С чмокающим звуком в глубинах земных что-то отворилось, и песок ухнул вниз. Работник заорал, взмахнул руками, увлекаемый песком куда-то вглубь. Блеснула на солнце лопата и все исчезло.
Дверь закрылась. У присутствующих вырвался потрясенный вздох.
Но тут прибежал Плотный и утроил всем разнос, пополам с напутственной речью. Под конец глаза у мусорщика блестели, а в уголках рта скопилась пена. Он призывал положить все силы на ударный труд. Руки его дрожали.
Больше вдоль стены не копали, а сосредоточились на участке под пластиной. Копали вглубь, и под сосредоточенными усилиями всей смены возник обрамленный облицовкой участок стены, а потом монолитная стальная дверь. Копали дальше, и вот свет увидели мраморные ступеньки, чуть вытертые, блестящие хромированные перила, а также, чуть правее от двери еще одна стальная табличка, блестящая свежо и ново, сохранившаяся в первозданности под слоем горячено песка.
Когда Поляков увидел надпись на табличке, лопата выпала у него из рук.
Надпись подле двери извещала: «Научно Исследовательский Институт трансмутационных технологий. Корпус №2, дом №13».
Плотный громко прочитал надпись, отчего копальщики прониклись благоговением, а некоторые даже попадали на колени. Это было нечто древнее, давно позабытое.
– Мы у цели! – сказал Плотный.
Солнце неторопливо ковыляло к горизонту, ничуть не убавляя жара, и весь остаток дня потратили на то, чтобы открыть двери. Напрасно. Распахнувшись однажды на краткий миг, они больше не хотели открываться. Повторный тычок черенком от лопаты, а также рукояткой кирки, стальной ручкой от скребка, стволом автомата, ничего не дали. Вход не срабатывал. Сначала открыть пробовал сам Плотный, потом он устал и вспотел, после чего уступил свою миссию добровольцу. Копальщики радовались незапланированному отдыху. А Поляков стоял в отдалении и все смотрел и смотрел на табличку с указанным номером.
Где-то там, в глубине, скрывался почтовый ящик адресата.
Плотный устал и стал потихоньку злиться. Двери грелись под солнцем и безмолвствовали.
Мудреная техника древних упрямилась и не собиралась открывать Плотному дорогу в подземный рай. Заскрипев зубами, глава мусорщиков дал сигнал ломать. Двери били киркой и ломами, потом подогнали бульдозер и сломали ему ковш. Плотный посмотрел на осколки закаленной стали ковша, на ни капли не пострадавшую дверь и побагровел. Глаза у него вылезали из орбит, и это было смешно, но горе тому, кто засмеялся бы в этот миг.
С тем и пришла ночь. Ночная смена праздновала выпавший отпуск, а дневная, с шутками, прибаутками и говорком проследовала на ужин. Плотный долго стоял у двери – костлявый силуэт в лунном свете, иногда что-то орал и колотил в створки. Те, безмолвствовали.
У себя в пещере Константин Поляков, пытаясь заглушить дурные предчувствия, читал письма.
"Привет братишка! Вот, выпала возможность написать. Втайне от прапора, гада, потом как он с родными общаться не разрешает. Нельзя говорит, положение, говорит, шибко серьезное сейчас. Сволочь он! И всегда сволочью был.
Ну, короче, не об этом я. О том, что все со мной в порядке. Живой. Маме передай, сестре и Насте. Скажи, что б не забывала меня. Вернусь еще. У вас, там говорят, чрезвычайное положение ввели, да комендантский час. На улицах не стреляют еще? Не бойся, не будут. Прапор говорит, что сейчас армия самое безопасное место, мол, если все же случится, то только тут и выживут.
Ты не бойся, не случиться. У нас тут вся часть гудит как муравейник. Все бегут куда то, офицерский состав на ушах и бросил пить. Вчера поймали ханурика одного, боеприпасы пер и на сторону продавал – не поверишь, поставили к стенке и шлепнули! Прапор говорит, так со всеми будет! Так, что я тоже пока притих. А еще прапор говорит, что бы помнили – мы мол, часть самая элитная, на нас бремя защиты Родины лежит.
А вообще, боюсь, скоро начнется. Враг не дремлет, ставит ПВЫ свои у самых границ. В море армады. Бандиты и террористы у обоих сторон крадут бомбы и все время кого-то подрывают. Как упрут, что нить больше, так все и начнется. Боязно мне, братец. Чем-то, все кончится? Вы же там, на гражданке и не знаете ничего, живете, почитай как у Христа за пазухой, спите спокойно. Нам бы так. И к тому же… О, прапор идет!
Ушел, гад. Надо дописать письмо, не знаю дойдет ли? Брат, началось. Передали приказ о срочной мобилизации и вся наша ракетная часть приведена в состояние боевой готовности.
