– Ну ладно, пойдем, поп постылый. Выпьем, раз такое дело.
И они пошли.
У поворота на Братскую улицу брат Макарий стукнул себя по лбу и воскликнул:
– Клянусь святым Дионисием, чуть было совсем из головы не выскочило. Зайдем-ка к торговцу шелком за одной покупкой.
У пана Тшаски не было особого желания сворачивать с прямого пути.
– Я подожду тебя у Майера.
– О нет, почтенный, ты пойдешь со мной.
– У меня ноги болят. Я сегодня уже находился.
Однако квестарь не дал ему уйти.
– Ты должен помочь мне советом. Мне надо купить кусок голубого шелка, а я в ваших светских вкусах совсем не разбираюсь. Ваша милость так замечательно одевает ясновельможного пана, я просто с завистью смотрел на твое искусство.
Пан Тшаска, подкупленный лестью, дал себя уговорить. Они отправились на склад пана Эйнгорна. Там был большой выбор любых материалов, и глаза просто разбегались при виде обилия шелковых тканей самых ярких расцветок.
Пан Эйнгорн с недоверием посматривал на квестаря, который рылся в рулонах шелка, и неохотно разрешал их разворачивать и перекладывать.
– Скаши мне, отец, зачем тепе этот шелк, я сам найду, что тепе нушно.
– Мне нужен особо хороший товар.
– Карош? Каждый товар карош. У меня нет плохой товар. Я карош купец.
Пан Тшаска деятельно помогал квестарю произвести беспорядок в лавке. Они забирались на самые верхние полки, развертывали шелка, прикладывали их к себе, чтобы посмотреть, как материал будет лежать, не гнилой ли он, не слишком ли грубый, пробовали его зубами на крепость. Пан Эйнгорн только головой качал.
Наконец выбор пал на голубую шелковую ткань, которая переливалась, как небесная лазурь при восходе солнца, и была очень прочной. Купец преднамеренно назначил высокую цену, и они стали торговаться, как кумушки на базаре, покупающие продукты у торговок. Договорившись, к общему удовлетворению, о цене, квестарь засунул покупку в мешок.
– Теперь, брат, плати, – обратился он к пану Тшаске, который хотел было уйти.
Шляхтич даже подскочил, услышав такое. Он поднял руки вверх и сморщился, будто лягушку проглотил.
– Я? Да ты, братец, в своем ли уме?
– Конечно, ты, – ответил квестарь. – Ведь этот шелк счастье тебе принесет.
– Э-э, – рассердился пан Тшаска, – ты, брат, какую-то чепуху мелешь. Плати-ка поскорей, нечего время терять. Повторяю тебе, брат, что для твоего же блага я позволяю тебе заплатить за этот шелк.
– Не заплачу.
– А я тебе говорю – заплатишь.
Купец вышел из терпения и ухватился за мешок, чтобы при случае не дать квестарю унести товар.
– Платите, платите, – повторял он, смотря то на квестаря, то на отказывающегося платить шляхтича.
– Слушай-ка, ваша милость, – начал разъяснять квестарь, – ты из этого шелка извлечешь хорошую выгоду. Ясновельможный пан знает об этом и вознаградит тебя вдвойне. Не диво, если ты после всего деревню получишь, а то и имение в аренду. Вот что значит для тебя этот материал.
– Не верю, – упирался пан Тшаска.
– А зачем меня вызывал ясновельможный пан? Полюбоваться моей бородавкой? Не будь дураком, ваша милость, то, что ты теперь даешь, возвратится к тебе с лихвой. У меня отличный план. И ясновельможный пан знает, что делает. Он ведь умный человек. Как ты думаешь, умный он или нет?
– Не спорю, умный.
– Вот видишь, не споришь, а денег дать не хочешь. Шляхтич почесался, переминаясь с ноги на ногу, закусил губу.
– Значит, говоришь, деревню?
– Может, деревню, а может, имение в аренду. Что тебе захочется.
– Хочу деревню.
– Ну, как хочешь. Мне все равно.
Пан Тшаска вынул кошелек и расплатился с купцом за шелк. Потом они вышли со склада и беспрепятственно добрались до заведения купца Майера.
Глава пятая
Брат Макарий не любил одиночество и, когда ему приходилось одному вышагивать по большакам и проселкам, спешил поскорее добраться до жилища, посидеть на завалинке, подышать свежим воздухом после дорожной пыли, переброситься несколькими словами с мужиками и посетовать на свою судьбу. Поэтому он шагал быстро, перекинув через плечо мешок и сандалии, и стрелял глазами по сторонам в поисках подходящего места для отдыха и живого человека для беседы. А для поддержания духа и от полноты душевной он громко распевал, даже птицы на деревьях замолкали и, перепуганные, отправлялись небесными тропинками искать рощи поспокойнее.
Quocunque ibo
tunc semper bibo,
nunquam sobrius,
sed semper pius.

Эй, чук-чук-чук,
Пей полным жбаном!
Эх, пей, пей, пей
В полдень, и mane!
Было жарко, квестарь расстегнул на груди рясу. Приятный ветерок лохматил ему бороду, с которой трудно было справиться. Волосы лезли в рот, щекотали язык, брату Макарию из-за этого приходилось часто сплевывать, и поэтому пелось неважно. Тем не менее это не портило ему настроение. Мир был прекрасен, а к вечеру брат Макарий надеялся добраться до постоялых дворов Матеуша и Мойше, где его ждал весело пылающий очаг, жбаны с вином и добрая закуска.
Он запел громче и ускорил шаг, ради этого стоило поспешить.
Бочонок – pater,
Баклага – mater,
Бутылка – soror,

Поем все хором:
Эй, чук-чук-чук,
Пей полным жбаном!
Эх, пей, пей, пей
В полдень и mane!
Следующий куплет он забыл, несколько раз попытался восстановить его, но слова упорно ускользали из памяти. Квестарь посмеялся над своей головой: как это она не могла запомнить молитву, повторяемую ежедневно. В охватившем его приступе веселья он кланялся придорожным деревьям, обращался с нежной речью к липам и, наконец, стал наблюдать за вороной, которая, громко каркая, прыгала по полю. Он погрозил ей кулаком, запустил комом земли и угостил непристойным словцом.
Коль после смерти
Voluptas nulla,
Надо, чтоб вволю
Душа гульнула.
И, поправив мешок на спине, рявкнул во все горло:
Эй, чук-чук-чук,
Пей полным жбаном!
Эх, пей, пей, пей
В полдень и mane!
Солнце жгло невыносимо, пот ручьями стекал по лицу брата Макария, однако он не присел отдохнуть ни в придорожной канаве, ни на камне, так как долетавший до него запах дыма говорил о близости жилья. К тому же мысль о холодном пиве прибавляла сил и заставляла спешить. Он обтер пот тыльной стороной ладони и ускорил шаг, а манящий призрак полной кружки придал его походке легкость и заставил забыть о трудности пути в знойный день. Наконец и песня затихла, потому что в такую жару горло квестаря пересохло до крайности и оттуда вырывался лишь жалкий хрип, а это могло сильно перепугать людей да к тому же и отогнать прочь ангелов-хранителей, которые, как всем известно, проявляют особую заботу о судьбе слуги божьего, не позволяя ему погибнуть безвременно от жажды.
Послышался громкий лай собак, и за околицу выбежали дети. Квестарь с материнской нежностью поднимал малышей на руки, целовал их, трепал им волосики, строил рожицы и издавал потешные звуки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71