Кос заключил сепаратный мир
со Стигией. Стигийская армия продвигалась на юг, чтобы перехватить нас. В
это время вторая армия уже отрезала нас от берега.
Принц Запайо в отчаянии предпринял безумную попытку направиться на
восток, в надежде обогнуть стигийскую границу и добраться до восточных
земель Шема. Но армия с севера перехватила нас. Нам пришлось драться.
Мы сражались весь день, разбили их наголову и отбросили назад, в их
лагерь. Но на следующий день нас догнала армия с запада. Наша армия
оказалась зажатой меж двух врагов и перестала существовать. Мы были
разбиты, уничтожены, разгромлены. Бежать удалось немногим. Когда настала
ночь, я бежал вместе с моим товарищем, киммерийцем по имени Конан - зверь,
а не человек, и силен как бык.
Мы отправились верхом на лошадях на юг, в пустыню, так как больше
бежать было некуда. Конан раньше уже бывал в этих краях и считал, что у
нас есть шанс выжить. Далеко к югу мы нашли оазис, но за нами гнались
стигийские всадники. Мы снова бежали, от оазиса к оазису, мучимые голодом
и жаждой, пока не оказались в совершенно пустой незнакомой земле, где не
было ничего, кроме нещадно палящего солнца и голого песка. Мы скакали,
пока наши лошади не стали спотыкаться, а мы сами были в полубреду.
Затем однажды ночью мы увидели костры и направились к ним. Мы шли на
риск в отчаянной надежде, что сможем подружиться с этими людьми. Как
только мы приблизились, нас встретил дождь стрел. Лошадь Конана была
подстрелена и упала, сбросив своего всадника. Должно быть, он сломал шею,
потому что он упал и больше не шевелился. Каким-то образом мне удалось
скрыться в темноте, хотя моя лошадь пала подо мной. Я только мельком видел
тех, кто атаковал нас - высокие, худые, темнокожие люди, одетые в странные
варварские одежды.
Я странствовал пешком по пустыне и наткнулся на этих трех
стервятников, которых ты видела вчера. Это были настоящие шакалы -
гханаты, люди из племени грабителей, смешанной крови - потомки негров и
Митра знает, кого еще. Единственная причина, по которой они меня не убили
была в том, что у меня не было ничего, что им хотелось бы заполучить. В
течение месяца я бродил и воровал вместе с ними, потому что мне больше
ничего не оставалось делать.
- Я не знала, что дела обстоят так, - пробормотала она. - Говорили,
что во внешнем мире царит жестокость, ведутся войны, но это все казалось
мне таким далеким, как в сказке. Когда ты рассказал мне о предательстве и
битвах, я почти увидела это.
- На Гэзел никогда не нападали враги? - спросил Амальрик.
Девушка покачала головой.
- Люди не приближаются к Гэзелу. Иногда я видела черные точки,
которые цепью двигались на горизонте. Старики говорили, что это армии
движутся на войну. Но они никогда не подходили близко к Гэзелу.
Амальрик почувствовал смутное беспокойство. Эта пустыня, которая
казалась совершенно безжизненной, все же служила местом обитания
свирепейших племен: гханатов на востоке; тибу, которые, как он считал,
обитали дальше к югу; где-то на юго-западе располагалась полумифическая
империя Томбалку, которой правила дикая варварская раса. Казалось
странным, что город посредине этой дикой земли все настолько обходили
стороной, что одна из его жительниц даже не знала, что такое война.
Амальрик отвернулся. Его одолевали странные мысли. Почему девушка
такая белокожая, не загоревшая? Может быть, она демон в человеческом
обличье, вышедший из пустыни, чтобы заманить его куда-нибудь и обречь
ужасной судьбе? Одного взгляда на нее, по-детски прижавшуюся к седлу,
хватило, чтобы развеять подобные мысли. Затем его снова одолели сомнения.
Может быть, она его околдовала? Наложила на него чары?
Они постепенно продвигались на запад, остановившись только пожевать
фиников и напиться воды в середине дня. Чтобы защитить девушку от палящего
солнца, Амальрик устроил скромный навес, использовав свой меч, ножны и
покрывала с седел. Измученную ездой на неровно шагающем верблюде девушку
пришлось снимать на руках. Когда он вновь почувствовал чувственную
сладость ее нежного тела, его охватила пульсация страсти. Он на мгновение
застыл в неподвижности, отравленный ее близостью, прежде чем положить ее
на землю в тени импровизированного навеса.
