И найди Элфреда. Пусть идет сюда.
Я не двигался. Я стоял и смотрел на Антуанетту.
– Что с тобой? Делай, что тебе велят! – закричал отец. – Ты что, не соображаешь? Беги в дом, зови Элфреда. Мне нужен здесь взрослый мужчина, а не ребенок.
Я побежал. Я бежал всю дорогу до фермы. Когда я нашел Бриджет на кухне, я задыхался.
– Антуанетта упала. С лошади. Мокрое полотенце. Папа просит мокрое полотенце. Дайте, пожалуйста, Бриджет.
Прежде чем Бриджет успела что-нибудь сказать, появился Элфред.
– Что случилось, Джек? – спокойно спросил он. – Ты плачешь, это на тебя не похоже. Говори же, детка, что случилось.
Бриджет сказала:
– С миссис Дилэни несчастный случай, ее сбросила лошадь. Джек говорит, что ее сбросила лошадь Джек говорит, что мистер Лок просит мокрое полотенце.
– Он хочет, чтобы вы пришли, – сказал я, дергая Элфреда за рукав. – ему нужна помощь. Взрослого. А не ребенка. Так он сказал.
С минуту Элфред смотрел на меня, хмурясь, но ничего не говоря. Повернулся и выбежал из кухни. Бриджет – за ним. Я тоже выбежал из дома.
– Боюсь ее трогать, – говорил отец Элфреду, когда я подбежал к ним. – Это может быть опасно. Вдруг у нее что-то сломано.
– Вот, мистер Лок, давайте положим ей на лицо, – сказала Бриджет, подавая полотенце. – Это оживит ее. Она придет в себя сразу же.
– Спасибо, Бриджет, – ответил Себастьян и, взяв полотенце, положил его на лоб Антуанетте.
Элфред с отцом тихо о чем-то переговаривались. О чем, мне не было слышно. Они не хотели, чтобы я слышал.
Она умерла. И они не хотят мне об этом говорить. Я опять заплакал. Прижал к мокрым глазам стиснутые кулачки.
– Сейчас же прекрати, Джек, – резко сказал Себастьян. – Что за великовозрастный младенец!
– Она умерла.
– Нет, она жива. Она без сознания.
– Я тебе не верю, – хныкал я.
– Все хорошо, Джек, – пробормотала Антуанетта, открывая, наконец глаза и глядя прямо на меня. И только на меня. – Не плачь, милый. Я всего-навсего упала. Все хорошо, правда, ангел мой.
Ноги не держали меня, и я опустился на траву.
– Ты ничего не сломала, Антуанетта? – спросил отец, вглядываясь ей в лицо. – Можешь вытянуть ноги?
– Попробую, – ответила она и вытянула обе ноги.
– Вам где-нибудь больно, миссис Дилэни? – спросил Элфред.
– Нигде. Я немного ушиблась, вот и все.
– Давай-ка мы поможем тебе подняться, дорогая, – сказал Себастьян. – Сесть ты сможешь? – спросил он, озабоченно глядя на нее.
– Конечно, смогу. Помоги мне, пожалуйста.
Он помог ей сесть. Она повернула голову налево, потом направо, вытянула вперед руки.
– Кажется, все цело. – Она опять вытянула ноги. – Просто ушиблась, – добавила с легкой улыбкой. – Хотя наверное, растянула лодыжку. Мне вдруг стало больно. Помоги мне встать, Себастьян.
И вот моя любимая Антуанетта, моя Необыкновенная Дама стоит передо мной. Живая. Не мертвая. Слезы мои тут же высохли, как только она посмотрела на меня и взъерошила мне волосы.
– Видишь, Джек, милый, все в порядке.
И все-таки лодыжку она растянула. Она сказала, что неважно себя чувствует. Отец взял ее на руки и понес на ферму.
Отнеся ее в спальню, он вышел оттуда сразу же и послал Бриджет помочь Антуанетте раздеться. Потом приехал доктор Симпсон осмотрел ее ногу.
