Капоте: Я, например.
Монро: Нет, серьезно. Все из-за волос. Пора покрасить. А времени не было. Это так неожиданно. Смерть мисс Коллиер и остальное. Видишь?
(Она приподняла платок и показала волосы, темные у корней.)
Капоте: А я-то, наивный, всегда думал, что ты настоящая блондинка.
Монро: Блондинка. Но природных таких вообще не бывает. И, между прочим, пошел к черту.
Капоте: Ладно, все разошлись. Поднимайся, поднимайся.
Монро: Фотографы еще внизу. Я точно знаю.
Капоте: Раз не узнали тебя, когда пришла, не узнают и на выходе.
Монро: Один узнал. Но я юркнула в дверь раньше, чем он заорал.
Капоте: Уверен, тут есть черный ход. Можно через него.
Монро: Не хочу видеть трупы.
Капоте: Откуда здесь трупы?
Монро: Это ритуальный зал. Где-то же их держат. Только этого мне сегодня не хватало - ходить по комнатам, полным трупов. Потерпи. Потом пойдем куда-нибудь, и угощу тебя шампанским.
(Так что мы продолжали сидеть и разговаривать. Она сказала: «Ненавижу похороны. Слава богу, что не придется идти на свои. Только я не хочу никаких похорон. Хочу, чтобы мои дети развеяли прах над морем (если они у меня будут). И сегодня бы не пришла, но мисс Коллиер заботилась обо мне, о моем благополучии, она была мне как бабушка, старая строгая бабушка, и столькому меня научила. Научила меня дышать. Это мне очень помогло, и не только в актерстве. Бывает такое время, когда и дышать трудно».)
Мы поговорили о том, как любим Нью-Йорк и не переносим Лос-Анджелес («Хотя я и родилась там, не могу сказать о нем ничего хорошего. Стоит мне закрыть глаза и представить себе Лос-Анджелес, я вижу только одну большую варикозную вену»); поговорили об актерах и актерской игре («Все говорят, что я не могу играть. То же самое говорили о Элизабет Тейлор. И неправильно. Она замечательно сыграла в „Месте под солнцем“. Мне никогда не достанется хорошая роль, какой мне действительно хочется. Внешность мешает. Слишком специфическая»); еще немного поговорили о Элизабет Тейлор (Мэрилин поинтересовалась, знаю ли я ее, я ответил: да, и она спросила: ну и какая она, какая на самом деле, а я сказал: чем-то похожа на тебя, что у нее на уме, то и на языке, а язычок соленый; и Мэрилин сказала «пошел к черту», сказала «ну а если бы тебя спросили, какая Мэрилин, какая на самом деле, что бы ты ответил» - и я сказал, что должен подумать.)
Капоте: Ну, может, уберемся наконец отсюда? Ты обещала мне шампанское, помнишь?
Монро: Помню. Но я без денег.
Капоте: Ты всегда опаздываешь и всегда без денег. Случайно не воображаешь ты себя королевой Елизаветой?
Монро: Кем?
Капоте: Королевой Елизаветой. Английской королевой.
Монро (нахмурясь): При чем тут эта жаба?
Капоте: Королева Елизавета тоже никогда не носит с собой деньги. Ей не позволено. Презренный металл не смеет запачкать августейшую руку. Это у них закон или что-то вроде.
Монро: Хорошо бы, и для меня приняли такой закон.
Капоте: Продолжай в том же духе - и примут.
Монро: Э, как же она расплачивается? Ну хотя бы в магазинах?
Капоте: Ее фрейлина трусит рядом с сумкой, полной фартингов.
Монро: Знаешь что? Могу поспорить, ей все дают бесплатно. Просто за рекламу.
Капоте: Очень может быть. Ничуть не удивлюсь. Поставщики Ее Величества. Собачки корги. Вещички из «Фортнума и Мейсона». Травку. Презервативы.
Монро: На что ей презервативы?
