Ребенок, родившийся без ног и научившийся за шесть месяцев делать два шага, может упасть духом, столкнувшись с жестокостью и равнодушием людей, которым больше повезло в жизни. «Клиника чудес» — это мир надежды и желания выздороветь.
Майк, похоже, о чем-то задумался.
— Но здесь нет никого, с кем моя дочь могла бы подружиться. Тут одни старики… и младенцы.
— С кем она общается в палате римской больницы?
— Ни с кем. Но она не окружена больными и калеками. Теперь задумчивым стало лицо доктора Петерсона.
— Иногда присутствие более несчастных помогает человеку встать на ноги. Однорукий мальчик, попавший сюда, видит безрукого сверстника и внезапно понимает, что потеря одной руки — это еще не конец жизни. А безрукий вырастает в собственных глазах, помогая лишившемуся ног. Вот что здесь происходит.
— Один вопрос, доктор Петерсон… Вы действительно считаете, что можете помочь моей дочери?
— Сначала я должен изучить историю ее болезни и заключение лечащего врача. Мы берем только тех пациентов, которым в состоянии помочь. И даже тогда не гарантируем полное излечение.
Спустя три недели Майк зафрахтовал самолет и доставил Дженюари в «Клинику чудес». Он решил не щадить дочь. Рассказал ей заранее о том, каких пациентов она увидит. Но зато здесь у нее появлялся шанс окончательно поправиться. Майк скрыл от дочери, что у доктора Петерсона были некоторые сомнения насчет возможности ее полного выздоровления.
Ближайшая деревня находилась в пяти милях от больницы. Майк остановился в гостинице и провел там неделю, наблюдая за дочерью. Если Дженюари и испытывала отвращение, она его не демонстрировала. Ее улыбка всегда была приветливой, радостной; девушка с восхищением говорила о своих новых знакомых.
Майк вернулся на Западное побережье и занялся третьей картиной. Она была обречена на провал, ничто не могло ее спасти. Но он уже начал рекламировать свое возвращение на Бродвей. Агенты, актеры и режиссеры звонили ему. Каждый вечер он запирался в своем коттедже «Беверли Хиллз» и читал сценарии известных драматургов, начинающих авторов и любителей. Он читал все подряд, включая дайджесты новых романов. В Швейцарию Майк полетел с портфелем, набитым рукописями. Дженюари провела в клинике уже два месяца. Ее речь стала идеальной, правая рука — сильной, как прежде. Но нога по-прежнему представляла проблему. Девушка ходила лучше, но все же заметно прихрамывала.
Съемки закончились в декабре. Майк предоставил режиссеру монтировать и озвучивать ленту. Он провел длительное совещание со своим консультантом по бизнесу. Продал личный самолет и часть ценных бумаг. Но отказался сдать «люкс» в «Плазе».
В канун рождества он полетел в Швейцарию, доплатив за избыток багажа пятьсот долларов. Три чемодана были набиты игрушками для детей. Он подарил Дженюари стереопроигрыватель и комплект пластинок с мелодиями из кинофильмов последнего десятилетия.
Они отпраздновали ее девятнадцатилетие в маленьком ресторане при гостинице. Она говорила о грамзаписях, о том, как они понравились ей, сожалела о пропущенных ею за последний год спектаклях. Потом ее лицо стало серьезным; она взяла отца за руку.
— Вот что, папа. В твой следующий приезд я смогу танцевать с тобой. Это обещание.
— Не спеши. Он засмеялся:
— Я уже давно не танцевал.
— Тогда восстанови форму. Я буду ждать. Она улыбнулась.
— Я не имею в виду то, что танцуют в дискотеках. Возможно, медленный вальс.
Кивнув, он заставил себя улыбнуться. Как раз в этот день он беседовал с доктором Петерсоном, которого беспокоило отсутствие прогресса с ногой. Врач предложил пригласить из Лондона ведущего ортопеда для консультации.
Через несколько дней Майк встретился с доктором Петерсоном и Артуром Райлендером, английским хирургом. Изучив рентгеновские снимки, Райлендер заявил, что кость срослась неправильно. Ее следовало сломать и установить заново.
Когда Майк сообщил новость Дженюари, девушка решительно сказала:
— Мы это сделаем. Я всегда считала, что гипс в Альпах — это модно. В одной твоей картине героиня сидит с гипсом на фоне гор и выглядит прекрасно.
— Это было даже в трех моих картинах, — засмеялся Майк. — И все мои героини поправлялись. Помни это.
Операцию сделали в Цюрихе. Через две недели девушка вернулась в «Клинику чудес». Воодушевленный мужеством дочери, Майк вернулся в Штаты. Она заслуживала, чтобы по возвращении ее ждало царство. Теперь ничто не могло остановить Майка Уэйна.
