Первый – направляет духовные потребности; второй – управляет и заботится о человеческих делах. Оба вытекают из одного источника».
Тем самым подчеркивалось некоторое ограничение царского самодержавия. Но Иван IV, имея толковых советчиков, не стал возражать против этого и пытаться поставить церковь под власть государства. В своем обращении к собору царь отметил: «Если вы не сумели по своему невниманию исправить отклонения от Божьей истины в наших христианских законах, вы должны будете ответить за это в судный день. Если я не согласен с вами (в ваших праведных решениях), вы должны меня увещевать; если я не смогу повиноваться вам, вы должны бесстрашно отлучить меня, с тем чтобы сохранить живыми мою душу и души моих подданных, а истинно православная вера стояла непоколебимо».
Царь укреплял свою власть не в противоборстве с церковью, подчиняя ее, а беря ее в свои союзники. Это была верная политика по предотвращению смуты.
Однако тот же собор принял некоторые решения, в последующем способствовавшие расколу и религиозной смуте. Нам сейчас нелегко представить, какое значение имело решение о способе соединения пальцев при крестном знамении: двоеперстие символизировало двойственную природу Христа, тогда как троеперстие символизировало Троицу.
Наконец, серьезные предпосылки для великой Смуты создала опричнина. Как мы знаем, бояр и княжат репрессировали или казнили, а имущество семьи отбирали. Царь пренебрег предостережением Макиавелли, которое отражало весьма распространенные нравы эпохи, когда богатство становилось высшей ценностью: государь «должен остерегаться посягать на чужое добро, ибо люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества».
Дворянство, обогащавшееся в опричнину, требовало повышения своего социального статуса. Им хотелось большего материального вознаграждения за государеву службу и повышений по чину. Если уж среди дворян было немало недовольных, то о боярах и говорить нечего: ведь это у них отбирал самодержец власть и богатства.
Террор опричнины держал в повиновении боярство. И подспудно в этой среде накапливался взрывоопасный заряд ненависти не только к конкретному государю, но и ко всей централизованной государственной власти. Приказно-бюрократическая система (выражаясь современным языком) не превращалась в отлаженную и надежную государственную структуру для страны, давно переставшей быть собранием разрозненных земель и княжеств, но еще не сформировавшейся как единый цельный организм.
Кстати заметим, что гоббсовское сопоставление общества с организмом не исключает того, что в таком организме, если он достаточно крупный, должна быть твердая внутренняя опора в виде скелета, структуры преимущественно механического типа. Роль подобного скелета и призвана играть государственная, во многом бюрократическая и механическая система. Без нее крупный общественный организм расползается на части, теряет единое управление и координацию действий отдельных органов, частей тела.
Кроме того, конечно же, должны присутствовать и духовные скрепы, ибо речь идет об организме, состоящем не из безликих одноклеточных форм, а из очень сложно организованных, наделенных эмоциями, сознанием, интеллектом особей. В те времена, о которых идет речь, духовное единство формировала преимущественно религия, вера. Поэтому роль православной церкви в становлении и укреплении России как великой державы была особенно велика. Пожалуй, для русских тогда родиной была не столько родная земля, сколько традиционная православная вера.
Русский человек еще со времен подсечно-огневого земледелия привык к постоянным перемещениям. Ему приходилось осваивать новые территории на севере, востоке, юге. Любя землю-матушку, он все-таки поклонялся прежде всего Иисусу Христу и Пресвятой Богородице, Животворящей Троице. Как показывает пример Афанасия Никитина, ходившего за три моря, русский человек умеет мирно жить с другими, даже очень непохожими на него людьми, в чужой стороне, но сохраняет при этом чувство своего достоинства, любовь к родине и православную веру.
Конечно, было бы нелепо считать, что все это характерно исключительно для русского рода-племени. В нем немало было и предателей, и криводушных, и вовсе неверующих в высокие ценности. Но в массе своей русский народ все-таки сохранял качества, упомянутые Афанасием Никитиным. Именно поэтому ему удалось в кратчайшие исторические сроки, без кровавых и жестоких завоеваний создать державу самую крупную на свете, да еще в очень непростых и разнообразных природных и демографических условиях.
Вот почему приходится признать верность суждения В.О. Ключевского о том, что в годы опричнины оказались расшатанными «духовные скрепы общества».
Укрепление централизованной власти путем террора позволяет создать крепкую механическую структуру под единым управлением. Но одновременно в общественном сознании, в духовной жизни общества наступает серьезный разлад. И неизвестно еще, что в результате окажется более важным.
В годы опричнины человеческая жизнь на Руси обесценилась. О соблюдении юридических норм, традиций, общественных правил не могло быть и речи. Христианская кровь проливалась с необычайной легкостью, порождая произвол, насилие и цинизм.
Современники, воспитанные в духе почитания православных обрядов, были потрясены, когда при опричном дворе Ивана Грозного церковные службы опричников-монахов во главе с игуменом-царем сменялись пьянством и сексуальными оргиями, похожими на сатанизм.
Никогда еще на Руси не было даже попыток посягнуть на жизнь главы Русской православной церкви. А митрополит Филипп в тверском Отрочьем монастыре был задушен Малютой Скуратовым подушкой по приказу Ивана Грозного.
В опричнину духовенство впервые подверглось массовым репрессиям. И повинны были в этом не антихристы, тем более не атеисты, а люди, причислявшие себя к православию, формально исповедующие человеколюбивую веру Христа.
Большинство деятелей Смуты прошло через горнило царствования Ивана Грозного. Тогда были посеяны семена, давшие затем страшную поросль: отступничество, клятвопреступления, жестокость, насилие. Общественный разлад, вызванный опричниной, не удалось преодолеть и незаурядному государственному деятелю Борису Годунову, который в свое время был опричным боярином царя Ивана IV. Ему пришлось продолжить опричную практику Ивана Грозного, хотя и в новых, более мягких формах. Но дело, конечно, не столько в преемственности мероприятий, сколько в их объективном характере.
Поскольку историки и моралисты традиционно проклинают опричнину, может сложиться убеждение, будто не будь ее, не произошло бы и великой Смуты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112