Он почти разгневался, когда она прямо встретила его взгляд, когда с
невинной покорностью доверила свое юное тело его рукам. Как будто она
ничего не знала о вещах, способных причинить ей вред. Ее наивное доверие
вызывало в нем стыд и беспомощный гнев.
Когда они ели, Амальрик не чувствовал вкуса фиников, которые жевал.
Он пожирал глазами девушку, жадно впитывая все детали ее гибкой юной
фигуры. Она, казалось, не осознавала его внимания, словно ребенок. Когда
он снова поднимал ее на верблюда, и она инстинктивно обняла его руками за
шею, он задрожал. Но он усадил ее в седло, и они продолжили путь.
2
Почти на закате Лисса показала рукой и воскликнула:
- Смотри! Башни Гэзела!
Он увидел их на краю пустыни - нефритово-зеленые шпили и минареты,
вздымающиеся к темносинему небу. Если бы не девушка, он бы решил, что это
призрачный город, мираж. Амальрик испытующе глянул на Лиссу. Девушка не
проявляла признаков радости, приближаясь к дому. Она вздохнула, и ее плечи
поникли.
По мере их приближения детали стали вырисовываться более явно. Прямо
из песков пустыни вырастали стены, окружающие башни. И Амальрик увидел,
что стены во многих местах раскрошились. Башни тоже были сильно разрушены.
Крыши осели; пустыми глазницами черепов смотрели бойницы; шпили
накренились. Амальрика охватила паника. Что это - город мертвых, куда он
едет, ведомый вампиром? Быстрый взгляд, брошенный им на девушку, рассеял
его подозрения. Никакой демон не может скрываться в столь божественно
сделанной оболочке. Девушка глянула на него со странным, грустным вопросом
во взоре, нерешительно отвернулась в сторону пустыни, а затем с глубоким
вздохом повернула голову к городу - словно охваченная безнадежным
отчаянием.
Теперь Амальрик видел сквозь бреши в нефритово-зеленой стене
движущиеся внутри города фигуры. Никто не приветствовал их, когда они
проехали сквозь большой пролом в стене и оказались на широкой улице.
Вблизи запустение и разрушение было еще более явным. Лучи заходящего
солнца освещали траву, пробивающуюся сквозь разбитую мостовую; маленькие
площади все поросли травой. Улицы и дворы были замусорены упавшими
камнями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
со Стигией. Стигийская армия продвигалась на юг, чтобы перехватить нас. В
это время вторая армия уже отрезала нас от берега.
Принц Запайо в отчаянии предпринял безумную попытку направиться на
восток, в надежде обогнуть стигийскую границу и добраться до восточных
земель Шема. Но армия с севера перехватила нас. Нам пришлось драться.
Мы сражались весь день, разбили их наголову и отбросили назад, в их
лагерь. Но на следующий день нас догнала армия с запада. Наша армия
оказалась зажатой меж двух врагов и перестала существовать. Мы были
разбиты, уничтожены, разгромлены. Бежать удалось немногим. Когда настала
ночь, я бежал вместе с моим товарищем, киммерийцем по имени Конан - зверь,
а не человек, и силен как бык.
Мы отправились верхом на лошадях на юг, в пустыню, так как больше
бежать было некуда. Конан раньше уже бывал в этих краях и считал, что у
нас есть шанс выжить. Далеко к югу мы нашли оазис, но за нами гнались
стигийские всадники. Мы снова бежали, от оазиса к оазису, мучимые голодом
и жаждой, пока не оказались в совершенно пустой незнакомой земле, где не
было ничего, кроме нещадно палящего солнца и голого песка. Мы скакали,
пока наши лошади не стали спотыкаться, а мы сами были в полубреду.
Затем однажды ночью мы увидели костры и направились к ним. Мы шли на
риск в отчаянной надежде, что сможем подружиться с этими людьми. Как
только мы приблизились, нас встретил дождь стрел. Лошадь Конана была
подстрелена и упала, сбросив своего всадника. Должно быть, он сломал шею,
потому что он упал и больше не шевелился. Каким-то образом мне удалось
скрыться в темноте, хотя моя лошадь пала подо мной. Я только мельком видел
тех, кто атаковал нас - высокие, худые, темнокожие люди, одетые в странные
варварские одежды.
Я странствовал пешком по пустыне и наткнулся на этих трех
стервятников, которых ты видела вчера. Это были настоящие шакалы -
гханаты, люди из племени грабителей, смешанной крови - потомки негров и
Митра знает, кого еще. Единственная причина, по которой они меня не убили
была в том, что у меня не было ничего, что им хотелось бы заполучить. В
течение месяца я бродил и воровал вместе с ними, потому что мне больше
ничего не оставалось делать.