Капоте: Не ей, глупая. Этому фитилю, который ходит на два шага сзади. Принцу Филиппу.
Монро: А, ему. Он симпатичный. И судя по виду, у него должна быть хорошая балда. Я тебе не рассказывала, как Эррол Флинн вытащил член и стал играть им на рояле? Ох, это было сто лет назад, я только начала работать моделью и пришла на их дурацкую вечеринку, и Эррол Флинн там был, ужасно довольный собой, - вынул балду и стал играть им на рояле. Бил по клавишам. Он играл «Ты мое солнце». Ну и ну! Все говорят, что у Милтона Берли самый длинный шланг в Голливуде. Но кому он нужен? Слушай, у тебя совсем нет денег?
Капоте: Может, долларов пятьдесят.
Монро: Ну должно хватить на шампанское.
(На улице никого уже не осталось, кроме безвредных прохожих. Было около двух часов; погожий апрельский день, идеальная погода для прогулки. Мы побрели по Третьей авеню. Зеваки иногда поворачивали голову нам вслед, но не потому, что узнали Мэрилин, а из-за траурного ее наряда; она реагировала на это коротким характерным смешком, соблазнительным, как звон колокольчиков на пикапе мороженщика, и говорила: «Может, мне всегда надо так одеваться. Полная анонимность».
Когда мы подошли к бару П. Дж. Кларка, я сказал: не подкрепиться ли нам тут? Но она отвергла предложение: «Тут полно уродов-рекламщиков. И стерва Дороти Килгаллен вечно сидит здесь и хлещет. Не понимаю, что с этими ирландцами? Они надираются хуже индейцев».
Я счел своим долгом заступиться за Килгаллен, почти приятельницу, и заметил, что она бывает занятной и остроумной. Мэрилин сказала: «Может, и так, но она написала про меня гадость. Все эти суки ненавидят меня. Гедда. Луэлла. Знаю, к этому надо привыкнуть, - но не могу. Всегда обидно. Что я этим перечницам сделала? Единственный, кто прилично со мной обходится, - Сидни Сколски. Но он мужчина. Мужчины нормально ко мне относятся. Как будто я тоже все-таки человек. По крайней мере, не ставят на мне крест».
Мы заглядывали в витрины антикварных лавок; в одной лежал поднос со старыми кольцами, и Мэрилин сказала: «Красивые. Гранат с мелким жемчугом. Я бы носила кольца, но терпеть не могу, когда обращают внимание на мои руки. Они слишком пухлые. У Элизабет Тейлор пухлые руки. Но при таких глазах кто будет замечать ее руки? Я люблю танцевать голой перед зеркалом и смотреть, как прыгают сиськи. С ними все обстоит нормально. А вот руки - хорошо бы похудее».
Увидев в другой витрине красивые напольные часы, она сказала: «У меня никогда не было дома. Настоящего, с собственной мебелью. Но если снова выйду замуж и заработаю много денег, найму пару грузовиков, поеду по Третьей авеню и буду скупать все глупости подряд. Куплю дюжину стоячих часов, выстрою в одной комнате, и пусть себе тикают все вместе. Вот это будет уют, правда?»)
Монро: Смотри! На той стороне!
Капоте: Что?
Монро: Видишь вывеску с ладонью? Это, должно быть, гадалка.
Капоте: Тебе туда хочется?
Монро: Давай заглянем.
(Заведение было непривлекательное. Через грязное окно мы увидели пустую комнату и тощую волосатую цыганку в парусиновом кресле; под красной потолочной лампой, словно в отблесках адского пламени, она вязала пинетки и не обернулась в нашу сторону. Тем не менее Мэрилин собралась было войти, но потом передумала.)
Монро: Иногда мне хочется узнать, что будет. А потом думаю: лучше не надо. Но две вещи я хотела бы знать. Одна - похудею ли.
Капоте: А другая?
Монро:
1 2 3 4