— Я, если позволишь.
— Я не решался тебя просить, спасибо. Я же сделаю все возможное, чтобы нанести решительный удар и напугать Мексиканское правительство, внушить ему преувеличенное Мнение о нашей силе.
— Отлично, но не забывай, что вся война должна быть сплошным рядом смелых ударов, иначе ты не достигнешь цели.
— О, будь спокоен, теперь мексиканцы сняли со своего лица маску и вынудили меня вступить в борьбу; заставим их узнать истинную цену людям, которых они до сих пор презирали.
— Полковник Флорес уже уехал?
— Нет еще.
— Задержи его до завтра под каким-либо благовидным предлогом.
— Зачем?
— Предоставь дело мне, после узнаешь, почему я этого требую. А теперь мы должны приготовиться к нападению индейцев. Я чувствую, нам предстоит жаркое дело.
— Что наводит тебя на такие мысли?
— Некоторые наблюдения, сделанные мною лично, а также важные сообщения Курумиллы. Так позаботься же о том, чтобы мексиканский полковник не мог уйти из лагеря.
— Будет выполнено. Ведь ты знаешь, что я во всем на тебя полагаюсь.
— Я сделал, что мог. Тебе же предстоит довершить остальное.
В лагере царило большое оживление. Кузнецы и оружейники работали с каким-то лихорадочным жаром, приводя в порядок оружие, фургоны и лафеты.
Со всех сторон доносились радостные крики и слышался веселый смех, при мысли о предстоящей битве к авантюристам вернулась их прежняя веселость.
Полковник Флорес печально бродил среди шумного собрания. Его положение становилось затруднительным, и он это чувствовал. У него больше не оставалось предлога для того, чтобы продлить свое пребывание среди французов. С момента объявления войны уничтожался всякий смысл представительства мексиканских интересов, которое входило в обязанности полковника. После прибытия французов в Мексику двойственная роль, которую играл Флорес, доставляла ему значительные суммы денег. Ремесло шпиона, не заключавшее в себе почти никаких трудностей благодаря наивной доверчивости авантюристов, послужило для полковника источником огромных доходов. Понятно, что мексиканцу очень не хотелось лишиться такой прибыльной статьи.
Пока полковник Флорес, нахмурив брови, изо всех сил старался подыскать предлог представиться графу, к нему подошел Валентин и сказал, что дон Луи просит мексиканца к себе на пару слов. Полковник вздрогнул, но скоро справился с волнением, поблагодарил охотника и поспешил воспользоваться приглашением графа.
Валентин иронически посмотрел ему вслед и, зная, что Дуй надолго задержит мексиканца, приступил к исполнению своего плана.
Между тем наступила темная ночь, на небе не видно было ни звездочки, облака быстро неслись куда-то вдаль и беспрестанно заслоняли собой бледный диск луны, не пропуская ее безжизненных лучей.
Ветер уныло завывал между деревьями, которые раскачивались с печальным шумом.
В таинственной лесной глубине слышались прерывистое ворчание и вой, к ним примешивались отдаленный шум водопада и монотонное журчание ручья.
Казалось, что сама природа разделяет человеческую печаль и оплакивает преступления, совершенные под покровом ночного мрака.
По приказанию Валентина авантюристы расчистили почву на расстоянии пятидесяти квадратных метров вокруг лагеря. Они вырубили весь лес и отняли у врага возможность незаметно подойти к укреплениям.
Затем на этом свободном пространстве зажгли несколько огромных костров.
Высокое пламя, поднявшееся от костров, осветило прерию на очень большом пространстве, тогда как сам лагерь погрузился в глубокий мрак.
В миссии нельзя было заметить даже слабого огонька, укрепления казались покинутыми, и там не было видно ни одного часового.
Но это спокойствие предвещало бурю. Авантюристы внешне бесстрастно поджидали появления врага, но сердца их беспокойно стучали в груди, уши невольно прислушивались к малейшему шороху, и палец не сходил с ружейного курка.
Между тем часы медленно тянулись один за другим. Пока не случилось ничего, что бы могло подтвердить опасения Валентина.
Граф расхаживал большими шагами по церкви, служившей ему жилищем, и ловил малейший звук, который долетал до него по временам снаружи. Иногда он гневно и нетерпеливо смотрел на пустынное поле, но там все было тихо, не было заметно никакого движения.
Измученный этим продолжительным и напряженным ожиданием, Луи вышел из церкви и направился к укреплениям.
Все авантюристы находились на своих местах. Они лежали на земле и были готовы дать залп при первой тревоге.
— Вы ничего не видели, не слышали? — спросил их граф, хотя заранее предугадывал ответ.
— Ничего, — холодно ответил дон Корнелио, который оказался рядом.
— А, это вы! — заметил Луи. — Исполнили вы мое поручение относительно полковника Флореса?
— Да, граф, я в точности следовал вашим указаниям. Он спит.
— Вы уверены в этом?
Испанец улыбнулся.
— Ручаюсь, он проспит, по крайней мере, до восхода солнца, — ответил он, — я все отлично устроил.
— Хорошо. Значит, его нам опасаться нечего?
— Да.
— А Валентина с индейским вождем вы не видели?
— Нет, они с восходом солнца ушли из лагеря и до сих пор еще не появлялись.
Разговаривая, собеседники постоянно всматривались в расстилавшуюся перед ними равнину. Вдруг, к их величайшему удивлению, точно из-под земли появился человек и как призрак встал между ними.
— Valgame dios! — вскричал суеверный испанец, творя крестное знамение. — Что это?
Граф быстро схватился за револьвер, бывший у пояса.
— Не стреляйте, — вскричал незнакомец, беря Луи за руку.
— Курумилла! — воскликнул изумленный граф.
— Тише, — сказал охотник.
— Где Валентин?
— Он послал меня сюда.
— Ждать ли нам сегодня ночью нападения краснокожих? Курумилла удивленно посмотрел на графа.
— Разве мой брат их еще не заметил?
— Где же они? — вскричал встревоженный граф.
— Там, — отвечал вождь, указывая рукой на равнину.
Дон Луи и Корнелио посмотрели в указанном направлении, но, несмотря на все свои усилия, ничего не могли заметить — равнина была пуста и по-прежнему освещалась красноватыми отблесками костров. Там и здесь валялись стволы деревьев, срубленных днем, когда расчищали окрестности для лучшего обзора.
— Нет, — сказали наконец они, — мы ровно ничего не видим.
— Глаза белых теряют ночью силу зрения, — поучительно пробормотал вождь.
— Но где же они? — нетерпеливо спросил граф. — Почему нас никто не предупредил?
— Мой брат Кутонепи послал меня сюда с этой целью. Кутонепи, то есть храбрый, было имя, данное арауканами Валентину, и Курумилла никогда не называл его иначе.
— Тогда научите нас поскорее, вождь, как противостоять этой проклятой хитрости.
— Пусть мой брат прикажет своим воинам приготовиться к битве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59