ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Чего хорошего можно ждать от людей, которые спят и видят захватить наши земли и которые, будучи не в состоянии отнять у нас все сразу, отнимают у нас землю кусками?
— Кто знает, мой друг, может быть, вы и правы. К несчастью, теперь уже слишком поздно, и сколько бы мы с вами ни горевали, этим дела не поправишь.
— Это правда. Но человек уж так создан, и если он сделает глупость, он всегда бывает очень рад, когда может найти козла отпущения, на которого мог бы свалить все те беззакония, в которых он сам себя обвиняет: в настоящую минуту я нахожусь в таком же точно положении.
— Не изображайте себя хуже, чем вы есть на самом деле, и что бы не случилось, будьте уверены, что я всегда сумею отдать вам должное в случае надобности, стать на вашу защиту перед всеми и против всех.
— Спасибо вам, дон Мигель… Мне очень приятно слышать то, что вы говорите, это примиряет меня с самим собой; мне даже необходимо было услышать это от вас, чтобы набраться немного храбрости и не дать окончательно сбить себя неожиданно поразившим нас ударом, грозящим навсегда разрушить наши планы в ту самую минуту, когда мы мечтали уже о возможности их осуществления.
— Э-э, господа, — перебил Валентин, — время не терпит, и поэтому займемся-ка лучше обсуждением вопроса, как нам поправить обрушившуюся на нас беду… Если позволите, я предложу на ваше рассмотрение проект, который, как мне кажется, имеет все шансы на успех и должен будет даже обернуть в нашу пользу предательство, жертвой которого вы сделались.
— Говорите, говорите, — вскричали дон Мигель и генерал, — мы вас слушаем!
ГЛАВА XVIII. Отец Серафим
Господа, — начал охотник, — вот что я вам предлагаю. Измена Красного Кедра, который выдал правительству тайну нашего заговора, делает ваше положение критическим, и выйти из него для вас очень и очень трудно… Вы находитесь между жизнью и смертью… Вам нужно или победить, или погибнуть. Порох сейчас вспыхнет, почва минирована под вашими ногами, взрыв неизбежен… Ну так что же, поднимите перчатку, которую вам бросает измена, и открыто признайте созданное вам изменой положение. Не ждите, пока на вас нападут, а начинайте борьбу сами… Не забывайте простонародную, но зато вполне справедливую поговорку: тот, кто бьет первым, бьет вдвое сильнее… Ваши враги испугаются вашей смелости, проявления которой они меньше всего ожидают теперь, потому что воображают себе, что держат в своих руках все нити заговора; это и погубит их, если вы будете действовать искусно и, в особенности, быстро. Все зависит от первого удара: он должен быть ужасен и должен парализовать их мужество, испугать их, иначе вы пропали.
— Все это верно, но у нас слишком мало времени на это, — заметил генерал Ибаньес.
— Времени всегда бывает довольно, когда им умеют пользоваться как следует, — решительно отвечал Валентин, — еще раз повторяю вам, вы должны предупредить ваших противников.
В эту минуту под сводами пещеры раздался шум шагов.
В зале, где находилось пятеро заговорщиков, моментально наступила тишина.
Все машинально взялись за ружья.
Шаги быстро приближались, и скоро у входа в залу показался человек.
При виде его присутствующие испустили крик радости и поднялись с почтительным возгласом: «Отец Серафим!».
Человек этот, улыбаясь, приблизился к находившимся в гроте людям, любезно поклонился им и легким и мелодичным голосом, звучный и быстрый темп которого шел прямо в душу, сказал:
— Садитесь, господа, пожалуйста. Мне будет очень неприятно, если я своим появлением обеспокоил вас. Позвольте мне только отдохнуть несколько минут возле вас.
Присутствующие поспешили дать ему место…
Отец Серафим был молодым человеком, не старше двадцати четырех лет, хотя перенесенные им труды и лишения, неизбежно сопряженные с принятым им на себя подвигом, оставили глубокие следы на его симпатичном лице с тонкими и правильными чертами; особенно привлекательны были его большие голубые задумчивые глаза, сиявшие кротостью и добротой.
Отец Серафим был французом; он принадлежал к ордену Лазаристов.
Уже целых пять лет странствовал он в качестве неутомимого миссионера по неисследованным пустыням Техаса и Новой Мексики, проповедуя Евангелие индейцам, безропотно перенося всевозможные лишения и не обращая внимание на опасности, грозившие ему на каждом шагу; все его оружие составлял один только страннический посох.
Отец Серафим был одним из тех многочисленных солдат, неизвестных мучеников армии веры, которые, вооружившись вместо щита Евангелием и подвергая свою жизнь опасности, сеют слово Божье в этих варварских странах и в тридцать лет стариками геройски умирают на поле битвы, истощенные непосильными трудами, но с сознанием, что они потрудились недаром и наставили на путь истины заблудших овец и пролили свет в среду невежественных.
Самоотречением и преданностью этих скромных, но великих сердцем людей слишком пренебрегают и слишком мало интересуются во Франции, откуда, тем не менее, отправляется наибольшее число этих добровольных мучеников; их подвиги проходят незамеченными, потому что, благодаря плохому знанию заокеанских стран, у нас даже и не подозревают о том, какую борьбу приходится им вести с климатом, одинаково губительным как для миссионеров-европейцев, так и для их прозелитов.
Да и кто им поверит? Самые ярые враги миссионеров не индейцы, которые почти всегда принимают их если не с радостью, то с уважением, а наоборот, люди, которые получают пользу от их трудов и должны были бы помогать им и защищать их всей своей властью.
Нет таких оскорблений и унижений, которым не подвергали бы их представители власти в Мексике или в Североамериканских Соединенных Штатах для того, чтобы заставить их отказаться от своей деятельности и покинуть арену, на которой они так благородно сражаются.
Отец Серафим приобрел не только дружбу, но и уважение всех тех, с кем судьба его сталкивала.
Обрадовавшись случайной встрече с соотечественником среди обширных пустынь, отстоящих так далеко от той Франции, которую он не надеялся больше уже увидеть, отец Серафим близко сошелся с Валентином, которого он полюбил от души.
Охотник платил ему той же монетой и, со своей стороны, чувствовал глубокую симпатию и неодолимое влечение к этому проповеднику слова Божьего.
Они очень часто подолгу странствовали вместе по пустыне, и охотник даже провожал его через бесплодные пространства Апачерии к индейским племенам.
Как только отец Серафим занял место у очага, Орлиное Перо и Курумилла принялись ухаживать за ним и подали ему несколько кусков жареной дичины и маисовых лепешек.
Миссионер с улыбкой принимал услуги вождей и брал все, что они ему предлагали.
— Давно уже мы не видали вас, отец мой, — сказал асиендадо, — вы нас совсем забыли… Моя дочь спрашивала меня о вас всего два дня тому назад, ей так хотелось бы вас повидать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80