Дебору раздражала задержка и толпа людей, таращивших на них глаза. Ее страшили солдаты и чиновники, шныряющие вокруг, казалось, они следили за каждым их движением. Значит, Вена на самом деле не такой уж мирный город?
Джэсон увидел бродячих музыкантов и, прислушиваясь, высунулся из окна кареты, но они вразброд пиликали какой-то жалкий вальс, и он разочарованно отвернулся. С тех пор, как они въехали в Австрию, ему еще ни разу не довелось услышать музыку Моцарта.
– Таможенный чиновник досматривает дилижанс, – вывела его из задумчивости Дебора. – Теперь очередь за нами.
– Что он говорит? У него в руках какой-то длинный список.
– Это список запрещенных в Вене книг.
– Но ведь Габсбурги сейчас не воюют. Никто в Европе не воюет. Именно поэтому мы тронулись в путь.
– Чиновник говорит, что в Вене запрещены Мольер, Вольтер, Бомарше.
– Бомарше? – изумился Джэсон. Он читал «Женитьбу Фигаро», чтобы уяснить, каким изменениям подвергли ее да Понте и Моцарт. – Но ведь Бомарше не запрещен ни во Франции, ни в Англии.
– А это Вена. Наверное, власти опасаются французов, которые позволяют себе критиковать дворянство.
Суровый таможенный чиновник вдруг громко рассмеялся. Он разглядывал книжицу, обнаруженную у престарелого священнослужителя.
Люди вокруг притихли, с любопытством ожидая скандала. Старик-священник съежился от страха, но остальным пассажирам дилижанса эта сцена доставляла явное наслаждение.
Таможенный чиновник с издевкой прочел название: «Удивительная история изнасилования монахини или двадцать лет в венском публичном доме».
– Мне кажется, господин чиновник, вы ошиблись, – прошептал священник.
– Разве это не ваша книжонка? Я нашел ее у вас.
– Мне ее дали.
– Кто дал? Священник молчал.
В разговор вступил один из пассажиров:
– Я видел, как он ее покупал. У хозяина гостиницы в Линце. Меня удивило, что в ней могло его заинтересовать.
– Вы заметили, сколько он заплатил?
– Заметил. – Пассажир походил на сыщика. – Пять гульденов.
Таможенный чиновник обратился к священнику:
– Вас обманули. В Вене эту книжонку можно приобрести за три. – Чиновник отдал ему книгу со словами: – Это безобидное чтение. Не хотите ли купить более полезную книгу? К примеру, «Венские публичные дома». Всего за два гульдена.
Священник поспешно отказался, а Дебора увидела, как один из пассажиров сунул таможеннику два гульдена. Но улыбка Деборы заставила чиновника нахмуриться. Он махнул рукой, разрешая дилижансу проехать, и, разглядев на дверцах кареты герб, подозвал полицейского офицера.
– Взгляните на эту карету. Уж не краденая ли она?
– Как вы смеете! – вспылила Дебора.
– А, значит, вы англичане, – сказал таможенник.
– Мы американцы.
– Тем хуже. Откуда у американцев карета с дворянским гербом?
– Мы ее купили.
Таможенник повернулся к полицейскому офицеру:
– Теперь вы понимаете, что я имею в виду, господин Жакнель.
Жакнель был почти карлик, на редкость уродливый, с изрытым оспой лицом и без нескольких передних зубов.
– У нас есть купчая! – воскликнула Дебора. Джэсон не мог отыскать расписку. И офицер отобрал у них паспорта, даже не заглянув в них. Дебора, вспомнив привычку Джэсона прятать важные бумаги в книгах, торопливо развязала пачку книг, купленных в Лондоне и Париже, и обнаружила расписку в томе Бомарше. Но, повертев книгу в руках, таможенник объявил:
– Придется осмотреть весь ваш багаж. Полицейский офицер знаком показал, что уступает место другому чину, господину Швейну; солдаты молча взирали на происходящее.
Швейн, сообразив, что здесь будет чем поживиться, – он обнаружил шекспировского «Юлия Цезаря», где речь шла покушении, и также конфисковал его, – подозвал своего начальника господина Путтлина.
Старший таможенный чиновник решил самолично обследовать карету, всем своим видом показывая, что уж его-то не проведешь. Но его гигантская туша застряла в дверцах кареты. Потребовались титанические усилия, чтобы его высвободить. Карета опасно накренилась, а новое колесо готово было вот-вот отвалиться, когда Путтлина наконец освободили, и в карету снова залез Швейн. Швейн обнаружил и другие запрещенные книги; с торжествующим видом он извлек сочинения Руссо и Мольера, которые тоже конфисковал.
Отчаяние охватило Джэсона. Почему Отто Мюллер не предупредил его? Но он тут же вспомнил, что его друг не мог знать всего этого, ведь он покинул Вену много лет назад. Джэсон потребовал книги обратно, но полицейский наотрез отказался их отдать.
