Впереди была сцена без занавеса. Кит усадил Дженюари в третьем ряду.
— Места для своих, — с усмешкой сказал он.
— Это театр? — спросила она.
— Раньше здесь был магазин. Но его превратили в театр. Уборные наверху. Милош устроил на третьем этаже ночлежку для бедствующих актеров. Они живут там бесплатно, когда у них нет работы.
К восьми часам зал заполнился, и, на удивление Дженюари, все свободное пространство была заставлено дополнительными стульями.
— Настоящий аншлаг, да? — спросила она.
— Шоу имеет успех… о нем говорят. Я вижу много людей с Бродвея. Возможно, им заинтересуются продюсеры.
Зал погрузился в полумрак. Все актеры вышли на сцену. Представляясь, они кланялись и уходили. Остались только три девушки.
— Ты заменишь ту, что слева. Это греческий хор.
Девушки были в серых комбинезонах. Они пропели несколько строк. Появился молодой человек, похожий на Кита. Он разразился гневной обличительной речью, смысл которой Дженюари едва поняла. Изредка вмешивался греческий хор: «Аминь, брат». На сцену вышла девушка. Разгорелся жаркий спор. Актеры сели и принялись сосредоточенно курить. Над площадкой повис искусственный дым.
— Это эпизод с галлюцинациями, — пояснил Кит. — Они используют дымовую завесу. В этой сцене герои переносятся в мир грез.
Когда дым рассеялся, исполнители двух главных ролей оказались обнаженными, греческий хор — тоже. Молодой актер стал по-настоящему заниматься любовью с девушкой. Сначала медленно… они точно танцевали… пение греческого хора сменилось музыкой, доносившейся из динамиков… актеры двигались быстрее… медленный танец сменился неистовой пляской, молодой человек запел, лаская груди актрисы и девушек из хора. Его партнерша тоже ласкала всех. Девушки начали поглаживать друг друга. Все запели: «Двигайся, трогай, чувствуй… Это любовь».
Сцена погрузилась в темноту, в зале зажегся свет — действие завершилось.
Дженюари поднялась с кресла:
— Я ухожу.
— Но после антракта начнется второе действие. Там будет большая сцена с твоим участием. Он засмеялся.
— Ты должна произнести десять фраз.
— В одежде или без? — спросила она.
— Ты застенчива?
Дженюари двинулась вдоль ряда кресел. Кит схватил ее за руку.
— Нагота — это же естественно. Нас приучают прятать тело после рождения. Эта идея привнесена в наше сознание. Думаю, все началось с того момента, когда Ева вкусила яблоко. У ребенка есть половые органы… однако все обожают малышей с голыми попками. Наше тело есть выражение любви. Разве мы скрываем лица из-за того, что наши глаза излучают сигналы любви, а рот говорит о ней? Наши языки ласкают чьи-то губы… ты стесняешься своего языка?
— Мы видим глазами и говорим посредством языка, — отозвалась она.
— Да… писаем нашими членами и пиписками. Но еще занимаемся с их помощью любовью.
Она вырвалась и побежала из театра. В холле толпились люди, они стояли в очереди за лимонадом. У входа были запаркованы лимузины. На улице Кит сжал плечо Дженюари.
— О'кей, я тоже не горю желанием трахаться на сцене. Почему, думаешь, я не взялся сразу за эту роль? Я знал, что Линда взбесится. Но сегодня это нормально. Если меня не смущает нагота, то и акт не должен смущать. Это — обыкновенная функция организма.
— Как и рвота, однако никто не станет платить деньги за то, чтобы посмотреть, как люди блюют!
— Слушай, Дженюари, спектакль имеет успех. Это мой шанс. К тому же этим занимаются все. Знаменитые актеры снимаются обнаженными. Они неизбежно будут делать перед зрителями все — это вопрос времени. Если Кит не согласится, найдется другой человек. На сцене появляется Кит-актер. Я скорее соглашусь жить в ночлежке Милоша и играть в жестком порно, нежели сидеть в пентхаусе на Парк-авеню и щелкать фотоаппаратом.
Они прошли половину квартала. Моросил мелкий дождь. Деревья отчасти защищали их от капель. Кит попытался улыбнуться.
— Пойдем. Сейчас начнется второе действие. Давай вернемся.
Она продолжала удаляться от театра. Кит на мгновение заколебался. Потом закричал:
— Ну и иди. Беги домой. Возвращайся в свой «Пьер», к своему папе, которого содержит женщина. Я хотя бы пытаюсь что-то сделать! Если бы такие люди, как твой отец, не выбросили на ринг полотенце, нам бы не пришлось пачкаться в дерьме. Но парни вроде него отказываются экспериментировать и рисковать. Ну и черт с ними! И с тобой тоже! И с Линдой!
