Ночь сверкала от вспышек фотографий. Это был миг моего торжества – я стоял на вершине подъемника, подо мной расстилались степи космодрома, которые сейчас были невидимы под массой людей в дорогих костюмах и шикарными белыми лимузинами, припаркованными на аккуратных асфальтовых дорожках. Тут и там на меня пялились внимательные глаза телекамер. Мне кричали ура и бросали цветы. И я думаю, что не подвел этих людей – освещенный светом ксеноновых прожекторов исполинская белосеребристая громада связки Агамемнон-Психей и моя маленькая фигурка у самого верха казалась каким то исполненным силы и благородства памятником интеллектуальной мощи прогрессивного человечества и даже улыбающаяся корова над головой не портила дело.
Вспышки так и сверкали – я улыбался, и, наверное, на многочисленных фотографиях во всех центральных газетах так и запечатлелась эта сцена, став достоянием вечности – маленькая фигурка у самой вершины огромной ракеты.
И еще одна – в тени. Лицо напарника не было видно, как на тех конференциях, как всегда.
Теперь я понимаю, что он просто ждал своего шанса. Такие умеют ждать. Могут вести тихую жизнь многие годы, а потом взять и проявить себя во всей своей устрашающей красе.
Но почему я оказался рядом с ним в этот момент? Почему?!
Мы заняли места в наших спроектированных с использованием мотивов классической трилогии «Звездных войн» креслах, и, пристегнувшись ремнями «Рекаро», стали ждать. Мне было страшно и весело одновременно – как тогда, когда я уезжал далеко в степь.
Адреналин так и бурлил.
Интересно, чувствовала ли корова нечто подобное? Ощущала ли?
– Готовы ли вы? – спросил ЦАП.
– Всегда готовы!!! – крикнул я в истеричном веселье, а мой напарник только меланхолично кивнул.
– Начинаем предстартовый отсчет! – сказал ЦАП.
– Десять, – сказал ЦАП.
– Девять… – сказал ЦАП.
Корова улыбалась фотовспышкам с гладкого бока ракеты. Народ вопил что-то непечатно – ободрительное – большинство были сильно навеселе – ЦАПовцы перед стартом дали большой банкет с нашим участием, на которые съехалась всяческая богема. Помню, вносили торт в виде нашего Психея и все начали ржать как… Впрочем – это уже сладкие воспоминания, которые в моем нынешнем положении только терзают душу.
– Ключ на старт!!! – сказал ЦАП и был старт.
В недрах Психея зародилось низкое урчание, словно огромная ракета страдала жидкостнореактивным метеоризмом, который несколько секунд спустя перерос в оглушительный неконтролируемо извергающийся плазмой Везувий.
В победном грохоте стартующих двигателей наш Агамемнон вознесся в черное летнее небо, сверкающее вселенскими бликами звездных фотовспышек.
– Десять секунд пролета идет нормально… – сообщил ЦАП.
– Проехали!!! – кричали снизу, но мы уже были высоко. Яркой звездой Психей мчал нас в небесные выси.
– Двадцать секунд пролета идет нормально, – сообщил ЦАП, – контролируем вас.
Вот так мы и полетели. Я был счастлив. Счастлив абсолютно. Может быть как птица, только что вылетевшая в форточку из тесной квартиры и еще не ощущающей ледяного дыхания крещенских морозов.
Через два часа была произведена первая коррекция обриты. Дюзы дали два коротких толчка, больше похожих на последнее дыхание умирающего и ЦАП дал нам первую ориентировку.
– Через пятнадцать секунд отстрел основной ступени!
Агамемнон вытянутой серебристой птицей парил над земной гладью. Это, наверное, было красивое и величественное зрелище, как и сама земля, что только начала игриво изгибать свою спину под нашим челноком. Голубые бескрайние просторы нашей уютной родины, белые перистые облака и алмазы городов миллионщиков на темной стороне планеты. Это было зрелище от которого на глаза наворачиваются слезы восхищения и ты исполняешься гордостью просто за то, что дожил до этого удивительного момента. Звездный купол над головой, сверкающий тысячью и одной жемчужиной млечный путь – зрелище достойное благоговения.
К сожалению, все это великолепие почто полностью заслонялось от меня массивной тушей напарника и мне оставалось лишь тянуть шею в попытках разглядеть хоть кусочек этой космической сказки.
– Сто семьдесят миль, – сообщил ЦАП, – как чувствуете себя?
– Отлично! – крикнул я, – Земля такая красивая!