Прибыв на Западное побережье, он очистил свой кабинет в «Сенчери пикчерс» и отправился на скачки в Санта-Аниту. Сделал ставку наугад. Лошадь пришла первой. Он выиграл пять тысяч и не удивился этому — он знал, что фортуна снова повернулась к нему лицом. Вечером он прочитал сценарий неизвестного автора и понял, что нашел свою пьесу. Он решил вложить в постановку собственные средства. Отправился в Нью-Йорк, установил дополнительные телефоны в своем «люксе», арендовал роскошный офис в здании Гетти и провел пресс-конференцию. Майк Уэйн возвращается на Бродвей!
В течение нескольких следующих месяцев он был сгустком неиссякаемой энергии. Обсуждения с театральными художниками, режиссерами, актерами, интервью в «Сарди», выступления на телевидении, обеды в «Пристанище Дэнни», знакомства с комедиантами, полночи, проведенных с Джоном Нибелом на радио у микрофона. Его возвращение будоражило всех. Пресса любила Майка… его энтузиазм и грубоватое обаяние заражали окружающих. Когда начались репетиции, он стал посылать Дженюари ежедневные отчеты. Он отправил ей сценарий, газетные статьи, описывал репетиции. Информировал о том, как осуществляется «их» проект. Он скрыл от дочери лишь то, что после первой недели репетиций одна молоденькая инженю перебралась в его «люкс».
Премьера состоялась в октябре в Филадельфии. Спектакль получил различные оценки. Его доработали, инженю лишилась двух своих лучших сцен и перестала разговаривать с Майком. В Бостоне рецензии были великолепными. Спустя две недели спектакль показали в Нью-Йорке. Зрители неистово аплодировали, но отклики в прессе оказались убийственными. Мнение газет было единодушным: «Старомодно… громоздко… неудачный актерский состав». Драматург заявил в телевизионном ток-шоу, что Майк изменил его исходный замысел, убрал всю мистику. Инженю сказала телерепортеру, что сценарист — гений, а Майк загубил его творение. (К этому времени она уже покинула «Плазу» и перебралась к драматургу.)
Майк отказывался снять спектакль. Труппа получала мизерные гонорары. Он потратил двести тысяч долларов из своих сбережений на рекламу, размещенную на автобусах, вагонах метро, полосах «Нью-Йорк тайме», радио и телевидении, в журнале «Эстрада».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
Майк, похоже, о чем-то задумался.
— Но здесь нет никого, с кем моя дочь могла бы подружиться. Тут одни старики… и младенцы.
— С кем она общается в палате римской больницы?
— Ни с кем. Но она не окружена больными и калеками. Теперь задумчивым стало лицо доктора Петерсона.
— Иногда присутствие более несчастных помогает человеку встать на ноги. Однорукий мальчик, попавший сюда, видит безрукого сверстника и внезапно понимает, что потеря одной руки — это еще не конец жизни. А безрукий вырастает в собственных глазах, помогая лишившемуся ног. Вот что здесь происходит.
— Один вопрос, доктор Петерсон… Вы действительно считаете, что можете помочь моей дочери?
— Сначала я должен изучить историю ее болезни и заключение лечащего врача. Мы берем только тех пациентов, которым в состоянии помочь. И даже тогда не гарантируем полное излечение.
Спустя три недели Майк зафрахтовал самолет и доставил Дженюари в «Клинику чудес». Он решил не щадить дочь. Рассказал ей заранее о том, каких пациентов она увидит. Но зато здесь у нее появлялся шанс окончательно поправиться. Майк скрыл от дочери, что у доктора Петерсона были некоторые сомнения насчет возможности ее полного выздоровления.
Ближайшая деревня находилась в пяти милях от больницы. Майк остановился в гостинице и провел там неделю, наблюдая за дочерью. Если Дженюари и испытывала отвращение, она его не демонстрировала. Ее улыбка всегда была приветливой, радостной; девушка с восхищением говорила о своих новых знакомых.
Майк вернулся на Западное побережье и занялся третьей картиной. Она была обречена на провал, ничто не могло ее спасти. Но он уже начал рекламировать свое возвращение на Бродвей. Агенты, актеры и режиссеры звонили ему. Каждый вечер он запирался в своем коттедже «Беверли Хиллз» и читал сценарии известных драматургов, начинающих авторов и любителей. Он читал все подряд, включая дайджесты новых романов. В Швейцарию Майк полетел с портфелем, набитым рукописями. Дженюари провела в клинике уже два месяца. Ее речь стала идеальной, правая рука — сильной, как прежде. Но нога по-прежнему представляла проблему. Девушка ходила лучше, но все же заметно прихрамывала.
