Вдруг они оба одновременно ринулись вперед. Но на этот раз это была уже не простая стычка, а настоящий бой не на жизнь, а на смерть.
Эти два человека извивались и переплетались, точно две змеи, стараясь ударить кинжалом своего противника.
Энтузиазм зрителей достиг своего апогея: они смеялись, хлопали в ладоши и громкими криками, похожими на вой, возбуждали сражающихся.
Наконец оба врага повалились на землю, и все еще сцепившись, продолжали барахтаться.
Вдруг один из них поднялся, размахивая ножом как победитель.
Это был Хоакин.
Брат бросился было к нему, чтобы поздравить его с победой.
Но гамбусино в это время опустился на пол и лишился чувств.
Что же касается Томасо, тот больше уже не вставал и, вытянувшись пластом, неподвижно лежал на полу.
Он был мертв.
Все это произошло так быстро, развязка получилась такой неожиданной, что волновавшиеся до тех пор зрители вдруг примолкли и стояли как окаменелые.
В это время священник, о котором все точно забыли, встал со своего места, вышел на средину залы и, окинув стоявших кругом него бандитов взором, заставившим опустить головы даже самых отчаянных из них, глухим голосом сказал:
— Уходите вон все! Раз вы дали совершиться этому гнусному поступку, вам теперь тут нечего делать… Уходите и не мешайте священнику исполнить свой долг и отнять у дьявола, если только еще не поздно, душу этого умирающего грешника. Уходите!
Авантюристы опустили головы.
Через несколько минут в зале остались только священник да двое бойцов, из которых один был уже мертв, а у другого начиналась агония.
Никто точно не мог потом рассказать, что произошло в этой зале, но когда через четверть часа из нее вышел священник, глаза его блестели как-то особенно странно.
Хоакин испустил последний вздох. Открывая дверь, чтобы выйти из комнаты, брат Амбросио наткнулся на человека, который быстро откинулся назад, чтобы дать ему дорогу.
Это был Андреc Гарот.
Что он делал, приложившись глазом к замочной скважине, пока монах исповедовал его брата?
Авантюрист никому не говорил того, что он видел за эти четверть часа.
Монах даже и не заметил человека, которого он чуть было не опрокинул.
Вот каким способом брат Амбросио овладел тайной гамбусино и почему только он один и знал, где находится прииск.
ГЛАВА XVI. Две разновидности злодеев
Теперь, когда читатель как следует познакомился с братом Амбросио, мы можем продолжать наш рассказ и последуем за монахом, вышедшим из венты по окончании вербовки.
Ночь выдалась тихая и ясная. Царившую кругом тишину нарушал один только стук копыт мула, трусившего по каменистой тропинке, да отрывистый лай койотов, охотившихся, по своему обыкновению, целой стаей за какой-нибудь отбившейся от стада ланью.
Брат Амбросио тихо продвигался вперед, размышляя о том, что случилось, и мысленно подсчитывая барыши, которые принесет ему предстоящая экспедиция.
Он оставил уже далеко за собой последние дома поселения и осторожно продвигался по узкой тропинке, извивавшейся по громадному полю сахарного тростника, и уже вдали на горизонте черным пятном выделялся силуэт высоких стен асиенды. Он надеялся, что не больше чем через десять минут он будет уже дома, как вдруг его мул, который до сих пор шагал спокойно, насторожил уши, поднял голову и остановился как вкопанный.
Монах приподнял голову и глазами стал искать препятствие, преградившее ему путь.
Шагах в десяти от него, на самой середине тропинки, стоял человек.
Брат Амбросио был не из трусливых и, кроме того, был хорошо вооружен. При виде незнакомца он вынул пистолет, спрятанный под одеждой, взвел курок и с оружием в руках решил объясниться с незнакомцем, так смело загородившим ему дорогу.
Но последний, услышав щелканье курка, не стал дожидаться, пока монах попотчует его пулей, и поспешил его предупредить.
— Ола! — крикнул он громко. — Спрячьте ваш пистолет, брат Амбросио, с вами хотят потолковать.
— Черт возьми! — проговорил монах. — Какое, признаюсь вам, неудобное время и место выбрали вы для этого, приятель.
— Время никому не принадлежит, — поучительно отвечал незнакомец, — и я остановил вас, потому что теперь у меня есть свободное время поболтать с вами.
— Справедливо, — заметил монах, спокойно спуская курок пистолета, но не думая, однако, прятать его под одежду. — Кто же вы, приятель, черт вас возьми! И почему это вам так приспичило говорить сейчас со мной? Уж не хотите ли вы исповедаться?
— Неужели вы меня еще не узнали, брат Амбросио? Или, может быть, мне нужно непременно сказать вам свое имя, чтобы вы узнали, с кем имеете дело?