– Просто убедиться, что она не сломана, – сказал отец Люси и мне. – И что она не повредила себе что-нибудь еще.
После ужина я пошел к Антуанетте. Постучал в дверь. Открыл отец. Он не дал мне войти и пожелать ей доброй ночи.
– Антуанетта отдыхает, – сказал о, – Увидишься с ней завтра, Джек. – И не добавив больше не слова, захлопнул дверь у меня перед носом.
Я сел на пол рядом с дедушкиными часами, стоящими в углу верхнего холла. Я решил подождать, пока он уйдет. Пока не ляжет спать. Тогда я прокрадусь в комнату, поцелую ее в щеку и пожелаю спокойной ночи.
В холле было довольно темно, и я уснул. Разбудили меня какие-то звуки. Стоны. Вздохи. А потом сдавленный крик. Тут же я услышал голос Антуанетты. «О Боже! О Боже!» – восклицала она. – А потом коротко вскрикнула: «Не надо…» Остальную часть фразы заглушили.
Я вскочил, пробежал через холл. Ворвался в спальню. Там был полумрак. Но при свете лампы, горевшей рядом с кроватью, я увидел отца. Он был обнажен. Он лежал на Антуанетте. Сжимая руками ее голову. Он делал ей больно. Я это понял.
– Перестань! Перестань! – закричал я. И бросившись на него, схватил за ногу.
Отец был сильный, атлетически сложенный человек. Он сделал быстрое движение. Соскочив с кровати, он сгреб меня в охапку, поднял и вынес из комнаты. Я оглянулся. Антуанетта накрывала простыней свое обнаженное тело.
Она заметила, что я смотрю на нее, и послала мне воздушный поцелуй.
– Ложись спать, милый. Вот славный мальчик! – она ласково улыбнулась. – Приятных снов!
Я плакал, пока не уснул. Я был всего лишь ребенком. Восьмилетним мальчишкой. И не мог помочь ей. Не мог защитить от своего отца. Он вернулся к ней и опять делает ей больно. А я ничего не могу предпринять.
На другое утро Антуанетта, как всегда, спустилась к завтраку. Мне показалось, что она никогда не была так хороша. Она была спокойна. Занята своими мыслями. Всякий раз, когда я смотрел на нее, она улыбалась своей особенной улыбкой. Отец поглядывал на меня сердито из-за своей чашки кофе. Я ждал, что он будет ругать меня за мое ночное поведение, но ничего не произошло. Он даже не упомянул об этом.
Потом, когда мы остались одни, Антуанетта заласкала меня. Она поцеловала меня в макушку и сказала, что я самый хороший мальчик в мире, ее мальчик, и что она очень меня любит. Она попросила меня помочь ей нарезать цветов, чтобы поставить их в вазы, и мы пошли в сад и все утро провели вместе.
* * *
Я прищурился и глубоко вздохнул. Кэтрин легким галопом подъехала к забору.
– Что с тобой? – спросила она, наклонясь и глядя на мен поверх головы Черного Джека.
– Ничего. А что?
– У тебя какой-то странный вид, вот и все.
– Нет, ничего. – Я поднял бутылку. Жаль, что я был так неловок и уронил ее. – Оливье создал замечательное вино, – сообщил я. – Может, даже выдающееся. В 1986 году погода была прекрасная. Виноград очень удался. Я хочу, чтобы ты попробовала его. Но, кажется, я его подпортил. Грохнул бутылку.
– Все равно, давай попробуем, – ответила она. Широко улыбнувшись, она спешилась, отдала мен честь и добавила: – Увидимся через пару минут.
Я шел к замку, все еще думая об Антуанетте и Себастьяне. Об этом ужасном случае я не вспоминал с тех пор. Он спал в моей памяти двадцать два года. Но теперь, вспомнив его, я все понял. Понял, что именно с этого дня я возненавидел своего отца.
19
А через неделю я пережил настоящее потрясение.
Я вернулся в шато после обычной утренней прогулки по лесу. В кухне увидел Симону, экономку. Она ставила на поднос завтрак для нас с Кэтрин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Я не двигался. Я стоял и смотрел на Антуанетту.
