, не едьте туда и целы останетесь. Еще дикари есть.
– Что, тоже там? – спросил Константин.
– А как же, дикие места, – сказал Порожняк почти довольно, конечно, ему что, здесь оставаться, – возле захоронений кучкуются. Когда-то были люди – лет сто назад. Но перемешались все, браки пошли с демонами и, не поверишь, чуть ли не с трупоедами.
Теперь там такой сброд – сунься, и ты без головы.
Позади, из-за городской стены выглядывали головы любопытных. Детей среди них было не много – этим смотреть на курьеров не давали, чтобы тягой к путешествиям не заразились.
Курьеров уважали, да, но уважали на расстоянии.
– Еще змееволки, – продолжал Порожняк, – но эти тупые, и только по ночам орудуют.
Кроме того, им за вами все равно не угнаться – медлительные.
Чуть в стороне подрагивал корпусом потрепанный песчаный багги. Трубы каркаса покрылись желтоватым налетом, но мотор тарахтел ровно, мощно. Агрегат бодро расходовал дефицитный высокооктановый бензин и был особой гордостью Водилы. Сам Водила с легким омерзением слушал сейчас Порожняка. Ганнслингер, как никогда сейчас похожий на рыбака из забытой богом скандинавской деревни обретался на своем обычном месте – в кокпите стрелка и к беседе не прислушивался.
Установленный на турели авиационный пулемет Дегтярева недвусмысленным символом пялился в пыльное небо.
А в багажнике багги гнездился стальной, обшарпанный ящик, в котором и находилось самое ценное – два десятка запаянных металлических трубок, похожих на сгинувшие в древние времена контейнеры для пневматической почты. И даже функция у этих поблескивающих цилиндров была одна и та же – они защищали письма во время транспортировки.
Что-что, а письма могли вынести много больше, чем почтальоны.
Толстая, приземистая сумка на четырех колесах, трое курьеров, и один долг на всех.
– А ближе к долине Ксанди, – сказал Порожняк, – там вообще ничего нет. Одни мавзолеи в землю вкопанные. Вы там, все ж, поосторожней – там грят, Мусорщики ошивались.
– От, черт! – сказал Водила и сплюнул, – когда ж их перебьют?
– А никогда, они плодятся быстрее, чем их убивают. В общем… гиблое место, куда ни глянь.
– Брось, Порожняк, – сказал Константин, – не тебе ж, туда ехать.
– Ну, погнали что ли? – подал голос Ганнслингер, – Водила наш как, бодр?
Тот поднял руку в знак подтверждения – в своем кожаном танкистском шлеме он выглядел безумной версией пилотов самых первых аэропланов. Блестящие зеркальные очки в стиле семидесятых только усиливали это ощущение.
Константин Поляков дружески кивнул Порожняку, и, легко подхватив кожаную потертую сумку с письмами, зашагал к багги. Чувствовал себя курьер великолепно, дышалось полной грудью, глаза привычно щурились от пыли, а впереди лежала новая дорога, и чувство близкого пути будоражило кровь. Хорошо, когда ты любишь свою работу, когда ты нужен. В таком случае ты будешь счастлив и опасности, трудности и неурядицы – они только позабавят тебя, только бросят вызов.
В сумке лежали письма, которые надавали Полякову жители городка – с примерным указание адреса на другом конце материка. Вместе с письмами они отдавали свою надежду и теперь только на нем, Константине, лежала ответственность, осуществятся они или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164