Прошла почти неделя, как ты не появлялся на работе. Думаю, тебе важно бывать в офисе, когда ты можешь.
– Ты полагаешь, без кота мышам раздолье?
– Нет, – улыбнулась она. – Потому что они знают, что я разболтаю о тех, кто отлынивает от работы. – Она нерешительно помолчала, а затем прибавила: – Думаю, что это важно для тебя.
– То есть ты считаешь, что это я отлыниваю от своих обязанностей?
– Пытаешься затеять ссору? – она уперла руки в бока, изображая возмущение.
– Ладно, больше не буду тебя дразнить. Но ты же понимаешь, что если я физически не присутствую в офисе, это не значит, что я не работаю.
– Я знаю, что твой мозг всегда занят, но присутствие в офисе дисциплинирует.
– Ты выполняешь свои обязанности так же хорошо, как и замещаешь меня. – Он внимательно посмотрел на нее: – Двойные обязанности – это для тебя не слишком много?
– Ты так считаешь? – Он затронул болезненную тему.
– Вовсе нет. Просто я заметил, что ты выглядишь усталой.
Она помолчала, чтобы успокоиться.
– Дело в тебе, а не во мне. Ты любишь «Сансаут». Это твоя жизнь. Тебе нужна авиакомпания не меньше, чем ты ей. А когда мы в последний раз обедали в ресторане?
Его голова слегка откинулась назад.
– Прости. Я, кажется, упустил нить разговора. Когда мы сменили тему?
– Мы не меняли. Это одно и то же.
– Неужели?
– Мы теперь редко видимся с друзьями. Я уже не помню, когда мы ходили к кому-то в гости или сами приглашали кого-то на партию в карты или воскресный завтрак. Ты все время сидишь здесь. А я занимаюсь только работой. Я люблю свою работу, и я не жалуюсь, но… – Она опустила голову и умолкла, не закончив фразы.
– У тебя месячные.
Она вскинула голову, встретилась с ним взглядом, и ее плечи постепенно обмякли.
– Прости, – она кивнула.
– Я догадался, – он виновато поморщился.
– По моему нытью?
– Нет, это первое утро, когда я не спрашивал у тебя о месячных.
– Фостер…
Она ошибалась. На его лице отражалось не сожаление, а самобичевание. Он тщательно следил за ее циклом, спрашивая о нем каждый день, а иногда и несколько раз в день.
– Я все испортил этим утром, когда не проснулся вовремя и не увидел тебя до того, как ты уехала на это утреннее совещание. Я всегда первым делом спрашиваю тебя о месячных. Этим утром я этого не сделал.
– Фостер, можешь мне поверить, мой менструальный цикл не зависит от твоих вопросов.
– У тебя была задержка.
– Всего два дня.
– А в чем причина задержки?
– Не знаю.
– Раньше такого не было.
– Обычно не было.
– Так почему же теперь?
– Не знаю, Фостер, – ответила она, стараясь не потерять терпение. – Может, стресс.
– Черт возьми! – Он ударил ладонями по подлокотникам инвалидного кресла. – Когда два дня назад у тебя не началось, я позволил себе надеяться. Мне следовало спросить. Если бы я спросил…
– Менструация все равно бы началась.
– Откуда нам знать!
– Я знаю. Температура снизилась, указывая на то, что я не беременна. Несколько дней назад у меня начался предменструальный синдром. Отсюда раздражительность и усталость. Я надеялась, что ошибаюсь, но… – Она тоскливо покачала головой. – Я боялась тебе признаться.
– Это не твоя вина. Иди ко мне.
Его ласковый тон заставил ее отложить бумаги. Когда она потянулась к нему, он усадил ее к себе на колени.
– Я не хочу причинить тебе боль. – Она осторожно села.
– Если бы ты могла. – Они улыбнулись друг другу, но промолчали, как молчали о многом, что имело отношение к аварии и к тому, как эта авария повлияла на их жизнь. Он ласково сжал ее плечо. – Это разочарование, но не поражение. Ты сделала все, что могла.
– Этого оказалось явно недостаточно.
– Просто успех откладывается. Это не равнозначно неудаче.
– Я знаю, как работает твоя голова – голова человека, всегда добивавшегося больше, чем от него ожидали.
Они оба всегда стремились все делать на «отлично» и, сравнивая свое детство, обнаружили, что несмотря на существенную разницу в финансовом положении семей, их воспитывали одинаково. Ее родители, как и его, многого ждали от своего единственного ребенка.
У обоих были властные, но любящие отцы. Требование во что бы то ни стало достичь успеха, которое они предъявляли к детям, скорее подразумевалось, чем выражалось открыто, но это не делало его менее эффективным.