Съемки закончились в декабре. Майк предоставил режиссеру монтировать и озвучивать ленту. Он провел длительное совещание со своим консультантом по бизнесу. Продал личный самолет и часть ценных бумаг. Но отказался сдать «люкс» в «Плазе».
В канун рождества он полетел в Швейцарию, доплатив за избыток багажа пятьсот долларов. Три чемодана были набиты игрушками для детей. Он подарил Дженюари стереопроигрыватель и комплект пластинок с мелодиями из кинофильмов последнего десятилетия.
Они отпраздновали ее девятнадцатилетие в маленьком ресторане при гостинице. Она говорила о грамзаписях, о том, как они понравились ей, сожалела о пропущенных ею за последний год спектаклях. Потом ее лицо стало серьезным; она взяла отца за руку.
— Вот что, папа. В твой следующий приезд я смогу танцевать с тобой. Это обещание.
— Не спеши. Он засмеялся:
— Я уже давно не танцевал.
— Тогда восстанови форму. Я буду ждать. Она улыбнулась.
— Я не имею в виду то, что танцуют в дискотеках. Возможно, медленный вальс.
Кивнув, он заставил себя улыбнуться. Как раз в этот день он беседовал с доктором Петерсоном, которого беспокоило отсутствие прогресса с ногой. Врач предложил пригласить из Лондона ведущего ортопеда для консультации.
Через несколько дней Майк встретился с доктором Петерсоном и Артуром Райлендером, английским хирургом. Изучив рентгеновские снимки, Райлендер заявил, что кость срослась неправильно. Ее следовало сломать и установить заново.
Когда Майк сообщил новость Дженюари, девушка решительно сказала:
— Мы это сделаем. Я всегда считала, что гипс в Альпах — это модно. В одной твоей картине героиня сидит с гипсом на фоне гор и выглядит прекрасно.
— Это было даже в трех моих картинах, — засмеялся Майк. — И все мои героини поправлялись. Помни это.
Операцию сделали в Цюрихе. Через две недели девушка вернулась в «Клинику чудес». Воодушевленный мужеством дочери, Майк вернулся в Штаты. Она заслуживала, чтобы по возвращении ее ждало царство. Теперь ничто не могло остановить Майка Уэйна.
Прибыв на Западное побережье, он очистил свой кабинет в «Сенчери пикчерс» и отправился на скачки в Санта-Аниту. Сделал ставку наугад. Лошадь пришла первой. Он выиграл пять тысяч и не удивился этому — он знал, что фортуна снова повернулась к нему лицом. Вечером он прочитал сценарий неизвестного автора и понял, что нашел свою пьесу. Он решил вложить в постановку собственные средства. Отправился в Нью-Йорк, установил дополнительные телефоны в своем «люксе», арендовал роскошный офис в здании Гетти и провел пресс-конференцию. Майк Уэйн возвращается на Бродвей!
В течение нескольких следующих месяцев он был сгустком неиссякаемой энергии. Обсуждения с театральными художниками, режиссерами, актерами, интервью в «Сарди», выступления на телевидении, обеды в «Пристанище Дэнни», знакомства с комедиантами, полночи, проведенных с Джоном Нибелом на радио у микрофона. Его возвращение будоражило всех. Пресса любила Майка… его энтузиазм и грубоватое обаяние заражали окружающих. Когда начались репетиции, он стал посылать Дженюари ежедневные отчеты. Он отправил ей сценарий, газетные статьи, описывал репетиции. Информировал о том, как осуществляется «их» проект. Он скрыл от дочери лишь то, что после первой недели репетиций одна молоденькая инженю перебралась в его «люкс».
Премьера состоялась в октябре в Филадельфии. Спектакль получил различные оценки. Его доработали, инженю лишилась двух своих лучших сцен и перестала разговаривать с Майком. В Бостоне рецензии были великолепными. Спустя две недели спектакль показали в Нью-Йорке. Зрители неистово аплодировали, но отклики в прессе оказались убийственными. Мнение газет было единодушным: «Старомодно… громоздко… неудачный актерский состав». Драматург заявил в телевизионном ток-шоу, что Майк изменил его исходный замысел, убрал всю мистику. Инженю сказала телерепортеру, что сценарист — гений, а Майк загубил его творение. (К этому времени она уже покинула «Плазу» и перебралась к драматургу.)
Майк отказывался снять спектакль. Труппа получала мизерные гонорары. Он потратил двести тысяч долларов из своих сбережений на рекламу, размещенную на автобусах, вагонах метро, полосах «Нью-Йорк тайме», радио и телевидении, в журнале «Эстрада».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134