Меня зовут на расчет. Попытаюсь отправить письмо с почтальоном и тот отнесет, если его не расстреляют по дороге за дезертирство. Прощайте! Скажи матери, что я ее целую, и сестру тоже, от души!
И еще, братишка, пожалуйста, передай Настюхе – когда нажму кнопку, буду думать о ней!
Рядовой ракетно-стратегических войск Вадим Р."
Поляков поднял голову и увидел Ганнслингера. Выглядел тот плохо – с таким видом долго не живут. Ганнслингер смотрел жалостливо.
– Что? – спросил Константин.
– Костя… – вымолвил Ганнслингер, – не могу я больше так, Костя. Помираю. Если меня не вытащат отсюда, точно ласты склею.
– Что ж поделаешь, друг, – участливо молвил проснувшийся Ханурик, – судьба у нас всех собачья.
А Поляков все смотрел на Ганнслингера. Потом, внезапно решившись, достал из-за пазухи то самое письмо. Вгляделся в выдавленные на корпусе строчки. Вздохнул и, двинув по прутьям оболочкой письма, заорал стражам:
– Вы там, зовите Плотного! Я знаю, как войти внутрь!!!
В лагере моментально поднялась суматоха. Смену подняли ноги, откуда-то прибежал, застегивая на ходу комбинезон, заспанный Плотный.
– Я, кажется, знаю, как попасть внутрь, – повторил Константин и его проворно выдернули из пещеры и чуть ли не под руки доставили к месту раскопок. Плотный махнул рукой, наверху затарахтел дизель. Яркие лучи прожекторов пали на безмолвствующую дверь.
Мусорщики бодро сгоняли к траншее дневную и ночную смены. Дневная смена еле передвигала ноги. –Ну, смотри, если не откроется! – процедил Плотный Константину и толкнул зажигательный спич. Люди застонали. Оказавшийся рядом с курьером Ханурик заметно нервничал и водил глазами по сторонам, словно выискивая пути к бегству.
– Ох, чует мое сердце, паря, зря ты это затеял.
Константин вручил Плотному письмо, и тот, с легким недоумением осмотрел конверт.
Потом заметил адрес и кивнул, убежденный. Расправив узкие плечи, Плотный, под взглядами рабочих и мусорщиков прошествовал в дверям, прижимая письмо к груди.
И замер. Яркий электрический свет падал ему на спину, высвечивая черную тень на гладкой поверхности Гробницы. Силуэты Мусорщиков рваным частоколом торчали сверху.
Внизу сгрудились работники. В воздухе повисло напряжение.
Плотный неожиданно развернулся и под гробовое молчание направился назад и вручил письмо Константину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Дверь закрылась. У присутствующих вырвался потрясенный вздох.
Но тут прибежал Плотный и утроил всем разнос, пополам с напутственной речью. Под конец глаза у мусорщика блестели, а в уголках рта скопилась пена. Он призывал положить все силы на ударный труд. Руки его дрожали.
Больше вдоль стены не копали, а сосредоточились на участке под пластиной. Копали вглубь, и под сосредоточенными усилиями всей смены возник обрамленный облицовкой участок стены, а потом монолитная стальная дверь. Копали дальше, и вот свет увидели мраморные ступеньки, чуть вытертые, блестящие хромированные перила, а также, чуть правее от двери еще одна стальная табличка, блестящая свежо и ново, сохранившаяся в первозданности под слоем горячено песка.
Когда Поляков увидел надпись на табличке, лопата выпала у него из рук.
Надпись подле двери извещала: «Научно Исследовательский Институт трансмутационных технологий. Корпус №2, дом №13».
Плотный громко прочитал надпись, отчего копальщики прониклись благоговением, а некоторые даже попадали на колени. Это было нечто древнее, давно позабытое.
– Мы у цели! – сказал Плотный.
Солнце неторопливо ковыляло к горизонту, ничуть не убавляя жара, и весь остаток дня потратили на то, чтобы открыть двери. Напрасно. Распахнувшись однажды на краткий миг, они больше не хотели открываться. Повторный тычок черенком от лопаты, а также рукояткой кирки, стальной ручкой от скребка, стволом автомата, ничего не дали. Вход не срабатывал. Сначала открыть пробовал сам Плотный, потом он устал и вспотел, после чего уступил свою миссию добровольцу. Копальщики радовались незапланированному отдыху. А Поляков стоял в отдалении и все смотрел и смотрел на табличку с указанным номером.
Где-то там, в глубине, скрывался почтовый ящик адресата.
Плотный устал и стал потихоньку злиться. Двери грелись под солнцем и безмолвствовали.
Мудреная техника древних упрямилась и не собиралась открывать Плотному дорогу в подземный рай. Заскрипев зубами, глава мусорщиков дал сигнал ломать. Двери били киркой и ломами, потом подогнали бульдозер и сломали ему ковш. Плотный посмотрел на осколки закаленной стали ковша, на ни капли не пострадавшую дверь и побагровел. Глаза у него вылезали из орбит, и это было смешно, но горе тому, кто засмеялся бы в этот миг.