– Эти французские книги пропитаны бунтарским духом и поэтому запрещены, – пояснил Путтлин.
– Разве Мольер и Шекспир революционеры? – удивился Джэсон.
– Их идеи предосудительны, – отрезал Путтлин. – И довольно разговоров. Я и так слишком долго провозился с вами. Этих книг достаточно, чтобы вам запретили въезд в Вену.
– Но, если я не ошибаюсь, в Вене ставят «Свадьбу Фигаро»?
– Весьма посредственная опера. Я, как и многие другие, предпочитаю Штрауса.
Джэсону показалось, что над ним рушится небо, упавшим голосом он пробормотал:
– Наши паспорта в порядке.
– Это решит полиция. – Путтлин удовлетворенно улыбнулся.
– В Венском банке у нас крупная сумма денег, – вмешалась Дебора.
– В каком банке? – спросил Жакнель.
– У банкира Антона Гроба. У нас в Вене есть и другие Друзья.
– Кто, например?
Дебора чуть было не назвала Эрнеста Мюллера, но Джэсон, понимая, что это может повредить Мюллеру, сделал ей неприметный знак.
– Так кто же эти друзья? – настаивал Жакнель.
– А какое у вас право задавать подобные вопросы?
– Я сейчас позову чиновника по делам внутренней безопасности, – вскипел Жакнель.
В знак того, что он состоит на службе у императора и обладает властью как над полицией, так и над армией, рукава и лацкан цивильного сюртука Губера украшала эмблема Габсбургов. Этот средних лет судебный следователь подчинялся лишь самому имперскому канцлеру князю Меттерниху, а острый подбородок, сухое лицо, тонкие губы и водянисто-серые глаза свидетельствовали о холодной сдержанности его натуры. Губер в равной степени владел английским, французским и немецким; он с бесстрастным видом выслушал доклад о результатах досмотра. Затем, заглянув в паспорта американцев, но не возвращая их, обратился к ним по-английски:
– Имеются ли у вас какие-либо книги о Бонапарте, господин Отис?
– Нет.
– Говорите правду, – предупредил Жакнель. – Мы все равно их найдем.
– Повторяю, что нет. К чему мне книги о Наполеоне?
– После смерти Наполеон обрел ореол героя-мученика, – заметил Губер. – Молодежь легко воспламеняется. А вы увлекаетесь Бомарше, любимым автором Наполеона.
– Я американец и не интересуюсь Наполеоном.
– Но вы читаете «Безумный день, или Женитьба Фигаро», пьесу, запрещенную в империи Габсбургов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Джэсон увидел бродячих музыкантов и, прислушиваясь, высунулся из окна кареты, но они вразброд пиликали какой-то жалкий вальс, и он разочарованно отвернулся. С тех пор, как они въехали в Австрию, ему еще ни разу не довелось услышать музыку Моцарта.
– Таможенный чиновник досматривает дилижанс, – вывела его из задумчивости Дебора. – Теперь очередь за нами.
– Что он говорит? У него в руках какой-то длинный список.
– Это список запрещенных в Вене книг.
– Но ведь Габсбурги сейчас не воюют. Никто в Европе не воюет. Именно поэтому мы тронулись в путь.
– Чиновник говорит, что в Вене запрещены Мольер, Вольтер, Бомарше.
– Бомарше? – изумился Джэсон. Он читал «Женитьбу Фигаро», чтобы уяснить, каким изменениям подвергли ее да Понте и Моцарт. – Но ведь Бомарше не запрещен ни во Франции, ни в Англии.
– А это Вена. Наверное, власти опасаются французов, которые позволяют себе критиковать дворянство.
Суровый таможенный чиновник вдруг громко рассмеялся. Он разглядывал книжицу, обнаруженную у престарелого священнослужителя.
Люди вокруг притихли, с любопытством ожидая скандала. Старик-священник съежился от страха, но остальным пассажирам дилижанса эта сцена доставляла явное наслаждение.
Таможенный чиновник с издевкой прочел название: «Удивительная история изнасилования монахини или двадцать лет в венском публичном доме».
– Мне кажется, господин чиновник, вы ошиблись, – прошептал священник.
– Разве это не ваша книжонка? Я нашел ее у вас.
– Мне ее дали.
– Кто дал? Священник молчал.
В разговор вступил один из пассажиров:
– Я видел, как он ее покупал. У хозяина гостиницы в Линце. Меня удивило, что в ней могло его заинтересовать.
– Вы заметили, сколько он заплатил?
– Заметил. – Пассажир походил на сыщика. – Пять гульденов.
Таможенный чиновник обратился к священнику:
– Вас обманули. В Вене эту книжонку можно приобрести за три. – Чиновник отдал ему книгу со словами: – Это безобидное чтение. Не хотите ли купить более полезную книгу? К примеру, «Венские публичные дома». Всего за два гульдена.
