Из сундука, куда небрежно была скинута меховая накидка и прислонен меч в грубых деревянных ножнах, Сапсан извлек план укрепленного лагеря и еще раз в сердцах произнес что-то на наречии асиров, точном и прямом, как древко гандерландского копья. Полгода, долгих полгода, нарушив самим же им объявленное перемирие, Сапсан и его Легион выбивали с перевалов и укромных урочищ гор Южной Киммерии прочно обосновавшиеся там шайки и ватаги, забросившие было свое разбойное ремесло и перешедшие на торговлю рабами-гладиаторами для немедийских арен.
Потеряв множество опытных бойцов, ударные силы Легиона вырвались в пустоши и столкнулись с небольшим отрядом киммерийцев, встревоженных коварным натиском южан. Встречный бой был стремителен и кровав – головной отряд боссонских лучников, лишенный бешеным ветром своего преимущества боя на расстоянии, был изрублен в куски, однако подошедшая гандерландская пехота выдержала дикий натиск варваров, а кавалерия, утопая по кон-скую грудь в смерзшемся снегу, совершила охват и ударила по киммерийцам с флангов и тыла.
Как и предвидел Сапсан, не побежал ни один из врагов – атакуемые со всех сторон вдесятеро превосходящим противником, засыпаемые дождем жаждущих мщения и не знающих промаха боссонских стрел, варвары, сомкнув щиты над головами, встали вокруг убитого первым же выстрелом вождя и устроили ему великую тризну, на радость поименованному Атли Хресвельгу – только когда тьма объяла пустоши, последний варвар, дравшийся обломком меча, пал с добрым десятком стрел и копий в груди.
Сапсан, по обыкновению ведший в бой свою кавалерию, в тот день был ранен, и командование поступило в руки присланного из столицы герцога Орантиса, одного из авторов убийственного проекта. Орантис не слушал увещеваний помощников Сапсана, устроил карательный рейд в горы восточной Киммерии и уничтожил деревню, откуда родом был молодой киммерийский вождь.
Затем тарантийский стратег приступил к закладке крепости на месте киммерийской святыни – для него это был лишь удобный с точки зрения обороны холм, с верхушки которого он велел убрать и пустить на топливо несколько деревянных истуканов. Так был рожден Венариум, где сейчас и находился выздоровевший Сапсан, мучительно вглядывающийся в карту и ждущий грозной лавины, которую, без сомнения, вызовет Ритуал Кровавого Копья.
Невеселые думы Сапсана были прерваны донесшимся перестуком оружия и криками. Сметя на утоптанную землю меховую полость и забросив в сундук бумаги, командир Легиона выскочил из шатра, на ходу застегивая перевязь с оружием. На его резкое движение спокойно сидевшие в шатрах постовые обернулись и вскочили. Это были лучник из Боссона и следопыт из северной Аквилонии, который как раз правил лезвие топора – красный правильный брусок, выпав из взметнувшейся в воинском приветствии руки, глухо стукнул по щиту и утонул в грязном снегу.
– Пополнение в строй ставят, – проговорил боссонец и опустился на прежнее место. Его напарник, сняв рукавицу и запуская руку в холодную жижу за бруском, добавил:
– Молодой дворянин муштрует.
Впрочем, Сапсан и сам уже видел – два десятка недавно прибывших в лагерь гандерских увальней, разбитые на пары, охаживали друг друга тяжеленными на вид дубинами, забавно хрипя и меся грязь босыми ногами. Они были по пояс голыми, и пар валил от раскрасневшихся на стуже тел.
Кое-кому уже изрядно досталось – из рассеченной брови одного капала в грязь неестественно алая кровь, на разбитых губах другого вздувались пузыри сукровицы, третий при каждом резком движении охал и кривился на левый бок, где меж ребрами наливалась солидная гуля.
Вокруг учебной площадки в середине укрепленного лагеря собралась изрядная толпа легионеров, жужжавшая, как разворошенный улей. То и дело кто-нибудь выкрикивал грубоватые слова одобрения или гневные тирады в адрес земляков – особенно громко шумели и сквернословили гандеры.
Между дерущимися расхаживал один из прибывших с Орантисом столичных офицеров – самый молодой, едва ли не мальчишка.
«Герцогов племянник, паж…» – припомнил Сапсан и поморщился. Столичные дворяне самим фактом своего существования вызывали у него острые приступы головной боли.
Молодой тарантиец, ловко лавируя среди так и летающих вокруг дубинок, рук и ног, находил время для каких-то замечаний, бросаемых тому или иному палочному бойцу. Имели они смысл или же служили тарантийцу средством показать важность порученного ему дела, Сапсан на таком расстоянии расслышать не мог. Однако он отметил плавность и точность передвижений пажа в самой гуще дерущихся – тот двигался, словно тонко чувствующий ритм танцор, не петляя или прыгая, и не останавливаясь, ровно и достаточно спокойно для сложившейся вокруг толчеи перемещаясь к интересующим его парам. Синий плащ с верноподданническими золотыми львами был перекинут через согнутую в локте левую руку, открывая сияющую кольчужную рубаху, правая небрежно лежала на навершии тонкого длинного меча.
На поясе, излишне тяжелом для столь хрупкой фигуры, угадывался кинжал и еще какая-то режуще-колющая снасть, справа висел на цепочке рожок, однако при всем при этом тарантийский юноша, увешанный как ковер со стены оружейной лавки, двигался во всей этой сбруе не без изящества и достоинства – и хваленый плащ не волочился по грязи, и мелочи не болтались и не бряцали, и меч, подвешенный без портупеи – на кавалерийский восточный манер, высоко и почти горизонтально, – не цеплял дерущихся и не путался между ног… словом, не происходило ничего такого, чего ожидали от столичного франта бывалые вояки, собравшиеся посмеяться над неженкой, назначенным учить гандерландских парней держать в руках оружие.
Меж тем поединщики начинали выдыхаться, дубинки взлетали вверх все медленнее и медленнее, движения новобранцев стали как у подгулявших заморийских матросов. Тарантиец почувствовал, что занятие следует прервать, и остановился, набрав в легкие побольше воздуха для команды, когда из своего шатра вышел и направился к открытой площадке герцог Орантис.
Сапсану неудержимо захотелось сделать что-нибудь безобразное, словно он снова был молодым дуэлянтом-забиякой из затерянного в предгорьях Киммерии гарнизона, словно не было за плечами четырех десятилетий изнурительной войны, крови и грязи, а была лишь молодая сила и злоба на придворных хлыщей. Не успев осознать всю опасность и глупость того, что он собирается сделать, Сапсан, Черный Коршун Приграничья, чья голова седа от побед и поражений, словно окружающие снега, громко хлопнул в ладоши и хриплым, срывающимся голосом отдал команду…
Команда была проста, и даже самые молодые из новобранцев уже знали это весьма полезное для отработки определенных боевых навыков упражнение – «свалка».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35