С тем и пришла ночь. Ночная смена праздновала выпавший отпуск, а дневная, с шутками, прибаутками и говорком проследовала на ужин. Плотный долго стоял у двери – костлявый силуэт в лунном свете, иногда что-то орал и колотил в створки. Те, безмолвствовали.
У себя в пещере Константин Поляков, пытаясь заглушить дурные предчувствия, читал письма.
"Привет братишка! Вот, выпала возможность написать. Втайне от прапора, гада, потом как он с родными общаться не разрешает. Нельзя говорит, положение, говорит, шибко серьезное сейчас. Сволочь он! И всегда сволочью был.
Ну, короче, не об этом я. О том, что все со мной в порядке. Живой. Маме передай, сестре и Насте. Скажи, что б не забывала меня. Вернусь еще. У вас, там говорят, чрезвычайное положение ввели, да комендантский час. На улицах не стреляют еще? Не бойся, не будут. Прапор говорит, что сейчас армия самое безопасное место, мол, если все же случится, то только тут и выживут.
Ты не бойся, не случиться. У нас тут вся часть гудит как муравейник. Все бегут куда то, офицерский состав на ушах и бросил пить. Вчера поймали ханурика одного, боеприпасы пер и на сторону продавал – не поверишь, поставили к стенке и шлепнули! Прапор говорит, так со всеми будет! Так, что я тоже пока притих. А еще прапор говорит, что бы помнили – мы мол, часть самая элитная, на нас бремя защиты Родины лежит.
А вообще, боюсь, скоро начнется. Враг не дремлет, ставит ПВЫ свои у самых границ. В море армады. Бандиты и террористы у обоих сторон крадут бомбы и все время кого-то подрывают. Как упрут, что нить больше, так все и начнется. Боязно мне, братец. Чем-то, все кончится? Вы же там, на гражданке и не знаете ничего, живете, почитай как у Христа за пазухой, спите спокойно. Нам бы так. И к тому же… О, прапор идет!
Ушел, гад. Надо дописать письмо, не знаю дойдет ли? Брат, началось. Передали приказ о срочной мобилизации и вся наша ракетная часть приведена в состояние боевой готовности.
Меня зовут на расчет. Попытаюсь отправить письмо с почтальоном и тот отнесет, если его не расстреляют по дороге за дезертирство. Прощайте! Скажи матери, что я ее целую, и сестру тоже, от души!
И еще, братишка, пожалуйста, передай Настюхе – когда нажму кнопку, буду думать о ней!
Рядовой ракетно-стратегических войск Вадим Р."
Поляков поднял голову и увидел Ганнслингера. Выглядел тот плохо – с таким видом долго не живут. Ганнслингер смотрел жалостливо.
– Что? – спросил Константин.
– Костя… – вымолвил Ганнслингер, – не могу я больше так, Костя. Помираю. Если меня не вытащат отсюда, точно ласты склею.
– Что ж поделаешь, друг, – участливо молвил проснувшийся Ханурик, – судьба у нас всех собачья.
А Поляков все смотрел на Ганнслингера. Потом, внезапно решившись, достал из-за пазухи то самое письмо. Вгляделся в выдавленные на корпусе строчки. Вздохнул и, двинув по прутьям оболочкой письма, заорал стражам:
– Вы там, зовите Плотного! Я знаю, как войти внутрь!!!
В лагере моментально поднялась суматоха. Смену подняли ноги, откуда-то прибежал, застегивая на ходу комбинезон, заспанный Плотный.
– Я, кажется, знаю, как попасть внутрь, – повторил Константин и его проворно выдернули из пещеры и чуть ли не под руки доставили к месту раскопок. Плотный махнул рукой, наверху затарахтел дизель. Яркие лучи прожекторов пали на безмолвствующую дверь.
Мусорщики бодро сгоняли к траншее дневную и ночную смены. Дневная смена еле передвигала ноги. –Ну, смотри, если не откроется! – процедил Плотный Константину и толкнул зажигательный спич. Люди застонали. Оказавшийся рядом с курьером Ханурик заметно нервничал и водил глазами по сторонам, словно выискивая пути к бегству.
– Ох, чует мое сердце, паря, зря ты это затеял.
Константин вручил Плотному письмо, и тот, с легким недоумением осмотрел конверт.
Потом заметил адрес и кивнул, убежденный. Расправив узкие плечи, Плотный, под взглядами рабочих и мусорщиков прошествовал в дверям, прижимая письмо к груди.
И замер. Яркий электрический свет падал ему на спину, высвечивая черную тень на гладкой поверхности Гробницы. Силуэты Мусорщиков рваным частоколом торчали сверху.
Внизу сгрудились работники. В воздухе повисло напряжение.
Плотный неожиданно развернулся и под гробовое молчание направился назад и вручил письмо Константину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164