— Можете и не говорить, я вас теперь узнал… Но каким это образом могло случиться, Красный Кедр, что вы очутились здесь? Что может быть у вас такого важного и неотложного, что вы должны сообщить мне сию минуту?
— Вы это узнаете, если сойдете со своего мула и уделите мне несколько минут.
— Черт вас побери с вашими причудами! Неужели нельзя было бы сказать мне то же самое хотя бы завтра? На дворе совсем ночь, ехать мне до дому еще далеко, а я буквально изнемогаю от усталости.
— Ба! Вы прекрасно можете отдохнуть на краю этого рва, где вам будет очень удобно!.. Впрочем, то, что я хочу вам предложить, нельзя откладывать до завтра.
— Значит, вы хотите говорить со мной о серьезном деле?
— Да.
— Ба! В таком случае, говорите скорей, в чем дело.
— By God! Я хочу поговорить с вами о том же, о чем мы говорили уже сегодня вечером в Пасо.
— Но я думал, что это дело уже совсем покончено, и вы, кажется, согласились на мои условия?
— Далеко еще не совсем, это будет зависеть от того, на чем мы порешим сейчас… Поэтому послушайтесь меня, сойдите с мула, сядьте рядом со мной и давайте потолкуем откровенно, иначе я не стану ничего делать, даю вам в том мое слово.
— Терпеть не могу, черт их возьми, людей, которые чуть не каждую минуту меняют свои мнения и на которых можно рассчитывать не больше, чем на старый стихарь! — пробормотал монах с досадой, но, тем не менее, все-таки слез с мула и привязал его к кусту.
Скваттер сделал вид, что не замечает дурного расположения духа капеллана, и не говорил ни слова, пока тот не сел рядом с ним.
— Ну, я исполнил ваше желание, — продолжал монах, усаживаясь на указанное ему место. — Знаете, Красный Кедр, я даже и представить себе не могу, чего ради так легко исполняю все ваши причуды.
— Э! А между тем это очень просто… Вы делаете это потому, что этого требуют ваши же собственные интересы, иначе вас никакой черт не заставит делать то, чего вы не хотите.
— Слушайте, а не лучше ли нам вместо того, чтобы разговаривать среди пустыни, отправиться к вам домой?
Красный Кедр отрицательно покачал головой.
— Нет, — ответил он затем, — то, о чем мы будем говорить сейчас, всего лучше говорить именно не дома в четырех стенах, потому что здесь нечего бояться, что нас кто-нибудь подслушает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Эти два человека извивались и переплетались, точно две змеи, стараясь ударить кинжалом своего противника.
Энтузиазм зрителей достиг своего апогея: они смеялись, хлопали в ладоши и громкими криками, похожими на вой, возбуждали сражающихся.
Наконец оба врага повалились на землю, и все еще сцепившись, продолжали барахтаться.
Вдруг один из них поднялся, размахивая ножом как победитель.
Это был Хоакин.
Брат бросился было к нему, чтобы поздравить его с победой.
Но гамбусино в это время опустился на пол и лишился чувств.
Что же касается Томасо, тот больше уже не вставал и, вытянувшись пластом, неподвижно лежал на полу.
Он был мертв.
Все это произошло так быстро, развязка получилась такой неожиданной, что волновавшиеся до тех пор зрители вдруг примолкли и стояли как окаменелые.
В это время священник, о котором все точно забыли, встал со своего места, вышел на средину залы и, окинув стоявших кругом него бандитов взором, заставившим опустить головы даже самых отчаянных из них, глухим голосом сказал:
— Уходите вон все! Раз вы дали совершиться этому гнусному поступку, вам теперь тут нечего делать… Уходите и не мешайте священнику исполнить свой долг и отнять у дьявола, если только еще не поздно, душу этого умирающего грешника. Уходите!
Авантюристы опустили головы.
Через несколько минут в зале остались только священник да двое бойцов, из которых один был уже мертв, а у другого начиналась агония.
Никто точно не мог потом рассказать, что произошло в этой зале, но когда через четверть часа из нее вышел священник, глаза его блестели как-то особенно странно.
Хоакин испустил последний вздох. Открывая дверь, чтобы выйти из комнаты, брат Амбросио наткнулся на человека, который быстро откинулся назад, чтобы дать ему дорогу.
Это был Андреc Гарот.
Что он делал, приложившись глазом к замочной скважине, пока монах исповедовал его брата?
Авантюрист никому не говорил того, что он видел за эти четверть часа.
Монах даже и не заметил человека, которого он чуть было не опрокинул.
Вот каким способом брат Амбросио овладел тайной гамбусино и почему только он один и знал, где находится прииск.
ГЛАВА XVI. Две разновидности злодеев
Теперь, когда читатель как следует познакомился с братом Амбросио, мы можем продолжать наш рассказ и последуем за монахом, вышедшим из венты по окончании вербовки.
