ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

— сказал Глашатай. — Эти люди не общаются с прасинами!
Манассиос собирался ответить, но его опередил другой старшина прасинов. Резким голосом он выкрикнул:
— Что бы там ни говорилось, наши мучители испытают участь Иуды и Каина! Бог накажет их!
— Ты оскорбляешь правящих! — грозно поднял руку Глашатай.
— Пусть так! Кто творит преступления, того постигнет участь Иуды!
Трибуны прасинов поддержали старшину ревом и криком, в которых можно было разобрать:
— На виселицу! На сук, в воду!
Глашатай, недаром избранный на такую должность, могучим голосом ответил на крики толпы:
— Молчите, еретики, иудеи, манихеи, самаритяне!
Это было немалое оскорбление. Манихейская ересь каралась сожжением на костре, иудеи и самаритяне после недавних восстаний находились вне закона.
— Ты жестоко обижаешь нас, но да сохранит нас Господь и тебя одинаково, — скромно ответил Манассиос.
Между обращением к Глашатаю и его ответом всегда происходила небольшая пауза: Глашатай, стоя у края кафизмы, произносил слова, которые ему подсказывали сзади. Часто это были слова самого базилевса.
Глашатай не знал, чьи слова были ему поданы, но сумел передать их злую иронию:
— Я советую вам принять святое крещение!
— Мы готовы, — с той же иронией ответил старшина прасинов.
Через несколько секунд Глашатай разразился угрозой:
— Замолчите, не нарушайте более благочиния игр! Или вы все будете казнены.
Раздались негодующие крики прасинов. Манассиос нашелся раньше, чем кто-либо из старшин:
— Да, мы знаем, имеющий власть имеет силу заставить почитать себя. Да не будет твое Величие раздражено нашими жалобами. Ведь Божественный тем самым умеет быть терпеливым к несчастным. Мы же более не знаем даже дороги в Палатий. Если мы и попадаем в город, то лишь когда нас везут на казнь. Справедливо ли это?
— Всякий свободный человек, не раб, может ходить везде, где захочет.
— Да, Августейший, — подтвердил Манассиос, — но у нас отнимают свободу, хотя мы и не рабы. Нас грабят, венеты насилуют наших женщин. А судьи карают нас же. Ибо судья, решающий по справедливости, подвергается риску лишиться жизни.
Базилевсы всегда поддерживали какой-нибудь из «цветов» из естественного желания разделить народ Византии еще одним способом.
Партии ипподрома. Кроме синих и зеленых, на равных с ними правах развевались белые и красные плащи. Не цирковые развлечения делили подданных на венетов и прасинов.
Среди венетов преобладали богатые владельцы подгородных вилл с земельными угодьями, патрикии и сенаторы, богатейшие купцы. Симпатия предшественника Юстина Анастасия была отдана прасинам. Это объяснялось своеобразно демократическими настроениями покойного базилевса и его благоволением к монофизитской догме: среди ремесленников и меньшого люда, который составлял большинство прасинов, было много монофизитов. Во времена Анастасия прасины зачастую бывали обидчиками венетов. Однажды после бегов прасины сделались зачинщиками драки, в которой пало три тысячи венетов. На сторону прасинов стали деклассированные и уголовные элементы столицы. С выгодой для себя они объединились в шайки, бесчинствовали, нагло давили на суды и городские власти.
Со времени Юстина благоволение Палатия перешло к венетам: утверждали, что большое значение имели строгий кафолицизм Юстина и Юстиниана и старая ненависть к прасинам со стороны мстительной, всегда помнящей обиды Феодоры. Шайки, поддерживавшие прасинов, чуя изменение ветра, перекинулись к венетам. Произвол все усиливался. Венеты сторицей вымещали на прасинах старые обиды.
Как видно, Юстиниан не собирался навести в городе порядок. На горькие и правдивые слова Манассиоса Глашатай грубо ответил:
— Бойтесь за свои души, вы преступники, и петля закончит ваши дни!
Старшина, уже однажды опередивший ответом Манассиоса, закричал не менее громко, чем Глашатай:
— Ты так говоришь? Запрети тогда наш цвет! Ты сам позволяешь убийцам лишать нас жизни. И ты еще казнишь нас? Хорош у нас источник жизни! Так тебя называют, а ты — умерщвляешь! Да не родились бы твои деды и твой отец. Кого они произвели на свет! Нас убивают каждодневно и многих!
Синие ответили со своих трибун раньше, чем Глашатай получил подсказку:
— Все убитые убиты прасинами же!
Вставая с каменных ступеней, прасины вопили:
— Вы, вы убийцы! Вы грозите смертью даже судьям!
— О Величество! — воззвал Манассиос. — Вмешайся и рассуди, кто виновен.
— Прасины, — выкрикнул Глашатай, — вы виновны!
— Пожалей нас, Владыка, — просил Манассиос. — Ведь уничтожают святую истину. Если верно, что бог всемилостивый управляет миром, то откуда столько бедствий падает на нас?!
— Христос есть противник злобы, — не совсем впопад ответил Глашатай. Вероятно, из-за шума до высоты кафизмы долетели только отрывки слов Манассиоса.
Порядок был нарушен окончательно. Прасины покидали свои трибуны, под кафизмой на арене собралась толпа. Сквозь поднявшийся на ипподроме шум можно было различить отдельные выкрики:
— Коль Христос добр, почему нас гонят?
— Пусть мудрецы поймут!
— Прощай, правда!
— Истина умерла в тюрьме!
— Сделаемся евреями!
— Лучше нам обрезаться!
— Будем язычниками!
Синие показывали прасинам кулаки, и, хотя ношение оружия считалось преступлением, за которое беспощадно конфисковали имущество и ссылали, если не казнили, кое-где сверкнули ножи.
Все прасины — около пяти мириадов душ — покинули ипподром, нанося тем самым тягчайшее оскорбление базилевсу: подданные не должны уходить с ипподрома раньше Владыки.
Прасины кричали:
— Кости зрителей на живодерню, в клоаку, в навоз!
3
— Ты слышал об Антиохии? Нет? Где же были до сих пор твои уши? Узнай же: вдруг повернулись все знамена на башнях. Смотрели они на запад, а обратились к востоку. Никто не прикасался к ним, ветра не было даже столько, чтобы поднять пушинку! И потом все знамена — все сразу! — приняли прежнее положение!..
— Какое страшное предзнаменование!
— Вся Антиохия в страхе, ждут войны с персами.
— Дурной знак, несчастная Антиохия!
— Несчастные мы…
Возбужденные люди толпились на улицах, повсюду слышались разговоры:
— К соли уже нельзя приступиться, пена на хлеб повышается на пятнадцать оболов за литру!
— Я слышал — на двадцать пять.
— Будь ты проклят, злой вестник!
— Да поможет нам Николай, чудотворец мирликийский!
— Кончились чудеса, небо закрылось.
Кто-то объяснял, помогая себе энергичными жестами:
— Базилевс берет хлеб за налоги и нагревает на этом руки. Верьте мне, люди, я недавно прибыл из Египта.
Его поддерживали:
— Проклятый Трибониан вместе с Носорогом стараются изо всех сил, как быки на пашне.
— Уж эти сумеют высосать жир из сухой кости!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131