А мой второй пилот промолчал, он созерцал приборы, словно они были прекрасней Млечного пути в бесчисленное количество раз.
– Агамемно… – помолчав, продолжила земля, – у вас не большая проблема. Телемилия донесла до нас небольшие неполадки в блоке управления основной ступени. Она не хочет отделяться. Агамемно… как слышно.
– Слышу вас хорошо, – сказал я и подавил желание оглянуться назад, в попытке разглядеть остатки Психея:
– ЦАП, дайте ориентировку…
– Даю… – после паузы сказал Цап… – так… Психей отделите вручную. Это просто.
Большая рукоятка справа внизу, под экраном мониторинга жизнеобеспечения. Выкрашена в красный цвет, не ошибетесь.
– Что я должен делать?
Земля на миг задумалась. Я вдруг ощутил, что космос вокруг больше не кажется таким уж уютным – его величественность осталась, но теперь это было величие айсберга в Арктике – воплощение антагонизма к кишащему жизнью тропическому острову.
– Агамемно… – наконец сказал ЦАП, – вы должны потянуть за рычаг! Повторяю – потянуть за него!
Я вновь представил себе наш челнок парящий над голубым телом земли. От могучей ракеты остался лишь сам корабль, да сверкающий окурок разгонной ступени – опаленные титановые дюзы медленно впитывают космический холод. На стыке, под которым дремлют до поры до времени пиропатроны, нарисована улыбающаяся корова – точно такая же есть и выше, на самом челноке – она будет красиво смотреться на желтоватом фоне луны. Но жвачное здесь на стыке уже выполнило свою функцию – красиво смотрелась на старте и теперь ставший жестким от скорости воздух безжалостно изуродовал млекопитающее. Ее рога источились и частично исчезли – морда превратилась в жутковатый череп, но ее пятнистое тело и четыре обугленных конечности по-прежнему держатся за остатки ступени и борт корабля.
Удерживают их вместе!
Почему мне пришла в голову эта мысль? Я не знаю… Может быть, она пришла не тогда, а сейчас? Уверенность, что корова не дает отделиться разгонному блоку? Так четко и ясно представилось, как звезды позади размалеванного стекла. Она держит, цепляется изо всех сил, потому что никому не хочется разрываться пополам. Нет, все-таки это недавняя мысль.
Впрочем, неважно.
– Понял… – сказал я и, внутренне собравшись, потянулся к рукояти.
Напарник тоже сделал это – секунду его рука висела у рычага совсем рядом с моей, а потом, когда я уже обхватил рукоять и собирался его включить, вдруг с силой поднялась и хлопнула меня по запястью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Вспышки так и сверкали – я улыбался, и, наверное, на многочисленных фотографиях во всех центральных газетах так и запечатлелась эта сцена, став достоянием вечности – маленькая фигурка у самой вершины огромной ракеты.
И еще одна – в тени. Лицо напарника не было видно, как на тех конференциях, как всегда.
Теперь я понимаю, что он просто ждал своего шанса. Такие умеют ждать. Могут вести тихую жизнь многие годы, а потом взять и проявить себя во всей своей устрашающей красе.
Но почему я оказался рядом с ним в этот момент? Почему?!
Мы заняли места в наших спроектированных с использованием мотивов классической трилогии «Звездных войн» креслах, и, пристегнувшись ремнями «Рекаро», стали ждать. Мне было страшно и весело одновременно – как тогда, когда я уезжал далеко в степь.
Адреналин так и бурлил.
Интересно, чувствовала ли корова нечто подобное? Ощущала ли?
– Готовы ли вы? – спросил ЦАП.
– Всегда готовы!!! – крикнул я в истеричном веселье, а мой напарник только меланхолично кивнул.
– Начинаем предстартовый отсчет! – сказал ЦАП.
– Десять, – сказал ЦАП.
– Девять… – сказал ЦАП.
Корова улыбалась фотовспышкам с гладкого бока ракеты. Народ вопил что-то непечатно – ободрительное – большинство были сильно навеселе – ЦАПовцы перед стартом дали большой банкет с нашим участием, на которые съехалась всяческая богема. Помню, вносили торт в виде нашего Психея и все начали ржать как… Впрочем – это уже сладкие воспоминания, которые в моем нынешнем положении только терзают душу.
– Ключ на старт!!! – сказал ЦАП и был старт.
В недрах Психея зародилось низкое урчание, словно огромная ракета страдала жидкостнореактивным метеоризмом, который несколько секунд спустя перерос в оглушительный неконтролируемо извергающийся плазмой Везувий.