Ночь выдалась тихая и ясная. Царившую кругом тишину нарушал один только стук копыт мула, трусившего по каменистой тропинке, да отрывистый лай койотов, охотившихся, по своему обыкновению, целой стаей за какой-нибудь отбившейся от стада ланью.
Брат Амбросио тихо продвигался вперед, размышляя о том, что случилось, и мысленно подсчитывая барыши, которые принесет ему предстоящая экспедиция.
Он оставил уже далеко за собой последние дома поселения и осторожно продвигался по узкой тропинке, извивавшейся по громадному полю сахарного тростника, и уже вдали на горизонте черным пятном выделялся силуэт высоких стен асиенды. Он надеялся, что не больше чем через десять минут он будет уже дома, как вдруг его мул, который до сих пор шагал спокойно, насторожил уши, поднял голову и остановился как вкопанный.
Монах приподнял голову и глазами стал искать препятствие, преградившее ему путь.
Шагах в десяти от него, на самой середине тропинки, стоял человек.
Брат Амбросио был не из трусливых и, кроме того, был хорошо вооружен. При виде незнакомца он вынул пистолет, спрятанный под одеждой, взвел курок и с оружием в руках решил объясниться с незнакомцем, так смело загородившим ему дорогу.
Но последний, услышав щелканье курка, не стал дожидаться, пока монах попотчует его пулей, и поспешил его предупредить.
— Ола! — крикнул он громко. — Спрячьте ваш пистолет, брат Амбросио, с вами хотят потолковать.
— Черт возьми! — проговорил монах. — Какое, признаюсь вам, неудобное время и место выбрали вы для этого, приятель.
— Время никому не принадлежит, — поучительно отвечал незнакомец, — и я остановил вас, потому что теперь у меня есть свободное время поболтать с вами.
— Справедливо, — заметил монах, спокойно спуская курок пистолета, но не думая, однако, прятать его под одежду. — Кто же вы, приятель, черт вас возьми! И почему это вам так приспичило говорить сейчас со мной? Уж не хотите ли вы исповедаться?
— Неужели вы меня еще не узнали, брат Амбросио? Или, может быть, мне нужно непременно сказать вам свое имя, чтобы вы узнали, с кем имеете дело?
— Можете и не говорить, я вас теперь узнал… Но каким это образом могло случиться, Красный Кедр, что вы очутились здесь? Что может быть у вас такого важного и неотложного, что вы должны сообщить мне сию минуту?
— Вы это узнаете, если сойдете со своего мула и уделите мне несколько минут.
— Черт вас побери с вашими причудами! Неужели нельзя было бы сказать мне то же самое хотя бы завтра? На дворе совсем ночь, ехать мне до дому еще далеко, а я буквально изнемогаю от усталости.
— Ба! Вы прекрасно можете отдохнуть на краю этого рва, где вам будет очень удобно!.. Впрочем, то, что я хочу вам предложить, нельзя откладывать до завтра.
— Значит, вы хотите говорить со мной о серьезном деле?
— Да.
— Ба! В таком случае, говорите скорей, в чем дело.
— By God! Я хочу поговорить с вами о том же, о чем мы говорили уже сегодня вечером в Пасо.
— Но я думал, что это дело уже совсем покончено, и вы, кажется, согласились на мои условия?
— Далеко еще не совсем, это будет зависеть от того, на чем мы порешим сейчас… Поэтому послушайтесь меня, сойдите с мула, сядьте рядом со мной и давайте потолкуем откровенно, иначе я не стану ничего делать, даю вам в том мое слово.
— Терпеть не могу, черт их возьми, людей, которые чуть не каждую минуту меняют свои мнения и на которых можно рассчитывать не больше, чем на старый стихарь! — пробормотал монах с досадой, но, тем не менее, все-таки слез с мула и привязал его к кусту.
Скваттер сделал вид, что не замечает дурного расположения духа капеллана, и не говорил ни слова, пока тот не сел рядом с ним.
— Ну, я исполнил ваше желание, — продолжал монах, усаживаясь на указанное ему место. — Знаете, Красный Кедр, я даже и представить себе не могу, чего ради так легко исполняю все ваши причуды.
— Э! А между тем это очень просто… Вы делаете это потому, что этого требуют ваши же собственные интересы, иначе вас никакой черт не заставит делать то, чего вы не хотите.
— Слушайте, а не лучше ли нам вместо того, чтобы разговаривать среди пустыни, отправиться к вам домой?
Красный Кедр отрицательно покачал головой.
— Нет, — ответил он затем, — то, о чем мы будем говорить сейчас, всего лучше говорить именно не дома в четырех стенах, потому что здесь нечего бояться, что нас кто-нибудь подслушает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80