– Что с тобой? Делай, что тебе велят! – закричал отец. – Ты что, не соображаешь? Беги в дом, зови Элфреда. Мне нужен здесь взрослый мужчина, а не ребенок.
Я побежал. Я бежал всю дорогу до фермы. Когда я нашел Бриджет на кухне, я задыхался.
– Антуанетта упала. С лошади. Мокрое полотенце. Папа просит мокрое полотенце. Дайте, пожалуйста, Бриджет.
Прежде чем Бриджет успела что-нибудь сказать, появился Элфред.
– Что случилось, Джек? – спокойно спросил он. – Ты плачешь, это на тебя не похоже. Говори же, детка, что случилось.
Бриджет сказала:
– С миссис Дилэни несчастный случай, ее сбросила лошадь. Джек говорит, что ее сбросила лошадь Джек говорит, что мистер Лок просит мокрое полотенце.
– Он хочет, чтобы вы пришли, – сказал я, дергая Элфреда за рукав. – ему нужна помощь. Взрослого. А не ребенка. Так он сказал.
С минуту Элфред смотрел на меня, хмурясь, но ничего не говоря. Повернулся и выбежал из кухни. Бриджет – за ним. Я тоже выбежал из дома.
– Боюсь ее трогать, – говорил отец Элфреду, когда я подбежал к ним. – Это может быть опасно. Вдруг у нее что-то сломано.
– Вот, мистер Лок, давайте положим ей на лицо, – сказала Бриджет, подавая полотенце. – Это оживит ее. Она придет в себя сразу же.
– Спасибо, Бриджет, – ответил Себастьян и, взяв полотенце, положил его на лоб Антуанетте.
Элфред с отцом тихо о чем-то переговаривались. О чем, мне не было слышно. Они не хотели, чтобы я слышал.
Она умерла. И они не хотят мне об этом говорить. Я опять заплакал. Прижал к мокрым глазам стиснутые кулачки.
– Сейчас же прекрати, Джек, – резко сказал Себастьян. – Что за великовозрастный младенец!
– Она умерла.
– Нет, она жива. Она без сознания.
– Я тебе не верю, – хныкал я.
– Все хорошо, Джек, – пробормотала Антуанетта, открывая, наконец глаза и глядя прямо на меня. И только на меня. – Не плачь, милый. Я всего-навсего упала. Все хорошо, правда, ангел мой.
Ноги не держали меня, и я опустился на траву.
– Ты ничего не сломала, Антуанетта? – спросил отец, вглядываясь ей в лицо. – Можешь вытянуть ноги?
– Попробую, – ответила она и вытянула обе ноги.
– Вам где-нибудь больно, миссис Дилэни? – спросил Элфред.
– Нигде. Я немного ушиблась, вот и все.
– Давай-ка мы поможем тебе подняться, дорогая, – сказал Себастьян. – Сесть ты сможешь? – спросил он, озабоченно глядя на нее.
– Конечно, смогу. Помоги мне, пожалуйста.
Он помог ей сесть. Она повернула голову налево, потом направо, вытянула вперед руки.
– Кажется, все цело. – Она опять вытянула ноги. – Просто ушиблась, – добавила с легкой улыбкой. – Хотя наверное, растянула лодыжку. Мне вдруг стало больно. Помоги мне встать, Себастьян.
И вот моя любимая Антуанетта, моя Необыкновенная Дама стоит передо мной. Живая. Не мертвая. Слезы мои тут же высохли, как только она посмотрела на меня и взъерошила мне волосы.
– Видишь, Джек, милый, все в порядке.
И все-таки лодыжку она растянула. Она сказала, что неважно себя чувствует. Отец взял ее на руки и понес на ферму.
Отнеся ее в спальню, он вышел оттуда сразу же и послал Бриджет помочь Антуанетте раздеться. Потом приехал доктор Симпсон осмотрел ее ногу.