Повернувшись, он побежал назад к театру. Дженюари замерла на мгновение. Сквозь его злость проступали слезы. Ей хотелось сказать Киту, что она понимает его… и не сердится. Но он уже исчез. Люди возвращались в театр. Начиналось второе действие. Внезапно Дженюари осталась одна на улице. Нигде не было видно такси. Она подошла к театру и посмотрела на номера лимузинов. Кое-где стояла буква "X", указывавшая на то, что машины взяты напрокат. Дженюари приблизилась к одному водителю.
— Спектакль закончится только через час. Вы бы не могли…
— Отвяжись, хиппи!
Он включил радио.
Лицо Дженюари вспыхнуло. Она порылась в сумочке, вытащила десятидолларовую купюру и подошла к другой машине.
— Сэр…
Дженюари показала деньги.
— Вы не отвезете меня домой? Вы успеете вернуться до окончания спектакля.
— Где ты живешь?
Шофер уставился на банкноту.
— В отеле «Пьер».
Кивнув, он взял десять долларов и отпер дверь.
— Садись.
Выезжая из центра города, он спросил:
— Что случилось? Поссорилась с приятелем или спектакль не понравился?
— И то, и другое.
— Сюда идут посмотреть на голые груди. Там ведь это показывают?
— Кое-что похлеще, — тихо сказала Дженюари.
— Правда? Знаешь что? Я женат, у меня трое детей. Но когда-то я хотел стать артистом. До сих пор пою иногда на свадьбах друзей в Бронксе. Ирландские баллады. У меня отлично получаются песни Роджера и Хаммерстайна. Но больше такие вещи не сочиняют. Сейчас нет нового Синатры, Перри Комоса. Это были певцы… а моя дочь крутит какую-то ерунду
Наконец они остановились возле «Пьера». Водитель подождал, пока Дженюари не скрылась в здании, затем автомобиль поехал назад. Девушка испытала облегчение, обнаружив, что квартира пуста. Она прошла в свою комнату и остановилась в темноте, делавшей обстановку менее реальной. Вспомнила о Линде, для которой журнал был символом ее личного успеха, олицетворял жизнь. Подумала о Ките, вернувшемся на этот ужасный спектакль… о водителе, когда-то мечтавшем стать артистом… об отце, сидящем, вероятно, в ресторане с Ди и ее друзьями.
Дженюари стояла, не двигаясь. Куда все исчезло? Веселье и счастье, на которые она надеялась? Ради чего она упорно трудилась длинными снежными днями? Девушка включила свет. Спальня показалась ей такой пустой. Вся квартира была пустой. Она увидела розы на туалетном столике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
— Места для своих, — с усмешкой сказал он.
— Это театр? — спросила она.
— Раньше здесь был магазин. Но его превратили в театр. Уборные наверху. Милош устроил на третьем этаже ночлежку для бедствующих актеров. Они живут там бесплатно, когда у них нет работы.
К восьми часам зал заполнился, и, на удивление Дженюари, все свободное пространство была заставлено дополнительными стульями.
— Настоящий аншлаг, да? — спросила она.
— Шоу имеет успех… о нем говорят. Я вижу много людей с Бродвея. Возможно, им заинтересуются продюсеры.
Зал погрузился в полумрак. Все актеры вышли на сцену. Представляясь, они кланялись и уходили. Остались только три девушки.
— Ты заменишь ту, что слева. Это греческий хор.
Девушки были в серых комбинезонах. Они пропели несколько строк. Появился молодой человек, похожий на Кита. Он разразился гневной обличительной речью, смысл которой Дженюари едва поняла. Изредка вмешивался греческий хор: «Аминь, брат». На сцену вышла девушка. Разгорелся жаркий спор. Актеры сели и принялись сосредоточенно курить. Над площадкой повис искусственный дым.
— Это эпизод с галлюцинациями, — пояснил Кит. — Они используют дымовую завесу. В этой сцене герои переносятся в мир грез.
Когда дым рассеялся, исполнители двух главных ролей оказались обнаженными, греческий хор — тоже. Молодой актер стал по-настоящему заниматься любовью с девушкой. Сначала медленно… они точно танцевали… пение греческого хора сменилось музыкой, доносившейся из динамиков… актеры двигались быстрее… медленный танец сменился неистовой пляской, молодой человек запел, лаская груди актрисы и девушек из хора. Его партнерша тоже ласкала всех. Девушки начали поглаживать друг друга. Все запели: «Двигайся, трогай, чувствуй… Это любовь».
Сцена погрузилась в темноту, в зале зажегся свет — действие завершилось.
Дженюари поднялась с кресла:
— Я ухожу.
— Но после антракта начнется второе действие. Там будет большая сцена с твоим участием. Он засмеялся.
— Ты должна произнести десять фраз.
— В одежде или без? — спросила она.
— Ты застенчива?
Дженюари двинулась вдоль ряда кресел. Кит схватил ее за руку.