Ее отец был профессиональным летчиком, пилотом бомбардировщика, отслужившим два срока во Вьетнаме. После войны он работал летчиком-испытателем и инструктором. Он был сорвиголовой, любил риск, ездил на мотоцикле без шлема, увлекался водным и лыжным слаломом, прыгал с парашютом и на «тарзанке».
Он умер во сне. Лопнула аневризма сосуда головного мозга.
Лаура обожала отца и тяжело переживала его смерть не только из-за ее чудовищной несправедливости, но еще и потому, что отец никогда не увидит, как она достигает целей, которые он перед ней поставил.
Мать считала своего лихого супруга беспримерным героем. Она боготворила его и так и не оправилась от шока, когда обнаружила его мертвым рядом с собой. Горе превратилось в депрессию. Лаура была бессильна остановить неумолимое течение болезни, которая в конце концов отняла жизнь матери.
Лаура училась только на «отлично»; она была членом студенческого братства «Фи-бета-каппа», и ей поручили сказать напутственную речь в день присуждения университетских степеней. Она добивалась всех целей, которые перед собой ставила. Родители открыто гордились ею. Они называли ее своим высшим достижением. Но их смерть, трагическая и преждевременная, оставила у нее чувство, что она их сильно подвела.
Фостер знал об этом.
– Только без твоих психоаналитических намеков о том, что я не хочу расстраивать своих родителей, – сказала она, ткнув в него пальцем.
– Хорошо.
– Но ты так считаешь, – не отступала она. – И точно так же ты думаешь, что это твоя вина, потому что ты не спросил о моих месячных сегодня утром.
– Кто из нас лучше кого знает? – рассмеялся он.
– Я знаю, что ты не любишь менять однажды заведенный порядок. – Она запустила пальцы ему в волосы. – Разве не по этому принципу вы живете, Фостер Спикмен?
– А теперь у нас есть доказательство, насколько разумен этот принцип.
– Законы природы тоже разумны, – она пожала плечами. – Яйцеклетка не оплодотворилась. Все просто.
– Не так уж просто, – он упрямо покачал головой.
– Фостер…
– Это не обсуждается, Лаура. Наша жизнь подчиняется неписаным законам.
– До определенной степени, возможно, но…
– Никаких «но». Существуют космические принципы, нарушать которые никому не следует. В противном случае последствия могут быть очень серьезными.
– Как смена водителя в последнюю минуту, – тихо сказала Лаура, опустив голову.
– О боже. Теперь я тебя еще больше расстроил, – он прижал ее голову к своей груди и погладил по спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
– Ты полагаешь, без кота мышам раздолье?
– Нет, – улыбнулась она. – Потому что они знают, что я разболтаю о тех, кто отлынивает от работы. – Она нерешительно помолчала, а затем прибавила: – Думаю, что это важно для тебя.
– То есть ты считаешь, что это я отлыниваю от своих обязанностей?
– Пытаешься затеять ссору? – она уперла руки в бока, изображая возмущение.
– Ладно, больше не буду тебя дразнить. Но ты же понимаешь, что если я физически не присутствую в офисе, это не значит, что я не работаю.
– Я знаю, что твой мозг всегда занят, но присутствие в офисе дисциплинирует.
– Ты выполняешь свои обязанности так же хорошо, как и замещаешь меня. – Он внимательно посмотрел на нее: – Двойные обязанности – это для тебя не слишком много?
– Ты так считаешь? – Он затронул болезненную тему.
– Вовсе нет. Просто я заметил, что ты выглядишь усталой.
Она помолчала, чтобы успокоиться.
– Дело в тебе, а не во мне. Ты любишь «Сансаут». Это твоя жизнь. Тебе нужна авиакомпания не меньше, чем ты ей. А когда мы в последний раз обедали в ресторане?
Его голова слегка откинулась назад.
– Прости. Я, кажется, упустил нить разговора. Когда мы сменили тему?
– Мы не меняли. Это одно и то же.
– Неужели?
– Мы теперь редко видимся с друзьями. Я уже не помню, когда мы ходили к кому-то в гости или сами приглашали кого-то на партию в карты или воскресный завтрак. Ты все время сидишь здесь. А я занимаюсь только работой. Я люблю свою работу, и я не жалуюсь, но… – Она опустила голову и умолкла, не закончив фразы.
– У тебя месячные.
Она вскинула голову, встретилась с ним взглядом, и ее плечи постепенно обмякли.
– Прости, – она кивнула.
– Я догадался, – он виновато поморщился.
– По моему нытью?
– Нет, это первое утро, когда я не спрашивал у тебя о месячных.
– Фостер…
Она ошибалась. На его лице отражалось не сожаление, а самобичевание. Он тщательно следил за ее циклом, спрашивая о нем каждый день, а иногда и несколько раз в день.