Священник поспешно отказался, а Дебора увидела, как один из пассажиров сунул таможеннику два гульдена. Но улыбка Деборы заставила чиновника нахмуриться. Он махнул рукой, разрешая дилижансу проехать, и, разглядев на дверцах кареты герб, подозвал полицейского офицера.
– Взгляните на эту карету. Уж не краденая ли она?
– Как вы смеете! – вспылила Дебора.
– А, значит, вы англичане, – сказал таможенник.
– Мы американцы.
– Тем хуже. Откуда у американцев карета с дворянским гербом?
– Мы ее купили.
Таможенник повернулся к полицейскому офицеру:
– Теперь вы понимаете, что я имею в виду, господин Жакнель.
Жакнель был почти карлик, на редкость уродливый, с изрытым оспой лицом и без нескольких передних зубов.
– У нас есть купчая! – воскликнула Дебора. Джэсон не мог отыскать расписку. И офицер отобрал у них паспорта, даже не заглянув в них. Дебора, вспомнив привычку Джэсона прятать важные бумаги в книгах, торопливо развязала пачку книг, купленных в Лондоне и Париже, и обнаружила расписку в томе Бомарше. Но, повертев книгу в руках, таможенник объявил:
– Придется осмотреть весь ваш багаж. Полицейский офицер знаком показал, что уступает место другому чину, господину Швейну; солдаты молча взирали на происходящее.
Швейн, сообразив, что здесь будет чем поживиться, – он обнаружил шекспировского «Юлия Цезаря», где речь шла покушении, и также конфисковал его, – подозвал своего начальника господина Путтлина.
Старший таможенный чиновник решил самолично обследовать карету, всем своим видом показывая, что уж его-то не проведешь. Но его гигантская туша застряла в дверцах кареты. Потребовались титанические усилия, чтобы его высвободить. Карета опасно накренилась, а новое колесо готово было вот-вот отвалиться, когда Путтлина наконец освободили, и в карету снова залез Швейн. Швейн обнаружил и другие запрещенные книги; с торжествующим видом он извлек сочинения Руссо и Мольера, которые тоже конфисковал.
Отчаяние охватило Джэсона. Почему Отто Мюллер не предупредил его? Но он тут же вспомнил, что его друг не мог знать всего этого, ведь он покинул Вену много лет назад. Джэсон потребовал книги обратно, но полицейский наотрез отказался их отдать.
– Эти французские книги пропитаны бунтарским духом и поэтому запрещены, – пояснил Путтлин.
– Разве Мольер и Шекспир революционеры? – удивился Джэсон.
– Их идеи предосудительны, – отрезал Путтлин. – И довольно разговоров. Я и так слишком долго провозился с вами. Этих книг достаточно, чтобы вам запретили въезд в Вену.
– Но, если я не ошибаюсь, в Вене ставят «Свадьбу Фигаро»?
– Весьма посредственная опера. Я, как и многие другие, предпочитаю Штрауса.
Джэсону показалось, что над ним рушится небо, упавшим голосом он пробормотал:
– Наши паспорта в порядке.
– Это решит полиция. – Путтлин удовлетворенно улыбнулся.
– В Венском банке у нас крупная сумма денег, – вмешалась Дебора.
– В каком банке? – спросил Жакнель.
– У банкира Антона Гроба. У нас в Вене есть и другие Друзья.
– Кто, например?
Дебора чуть было не назвала Эрнеста Мюллера, но Джэсон, понимая, что это может повредить Мюллеру, сделал ей неприметный знак.
– Так кто же эти друзья? – настаивал Жакнель.
– А какое у вас право задавать подобные вопросы?
– Я сейчас позову чиновника по делам внутренней безопасности, – вскипел Жакнель.
В знак того, что он состоит на службе у императора и обладает властью как над полицией, так и над армией, рукава и лацкан цивильного сюртука Губера украшала эмблема Габсбургов. Этот средних лет судебный следователь подчинялся лишь самому имперскому канцлеру князю Меттерниху, а острый подбородок, сухое лицо, тонкие губы и водянисто-серые глаза свидетельствовали о холодной сдержанности его натуры. Губер в равной степени владел английским, французским и немецким; он с бесстрастным видом выслушал доклад о результатах досмотра. Затем, заглянув в паспорта американцев, но не возвращая их, обратился к ним по-английски:
– Имеются ли у вас какие-либо книги о Бонапарте, господин Отис?
– Нет.
– Говорите правду, – предупредил Жакнель. – Мы все равно их найдем.
– Повторяю, что нет. К чему мне книги о Наполеоне?
– После смерти Наполеон обрел ореол героя-мученика, – заметил Губер. – Молодежь легко воспламеняется. А вы увлекаетесь Бомарше, любимым автором Наполеона.
– Я американец и не интересуюсь Наполеоном.
– Но вы читаете «Безумный день, или Женитьба Фигаро», пьесу, запрещенную в империи Габсбургов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107