- Я не знала, что дела обстоят так, - пробормотала она. - Говорили,
что во внешнем мире царит жестокость, ведутся войны, но это все казалось
мне таким далеким, как в сказке. Когда ты рассказал мне о предательстве и
битвах, я почти увидела это.
- На Гэзел никогда не нападали враги? - спросил Амальрик.
Девушка покачала головой.
- Люди не приближаются к Гэзелу. Иногда я видела черные точки,
которые цепью двигались на горизонте. Старики говорили, что это армии
движутся на войну. Но они никогда не подходили близко к Гэзелу.
Амальрик почувствовал смутное беспокойство. Эта пустыня, которая
казалась совершенно безжизненной, все же служила местом обитания
свирепейших племен: гханатов на востоке; тибу, которые, как он считал,
обитали дальше к югу; где-то на юго-западе располагалась полумифическая
империя Томбалку, которой правила дикая варварская раса. Казалось
странным, что город посредине этой дикой земли все настолько обходили
стороной, что одна из его жительниц даже не знала, что такое война.
Амальрик отвернулся. Его одолевали странные мысли. Почему девушка
такая белокожая, не загоревшая? Может быть, она демон в человеческом
обличье, вышедший из пустыни, чтобы заманить его куда-нибудь и обречь
ужасной судьбе? Одного взгляда на нее, по-детски прижавшуюся к седлу,
хватило, чтобы развеять подобные мысли. Затем его снова одолели сомнения.
Может быть, она его околдовала? Наложила на него чары?
Они постепенно продвигались на запад, остановившись только пожевать
фиников и напиться воды в середине дня. Чтобы защитить девушку от палящего
солнца, Амальрик устроил скромный навес, использовав свой меч, ножны и
покрывала с седел. Измученную ездой на неровно шагающем верблюде девушку
пришлось снимать на руках. Когда он вновь почувствовал чувственную
сладость ее нежного тела, его охватила пульсация страсти. Он на мгновение
застыл в неподвижности, отравленный ее близостью, прежде чем положить ее
на землю в тени импровизированного навеса.
Он почти разгневался, когда она прямо встретила его взгляд, когда с
невинной покорностью доверила свое юное тело его рукам. Как будто она
ничего не знала о вещах, способных причинить ей вред. Ее наивное доверие
вызывало в нем стыд и беспомощный гнев.
Когда они ели, Амальрик не чувствовал вкуса фиников, которые жевал.
Он пожирал глазами девушку, жадно впитывая все детали ее гибкой юной
фигуры. Она, казалось, не осознавала его внимания, словно ребенок. Когда
он снова поднимал ее на верблюда, и она инстинктивно обняла его руками за
шею, он задрожал. Но он усадил ее в седло, и они продолжили путь.
2
Почти на закате Лисса показала рукой и воскликнула:
- Смотри! Башни Гэзела!
Он увидел их на краю пустыни - нефритово-зеленые шпили и минареты,
вздымающиеся к темносинему небу. Если бы не девушка, он бы решил, что это
призрачный город, мираж. Амальрик испытующе глянул на Лиссу. Девушка не
проявляла признаков радости, приближаясь к дому. Она вздохнула, и ее плечи
поникли.
По мере их приближения детали стали вырисовываться более явно. Прямо
из песков пустыни вырастали стены, окружающие башни. И Амальрик увидел,
что стены во многих местах раскрошились. Башни тоже были сильно разрушены.
Крыши осели; пустыми глазницами черепов смотрели бойницы; шпили
накренились. Амальрика охватила паника. Что это - город мертвых, куда он
едет, ведомый вампиром? Быстрый взгляд, брошенный им на девушку, рассеял
его подозрения. Никакой демон не может скрываться в столь божественно
сделанной оболочке. Девушка глянула на него со странным, грустным вопросом
во взоре, нерешительно отвернулась в сторону пустыни, а затем с глубоким
вздохом повернула голову к городу - словно охваченная безнадежным
отчаянием.
Теперь Амальрик видел сквозь бреши в нефритово-зеленой стене
движущиеся внутри города фигуры. Никто не приветствовал их, когда они
проехали сквозь большой пролом в стене и оказались на широкой улице.
Вблизи запустение и разрушение было еще более явным. Лучи заходящего
солнца освещали траву, пробивающуюся сквозь разбитую мостовую; маленькие
площади все поросли травой. Улицы и дворы были замусорены упавшими
камнями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16