– Я все испортил этим утром, когда не проснулся вовремя и не увидел тебя до того, как ты уехала на это утреннее совещание. Я всегда первым делом спрашиваю тебя о месячных. Этим утром я этого не сделал.
– Фостер, можешь мне поверить, мой менструальный цикл не зависит от твоих вопросов.
– У тебя была задержка.
– Всего два дня.
– А в чем причина задержки?
– Не знаю.
– Раньше такого не было.
– Обычно не было.
– Так почему же теперь?
– Не знаю, Фостер, – ответила она, стараясь не потерять терпение. – Может, стресс.
– Черт возьми! – Он ударил ладонями по подлокотникам инвалидного кресла. – Когда два дня назад у тебя не началось, я позволил себе надеяться. Мне следовало спросить. Если бы я спросил…
– Менструация все равно бы началась.
– Откуда нам знать!
– Я знаю. Температура снизилась, указывая на то, что я не беременна. Несколько дней назад у меня начался предменструальный синдром. Отсюда раздражительность и усталость. Я надеялась, что ошибаюсь, но… – Она тоскливо покачала головой. – Я боялась тебе признаться.
– Это не твоя вина. Иди ко мне.
Его ласковый тон заставил ее отложить бумаги. Когда она потянулась к нему, он усадил ее к себе на колени.
– Я не хочу причинить тебе боль. – Она осторожно села.
– Если бы ты могла. – Они улыбнулись друг другу, но промолчали, как молчали о многом, что имело отношение к аварии и к тому, как эта авария повлияла на их жизнь. Он ласково сжал ее плечо. – Это разочарование, но не поражение. Ты сделала все, что могла.
– Этого оказалось явно недостаточно.
– Просто успех откладывается. Это не равнозначно неудаче.
– Я знаю, как работает твоя голова – голова человека, всегда добивавшегося больше, чем от него ожидали.
Они оба всегда стремились все делать на «отлично» и, сравнивая свое детство, обнаружили, что несмотря на существенную разницу в финансовом положении семей, их воспитывали одинаково. Ее родители, как и его, многого ждали от своего единственного ребенка.
У обоих были властные, но любящие отцы. Требование во что бы то ни стало достичь успеха, которое они предъявляли к детям, скорее подразумевалось, чем выражалось открыто, но это не делало его менее эффективным.
Ее отец был профессиональным летчиком, пилотом бомбардировщика, отслужившим два срока во Вьетнаме. После войны он работал летчиком-испытателем и инструктором. Он был сорвиголовой, любил риск, ездил на мотоцикле без шлема, увлекался водным и лыжным слаломом, прыгал с парашютом и на «тарзанке».
Он умер во сне. Лопнула аневризма сосуда головного мозга.
Лаура обожала отца и тяжело переживала его смерть не только из-за ее чудовищной несправедливости, но еще и потому, что отец никогда не увидит, как она достигает целей, которые он перед ней поставил.
Мать считала своего лихого супруга беспримерным героем. Она боготворила его и так и не оправилась от шока, когда обнаружила его мертвым рядом с собой. Горе превратилось в депрессию. Лаура была бессильна остановить неумолимое течение болезни, которая в конце концов отняла жизнь матери.
Лаура училась только на «отлично»; она была членом студенческого братства «Фи-бета-каппа», и ей поручили сказать напутственную речь в день присуждения университетских степеней. Она добивалась всех целей, которые перед собой ставила. Родители открыто гордились ею. Они называли ее своим высшим достижением. Но их смерть, трагическая и преждевременная, оставила у нее чувство, что она их сильно подвела.
Фостер знал об этом.
– Только без твоих психоаналитических намеков о том, что я не хочу расстраивать своих родителей, – сказала она, ткнув в него пальцем.
– Хорошо.
– Но ты так считаешь, – не отступала она. – И точно так же ты думаешь, что это твоя вина, потому что ты не спросил о моих месячных сегодня утром.
– Кто из нас лучше кого знает? – рассмеялся он.
– Я знаю, что ты не любишь менять однажды заведенный порядок. – Она запустила пальцы ему в волосы. – Разве не по этому принципу вы живете, Фостер Спикмен?
– А теперь у нас есть доказательство, насколько разумен этот принцип.
– Законы природы тоже разумны, – она пожала плечами. – Яйцеклетка не оплодотворилась. Все просто.
– Не так уж просто, – он упрямо покачал головой.
– Фостер…
– Это не обсуждается, Лаура. Наша жизнь подчиняется неписаным законам.
– До определенной степени, возможно, но…
– Никаких «но». Существуют космические принципы, нарушать которые никому не следует. В противном случае последствия могут быть очень серьезными.
– Как смена водителя в последнюю минуту, – тихо сказала Лаура, опустив голову.
– О боже. Теперь я тебя еще больше расстроил, – он прижал ее голову к своей груди и погладил по спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106