К несчастью, в руках Лиги образования библиотека стала быстро приходить в упадок, книги расхищались и не возвращались от подписчиков или возвращались в ужасном состоянии. Денег на их переплет не было, библиотечный комитет ничего не делал, число подписчиков снижалось. Да и сама Всероссийская лига образования была ликвидирована в 1909 году. Ее сменило Общество народных университетов, к которому перешла и библиотека. После Октябрьской революции библиотека перешла в ведение Губполитпросвета Петроградской губернии, и ввиду ее плохого состояния, отсутствия пополнений она была расформирована, а книги распределены между фондами массовых библиотек Петрограда. Но Рубакин не скоро узнал о печальной судьбе своего детища, а то, вероятно, был бы очень угнетен этой судьбой.
В Папуле Николай Александрович усиленно принялся за работу. Вместе со своим секретарем Поляковым он разрабатывал статистику действительных статских советников, генералов и адмиралов. Рубакин написал на основании этой статистики ряд статей для журналов «Вестник Европы», «Русская мысль» и газеты «Сын отечества» (в период народнической редакции этой газеты). Там же Рубакин написал несколько нелегальных революционных книжек под псевдонимом «Сергей Некрасов». В Финляндии им была написана книжка, направленная против царизма, «Воздайте кесарево кесарю» и была подписана «Иеромонах Серафим». Книжка была очень резкая.
В конце августа у Людмилы Александровны родился ее первый сын – Юрий. Вскоре после этого отец нанял квартиру в Выборге, в большом каменном модного стиля доме, носившем название «Отсо». Это была основательная постройка, с огромными кафельными печами. Квартира была большая, просторная, отцу прислали из Петербурга книги, всю меблировку и рояль Беккера.
В Выборге тогда обосновалось или временно приезжало туда немало русских революционеров. В частности, к отцу довольно часто являлись знакомые социалисты-революционеры и о чем-то совещались с ним. Приезжали и просто знакомые отца.
Выборг тогда резко отличался от русских городов – прежде всего своей чисто европейской благоустроенностью и культурой, затем необыкновенной честностью своих жителей – финнов. Достаточно сказать, что как в Выборге, так и в окрестных финских деревнях дома никогда не запирались на ключ – воров не боялись, да их и не было. Но это же давало возможность и агентам царской охранки заглядывать в квартиры. Поэтому квартиры русских революционеров всегда были на запоре. Финская же полиция была очень вежлива и даже предупредительна с русскими. Большинство полицейских принадлежали или же сочувственно относились к так называемым «активистам» – членам финско-шведской национально-революционной партии, боровшейся за независимость Финляндии. Нередко бывало, что эти полицейские предупреждали русских революционеров о слежке за ними со стороны царской охранки.
Жизнь в Выборге была, во-первых, очень дешева, во-вторых, дома и квартиры отличались необыкновенными удобствами, уютом, какой-то особой доброкачественностью. Дома были красиво построены, квартиры прекрасно распланированы, всюду имелись электричество и газ, а газа даже в Петербурге тогда почти не было. Там легче, чем в городах собственно России, было устраивать партийные съезды и совещания, легче было скрываться нелегальным, наконец, оттуда было возможно перебраться за границу без особого риска.
К Рубакину стали наведываться «максималисты» и «экспроприаторы». Тогда так назывались члены революционных организаций, добывавших средства для революционной работы путем нападения и захвата казенных денег из правительственных учреждений. Анархисты же при случае грабили и частные предприятия. Квартира Рубакина стала вроде «конспиративной квартиры», где в крайнем случае можно было и переночевать.
Нелегальные являлись иногда поздно вечером, а утром Людмила Александровна с удивлением видела у себя за столом двух-трех незнакомых людей, которые едва отвечали на ее приветствие. Она стеснялась с ними разговаривать – как бы не погрешить против конспиративной этики. Это были люди, утомленные подпольной деятельностью, годами жившие на нелегальном положении, вечно скрывающиеся от полиции, не имевшие своего угла. Рубакин, не боясь последствий, оказывал всем им широкое гостеприимство.
В это время партия эсеров готовила в Севастополе военное восстание. Пропаганда среди войск велась уже давно. В этом приготовлении активно участвовала замечательная девушка – Рогозинникова (товарищ Даша). Она временно скрывалась в Выборге и бывала у Рубакина. Всегда скромно одетая в темные цвета, с платочком на голове, она производила впечатление скорее монашенки, чем революционерки. Рубакин вел с Дашей длинные разговоры в своем рабочем кабинете. У нее был прекрасный голос, и она готовилась стать оперной певицей, занимаясь в Петербургской консерватории. Ее жених, студент Петербургского университета, последовал за ней в Выборг.
Рогозинникова была направлена «боевой организацией» для убийства начальника главного тюремного управления Максимовского. Ей приготовили особый корсет, в нем был укреплен мешочек с динамитом и детонатор, конец шнура от которого прятался в складках одежды. Стоило дернуть его, и динамит должен был взорваться. В сумочке у девушки был спрятан револьвер: она предполагала застрелить начальника управления. Она прибегла бы к взрыву динамита лишь в случае промаха или же чтобы не быть арестованной и повешенной. Тогда прежде всего погибла бы она сама, а вместе с ней и все присутствующие.
Рогозинникова под каким-то предлогом заранее испросила у Максимовского аудиенцию. Долго ждала его в приемной, где находилось много посетителей. Она выстрелила в него, когда он появился в дверях кабинета. Рогозинникова была схвачена и на другой день повешена.
Как писала она в последнем письме близким, воспользоваться динамитом сразу же она не смогла, так как при взрыве погибли бы и посетители. Она рассчитывала, что допрос будет раньше обыска, берегла снаряд для «воронья».
Осенью 1908 года приехал в Выборг молодой человек, полный революционного энтузиазма. Он был кем-то привлечен к партии эсеров и предложил себя центральному комитету для какого-либо опасного поручения, для террористического акта. Комитет попросил Рубакина принять его на время к себе под видом секретаря. Иванов (его фамилия) оказался юношей чрезвычайно чистым, честным. Николай Александрович сильно к нему привязался и в душе негодовал на комитет, недостаточно его оценивший.
Недели через три после приезда Иванова ему дали поручение, которое он вскоре и выполнил: выстрелом из револьвера убил начальника тюрьмы «Кресты».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60