Оригинал: Jacqueline Susann, “Valley of the Dolls”
Аннотация
Что для женщины счастье? Прежде всего — любовь. Но если нет любви, чем можно ее заменить — деньгами, властью, славой? Три героини романа — три разные судьбы. Эти женщины добились в жизни многого — популярности, богатства, внимания знаменитых и состоятельных мужчин, но что-то заставляет их искать забвения в «куколках», уносящих далеко-далеко от реальности, в мир сладких грез и, конечно, любви.
Жаклин Сьюзанн
Долина кукол
Часть I
АННА
сентябрь 1945
В день ее приезда столбик термометра поднялся до девяноста градусов. Нью-Йорк буквально дымился, словно разъяренный бетонный зверь, застигнутый врасплох не по сезону, сильной жарой. Но ни на жару, ни на замусоренную площадь, именуемую Таймс-сквер, Анна просто не обратила внимания. Она все равно считала Нью-Йорк самым восхитительным городом в мире.
Девушка в бюро по найму с улыбкой сказала ей:
— Ну, у тебя-то все будет о'кей, пусть ты и без стажа. Все хорошие секретарши сейчас работают по линии военных поставок. Платят там что надо. Только скажу тебе, подруга, что с такими внешними данными, как у тебя, я бы прямиком направилась к Джону Пауэрсу или Коноверу.
— А кто это? — спросила Анна.
— У них самые известные дома моделей в Нью-Йорке. Вот где я с радостью бы поработала, да только ростом не вышла и недостаточно худа. А ты — как раз то, что нужно.
— Думаю, мне лучше работать в какой-нибудь конторе, — сказала Анна.
— О'кей, но, по-моему, ты не в своем уме. — Она протянула Анне несколько листков. — Вот, это все хорошие направления, но сначала обратись к Генри Бэллами. Это крупный театральный адвокат. Его секретарша только что вышла замуж за Джона Уэлша. — Видя, что Анна никак не реагирует, девушка продолжила: — Только не говори мне, будто никогда не слышала о Джоне Уэлше! Он уже получил трех «Оскаров», и я сейчас прочитала, что он собирается вновь пригласить Гарбо на главную роль в своем фильме.
Анна с улыбкой заверила девушку, что никогда не забудет, кто такой Джон Уэлш.
— Теперь у тебя есть представление о положении дел и о том, с какими людьми тебе предстоит познакомиться, — продолжала девушка, — «Баллами и Бэллоуз» — контора что надо. Ведут дела с самыми крупными клиентами. А Мирне, девице, что выскочила за Джона Уэлша, до тебя ой как далеко. Так что ты моментально отхватишь себе то, что требуется.
— А что требуется?
— Парня… или даже мужа. — Девушка опять взглянула на заявление Анны. — Слушай, откуда, ты пишешь, приехала? Это ведь в Америке, да?
Анна улыбнулась.
— Из Лоренсвилла. Это у самого мыса, примерно в часе езды на электричке от Бостона. И если бы мне нужно было замуж, то я могла бы и там остаться. В Лоренсвилле все выходят замуж сразу же после школы. Но мне хотелось бы сначала поработать немного.
— И ты уехала из такого города? А вот здесь каждая ищет себе мужа. И я в том числе! Может, ты направила бы меня в этот Лоренсвилл с рекомендательным письмом?
— Ты хочешь сказать, что пошла бы замуж за любого? — удивилась Анна.
— Нет, не за любого. Только за того, кто смог бы купить мне роскошное бобровое манто, нанять приходящую уборщицу по дому и разрешил бы мне спать до двенадцати часов каждый день. А мои знакомые парни хотят, чтобы я не только продолжала работать здесь, но еще и выглядела бы в неглиже, как Кэрол Лэндис, и в придачу готовила бы им изысканные блюда.
Анна рассмеялась, а девушка добавила:
— Ладно, сама все увидишь. Вот подожди, втрескаешься в какого-нибудь здешнего Ромео. Могу поспорить, что сразу же рванешь изо всех сил на самый скорый поезд до своего Лоренсвилла. А по пути туда не забудь заскочить сюда и прихватить с собой меня.
Нет уж, в Лоренсвилл она не вернется никогда! Из Лоренсвилла она не просто уехала, она сбежала оттуда, чтобы не выходить замуж за какого-нибудь типично лоренсвиллского правильного молодого человека, сбежала от правильной и упорядоченной лоренсвиллской жизни.
Той самой упорядоченной жизни, какую прожила ее мать. И мать ее матери. В одном и том же чопорном доме, в котором добропорядочные семейства Новой Англии жили из поколения в поколение и где обитателей душила гнетущая упорядоченная атмосфера загоняемых вглубь эмоций, подавляемых душевных порывов, всегда надежно скрываемых и упрятанных за бронированной плитой на скрипучих петлях под названием «Благопристойное поведение».
«Анна, настоящая леди никогда не смеется громко». «Анна, леди никогда не плачет при всех». — «Но я же не при всех. А плачусь тебе, мама, здесь, на кухне». — «Но леди льет слезы только наедине сама с собой. Ты уже не ребенок, Анна, тебе двенадцать лет, и с нами в кухне сидит тетя Эми. А теперь ступай к себе в комнату».
И каким-то образом жизнь в Лоренсвилле заставила ее поступить в Рэдклифф. А ведь там были девушки, которые и смеялись, и лили слезы, и сплетничали, и напропалую вкушали все, как «возвышенное», так и «низменное», что, собственно, и составляет нашу жизнь. Однако они никогда не приглашали ее в свой круг, словно на ней висел огромный плакат: «Не приближаться! Холодная и замкнутая представительница Новой Англии». Анна все больше и больше уходила в мир книг, обнаруживая, однако, что окружающая ее действительность отражается в них: фактически автор каждой книги, которую она брала в руки, покидал свой родной город. Хэмингуэй жил то в Европе, то на Кубе, то на Бимини. Бедный потерянный талантливый Фитцджеральд тоже жил за границей. И даже «красный» грузноватый Синклер Льюис испытал не одно восхитительное увлечение и встретил свою любовь в Европе.
Бежать из Лоренсвилла! Просто-напросто бежать, и все. Это решение она приняла на последнем курсе колледжа и объявила о нем матери и тете Эми на пасхальных каникулах:
— Мама… тетя Эми… после окончания колледжа я еду в Нью-Йорк.
— Для каникул это ужасное место.
— Я намерена там жить.
— Ты обговорила это с Вилли Хендерсоном?
— Нету а зачем?
— Но вы же дружили с шестнадцати лет, и все, естественно, полагают, что вы…
— Вот именно. В Лоренсвилле все и обо всех всегда что-то полагают.
— Анна; ты говоришь на повышенных тонах, — спокойно заметила мать. — Вилли Хендерсон — славный молодой человек. Я училась в школе с его родителями.
— Но я не люблю его, мама.
— А мужчин и нечего любить, — это подала голос тетя Эми.
— Но разве ты не любила папу, мама? — В ее устах это прозвучало не как вопрос, а как обвинение.
— Ну конечно же; я любила его, — в голосе матери послышались возвышенные ноты. — Но тетя Эми имеет в виду, что… ну… мужчины устроены иначе. И поведение, и ход мыслей у них иные, чем у женщин. Взять, к примеру, твоего отца. Понять его было крайне трудно. Это был импульсивный, порывистый человек, он был не прочь выпить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152