– Просто убедиться, что она не сломана, – сказал отец Люси и мне. – И что она не повредила себе что-нибудь еще.
После ужина я пошел к Антуанетте. Постучал в дверь. Открыл отец. Он не дал мне войти и пожелать ей доброй ночи.
– Антуанетта отдыхает, – сказал о, – Увидишься с ней завтра, Джек. – И не добавив больше не слова, захлопнул дверь у меня перед носом.
Я сел на пол рядом с дедушкиными часами, стоящими в углу верхнего холла. Я решил подождать, пока он уйдет. Пока не ляжет спать. Тогда я прокрадусь в комнату, поцелую ее в щеку и пожелаю спокойной ночи.
В холле было довольно темно, и я уснул. Разбудили меня какие-то звуки. Стоны. Вздохи. А потом сдавленный крик. Тут же я услышал голос Антуанетты. «О Боже! О Боже!» – восклицала она. – А потом коротко вскрикнула: «Не надо…» Остальную часть фразы заглушили.
Я вскочил, пробежал через холл. Ворвался в спальню. Там был полумрак. Но при свете лампы, горевшей рядом с кроватью, я увидел отца. Он был обнажен. Он лежал на Антуанетте. Сжимая руками ее голову. Он делал ей больно. Я это понял.
– Перестань! Перестань! – закричал я. И бросившись на него, схватил за ногу.
Отец был сильный, атлетически сложенный человек. Он сделал быстрое движение. Соскочив с кровати, он сгреб меня в охапку, поднял и вынес из комнаты. Я оглянулся. Антуанетта накрывала простыней свое обнаженное тело.
Она заметила, что я смотрю на нее, и послала мне воздушный поцелуй.
– Ложись спать, милый. Вот славный мальчик! – она ласково улыбнулась. – Приятных снов!
Я плакал, пока не уснул. Я был всего лишь ребенком. Восьмилетним мальчишкой. И не мог помочь ей. Не мог защитить от своего отца. Он вернулся к ней и опять делает ей больно. А я ничего не могу предпринять.
На другое утро Антуанетта, как всегда, спустилась к завтраку. Мне показалось, что она никогда не была так хороша. Она была спокойна. Занята своими мыслями. Всякий раз, когда я смотрел на нее, она улыбалась своей особенной улыбкой. Отец поглядывал на меня сердито из-за своей чашки кофе. Я ждал, что он будет ругать меня за мое ночное поведение, но ничего не произошло. Он даже не упомянул об этом.
Потом, когда мы остались одни, Антуанетта заласкала меня. Она поцеловала меня в макушку и сказала, что я самый хороший мальчик в мире, ее мальчик, и что она очень меня любит. Она попросила меня помочь ей нарезать цветов, чтобы поставить их в вазы, и мы пошли в сад и все утро провели вместе.
* * *
Я прищурился и глубоко вздохнул. Кэтрин легким галопом подъехала к забору.
– Что с тобой? – спросила она, наклонясь и глядя на мен поверх головы Черного Джека.
– Ничего. А что?
– У тебя какой-то странный вид, вот и все.
– Нет, ничего. – Я поднял бутылку. Жаль, что я был так неловок и уронил ее. – Оливье создал замечательное вино, – сообщил я. – Может, даже выдающееся. В 1986 году погода была прекрасная. Виноград очень удался. Я хочу, чтобы ты попробовала его. Но, кажется, я его подпортил. Грохнул бутылку.
– Все равно, давай попробуем, – ответила она. Широко улыбнувшись, она спешилась, отдала мен честь и добавила: – Увидимся через пару минут.
Я шел к замку, все еще думая об Антуанетте и Себастьяне. Об этом ужасном случае я не вспоминал с тех пор. Он спал в моей памяти двадцать два года. Но теперь, вспомнив его, я все понял. Понял, что именно с этого дня я возненавидел своего отца.
19
А через неделю я пережил настоящее потрясение.
Я вернулся в шато после обычной утренней прогулки по лесу. В кухне увидел Симону, экономку. Она ставила на поднос завтрак для нас с Кэтрин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74