— Нагота — это же естественно. Нас приучают прятать тело после рождения. Эта идея привнесена в наше сознание. Думаю, все началось с того момента, когда Ева вкусила яблоко. У ребенка есть половые органы… однако все обожают малышей с голыми попками. Наше тело есть выражение любви. Разве мы скрываем лица из-за того, что наши глаза излучают сигналы любви, а рот говорит о ней? Наши языки ласкают чьи-то губы… ты стесняешься своего языка?
— Мы видим глазами и говорим посредством языка, — отозвалась она.
— Да… писаем нашими членами и пиписками. Но еще занимаемся с их помощью любовью.
Она вырвалась и побежала из театра. В холле толпились люди, они стояли в очереди за лимонадом. У входа были запаркованы лимузины. На улице Кит сжал плечо Дженюари.
— О'кей, я тоже не горю желанием трахаться на сцене. Почему, думаешь, я не взялся сразу за эту роль? Я знал, что Линда взбесится. Но сегодня это нормально. Если меня не смущает нагота, то и акт не должен смущать. Это — обыкновенная функция организма.
— Как и рвота, однако никто не станет платить деньги за то, чтобы посмотреть, как люди блюют!
— Слушай, Дженюари, спектакль имеет успех. Это мой шанс. К тому же этим занимаются все. Знаменитые актеры снимаются обнаженными. Они неизбежно будут делать перед зрителями все — это вопрос времени. Если Кит не согласится, найдется другой человек. На сцене появляется Кит-актер. Я скорее соглашусь жить в ночлежке Милоша и играть в жестком порно, нежели сидеть в пентхаусе на Парк-авеню и щелкать фотоаппаратом.
Они прошли половину квартала. Моросил мелкий дождь. Деревья отчасти защищали их от капель. Кит попытался улыбнуться.
— Пойдем. Сейчас начнется второе действие. Давай вернемся.
Она продолжала удаляться от театра. Кит на мгновение заколебался. Потом закричал:
— Ну и иди. Беги домой. Возвращайся в свой «Пьер», к своему папе, которого содержит женщина. Я хотя бы пытаюсь что-то сделать! Если бы такие люди, как твой отец, не выбросили на ринг полотенце, нам бы не пришлось пачкаться в дерьме. Но парни вроде него отказываются экспериментировать и рисковать. Ну и черт с ними! И с тобой тоже! И с Линдой!
Повернувшись, он побежал назад к театру. Дженюари замерла на мгновение. Сквозь его злость проступали слезы. Ей хотелось сказать Киту, что она понимает его… и не сердится. Но он уже исчез. Люди возвращались в театр. Начиналось второе действие. Внезапно Дженюари осталась одна на улице. Нигде не было видно такси. Она подошла к театру и посмотрела на номера лимузинов. Кое-где стояла буква "X", указывавшая на то, что машины взяты напрокат. Дженюари приблизилась к одному водителю.
— Спектакль закончится только через час. Вы бы не могли…
— Отвяжись, хиппи!
Он включил радио.
Лицо Дженюари вспыхнуло. Она порылась в сумочке, вытащила десятидолларовую купюру и подошла к другой машине.
— Сэр…
Дженюари показала деньги.
— Вы не отвезете меня домой? Вы успеете вернуться до окончания спектакля.
— Где ты живешь?
Шофер уставился на банкноту.
— В отеле «Пьер».
Кивнув, он взял десять долларов и отпер дверь.
— Садись.
Выезжая из центра города, он спросил:
— Что случилось? Поссорилась с приятелем или спектакль не понравился?
— И то, и другое.
— Сюда идут посмотреть на голые груди. Там ведь это показывают?
— Кое-что похлеще, — тихо сказала Дженюари.
— Правда? Знаешь что? Я женат, у меня трое детей. Но когда-то я хотел стать артистом. До сих пор пою иногда на свадьбах друзей в Бронксе. Ирландские баллады. У меня отлично получаются песни Роджера и Хаммерстайна. Но больше такие вещи не сочиняют. Сейчас нет нового Синатры, Перри Комоса. Это были певцы… а моя дочь крутит какую-то ерунду
Наконец они остановились возле «Пьера». Водитель подождал, пока Дженюари не скрылась в здании, затем автомобиль поехал назад. Девушка испытала облегчение, обнаружив, что квартира пуста. Она прошла в свою комнату и остановилась в темноте, делавшей обстановку менее реальной. Вспомнила о Линде, для которой журнал был символом ее личного успеха, олицетворял жизнь. Подумала о Ките, вернувшемся на этот ужасный спектакль… о водителе, когда-то мечтавшем стать артистом… об отце, сидящем, вероятно, в ресторане с Ди и ее друзьями.
Дженюари стояла, не двигаясь. Куда все исчезло? Веселье и счастье, на которые она надеялась? Ради чего она упорно трудилась длинными снежными днями? Девушка включила свет. Спальня показалась ей такой пустой. Вся квартира была пустой. Она увидела розы на туалетном столике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134