В победном грохоте стартующих двигателей наш Агамемнон вознесся в черное летнее небо, сверкающее вселенскими бликами звездных фотовспышек.
– Десять секунд пролета идет нормально… – сообщил ЦАП.
– Проехали!!! – кричали снизу, но мы уже были высоко. Яркой звездой Психей мчал нас в небесные выси.
– Двадцать секунд пролета идет нормально, – сообщил ЦАП, – контролируем вас.
Вот так мы и полетели. Я был счастлив. Счастлив абсолютно. Может быть как птица, только что вылетевшая в форточку из тесной квартиры и еще не ощущающей ледяного дыхания крещенских морозов.
Через два часа была произведена первая коррекция обриты. Дюзы дали два коротких толчка, больше похожих на последнее дыхание умирающего и ЦАП дал нам первую ориентировку.
– Через пятнадцать секунд отстрел основной ступени!
Агамемнон вытянутой серебристой птицей парил над земной гладью. Это, наверное, было красивое и величественное зрелище, как и сама земля, что только начала игриво изгибать свою спину под нашим челноком. Голубые бескрайние просторы нашей уютной родины, белые перистые облака и алмазы городов миллионщиков на темной стороне планеты. Это было зрелище от которого на глаза наворачиваются слезы восхищения и ты исполняешься гордостью просто за то, что дожил до этого удивительного момента. Звездный купол над головой, сверкающий тысячью и одной жемчужиной млечный путь – зрелище достойное благоговения.
К сожалению, все это великолепие почто полностью заслонялось от меня массивной тушей напарника и мне оставалось лишь тянуть шею в попытках разглядеть хоть кусочек этой космической сказки.
– Сто семьдесят миль, – сообщил ЦАП, – как чувствуете себя?
– Отлично! – крикнул я, – Земля такая красивая!
А мой второй пилот промолчал, он созерцал приборы, словно они были прекрасней Млечного пути в бесчисленное количество раз.
– Агамемно… – помолчав, продолжила земля, – у вас не большая проблема. Телемилия донесла до нас небольшие неполадки в блоке управления основной ступени. Она не хочет отделяться. Агамемно… как слышно.
– Слышу вас хорошо, – сказал я и подавил желание оглянуться назад, в попытке разглядеть остатки Психея:
– ЦАП, дайте ориентировку…
– Даю… – после паузы сказал Цап… – так… Психей отделите вручную. Это просто.
Большая рукоятка справа внизу, под экраном мониторинга жизнеобеспечения. Выкрашена в красный цвет, не ошибетесь.
– Что я должен делать?
Земля на миг задумалась. Я вдруг ощутил, что космос вокруг больше не кажется таким уж уютным – его величественность осталась, но теперь это было величие айсберга в Арктике – воплощение антагонизма к кишащему жизнью тропическому острову.
– Агамемно… – наконец сказал ЦАП, – вы должны потянуть за рычаг! Повторяю – потянуть за него!
Я вновь представил себе наш челнок парящий над голубым телом земли. От могучей ракеты остался лишь сам корабль, да сверкающий окурок разгонной ступени – опаленные титановые дюзы медленно впитывают космический холод. На стыке, под которым дремлют до поры до времени пиропатроны, нарисована улыбающаяся корова – точно такая же есть и выше, на самом челноке – она будет красиво смотреться на желтоватом фоне луны. Но жвачное здесь на стыке уже выполнило свою функцию – красиво смотрелась на старте и теперь ставший жестким от скорости воздух безжалостно изуродовал млекопитающее. Ее рога источились и частично исчезли – морда превратилась в жутковатый череп, но ее пятнистое тело и четыре обугленных конечности по-прежнему держатся за остатки ступени и борт корабля.
Удерживают их вместе!
Почему мне пришла в голову эта мысль? Я не знаю… Может быть, она пришла не тогда, а сейчас? Уверенность, что корова не дает отделиться разгонному блоку? Так четко и ясно представилось, как звезды позади размалеванного стекла. Она держит, цепляется изо всех сил, потому что никому не хочется разрываться пополам. Нет, все-таки это недавняя мысль.
Впрочем, неважно.
– Понял… – сказал я и, внутренне собравшись, потянулся к рукояти.
Напарник тоже сделал это – секунду его рука висела у рычага совсем рядом с моей, а потом, когда я уже обхватил рукоять и собирался его включить, вдруг с силой поднялась и хлопнула меня по запястью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164