– сказал его приятель.
– Так мы и к утру не справимся, – крикнул третий.
Начался возмущенный галдеж.
Со стороны вагонов раздался испуганный голос:
– Нэ курить! Отойти от вагонов!
Никольский вскинулся, прокричал яростно:
– А пошел ты!.. Пехота занюханная!
– О! – сказал Кацуба и встал. – Вот это правильно! Какая-то занюханная пехота... Да как она смеет! Ну, просто распустились! Не огорчайтесь, товарищ Никольский. Это они так, по серости. А вы, человек образованный, я бы даже сказал, частично интеллигентный, имеющий свои восемь классов, должны их простить. И действительно не курить у вагонов. Подъем!
Все уже ржали над Никольским, даже его приятели.
– Но кое в чем товарищ Никольский прав. Транспорта у нас маловато, – задумчиво сказал Кацуба. – Пока есть время, предлагаю тихонько пройтись к станции и посмотреть, не найдем ли мы еще какую-нибудь тягловую силу. По дороге и покурим.
* * *
... К контрольно-пропускному пункту авиашколы медленно полз здоровенный трактор и тащил за собой целый состав – четыре грузовых прицепа с бомбами. Замыкал колонну «студебекер». Тоже нагруженный доверху. На бомбах лежали курсанты. Были они все грязные, измученные, не похожие на людей, но при этом чрезвычайно возбужденные.
За рычагами трактора сидел старшина Кацуба и с небрежным мастерством вел этот ночной медленный поезд. Рядом с ним развалился пьяный тракторист и говорил:
– Ты меня уважил – я тебя уважил. Ты меня не знаешь – я тебя не знаю... Понял? И все!
Тракторист достал из-под ватника бутылку с водкой.
– Пить будешь?
– Нет, – сказал Кацуба.
– Не уважаешь, – укоризненно сказал тракторист и выпил.
* * *
На КПП их встречали генерал Лежнев, дежурный офицер, капитан Хижняк и еще несколько офицеров
Генерал скрестил руки над головой, и Кацуба остановил трактор.
Пьяный тракторист увидел генеральские погоны и тут же попытался отрапортовать:
– Товарищ генерал...
– Это еще что за чучело? – спросил Лежнев.
– Разрешите доложить, товарищ генерал, – вытянулся Кацуба. – Это наш благодетель. Трактор нам одолжил. Очень сознательный товарищ.
– А почему дежурному по части звонят со станции и сообщают, что команда из авиашколы угнала четыре прицепа, приготовленные к отправке? – с интересом спросил генерал. – Дежурный! «Благодетеля» снять с трактора и оставить у себя. В расположение школы не пускать, – приказал генерал. И спросил у Кацубы: – Он сам сможет перегнать трактор обратно?
– Одну секундочку... – Кацуба порылся под ватником у тракториста и вытащил бутылку. Посмотрел на оставшуюся водку и снова засунул бутылку за пазуху трактористу. – Не думаю, товарищ генерал. Придется мне отогнать и трактор, и прицепы. Лишь бы разгрузили побыстрее. Курсанты очень устали.
– Где начальник боепитания? – спросил генерал.
– Здесь, товарищ генерал!
– Утром доложите начальнику строевого отдела, чтобы он наложил на вас взыскание за необеспечение команды транспортом.
– Слушаюсь!
– Капитан Хижняк! Поднимите людей, обеспечьте разгрузку. Этих, – генерал показал на притихших грязных курсантов, – отдыхать. И чтобы отмылись как следует!
– Слушаюсь!
– Дежурный! Пошлите кого-нибудь на кухню. Пусть принесут поесть «благодетелю». А то он совсем окосел... А вы, Кацуба, как перегоните прицепы и трактор, явитесь ко мне. Часа вам хватит?
– Так точно, товарищ генерал.
И тут вдруг ожил тракторист:
– Товарищ генерал-майор!..
– Отставить! – сказал генерал.
– Слушаюсь! – вытянулся пьяный тракторист.
* * *
У генерала в кабинете была постелена постель. У дверей висели генеральская фуражка, шлемофон и планшет.
Сам генерал Лежнев, в свитере и кожаной куртке внакидку, сидел за столом и говорил по телефону:
– Я из него душу выну за это самоуправство... А прицепы уже погружены на платформы? Ну, слава Богу...
Открылась дверь кабинета.
– Разрешите, товарищ генерал?
На пороге стоял Кацуба, чистый, переодетый, щуря свои маленькие глазки от яркого кабинетного света.
Генерал кивнул, показал рукой на стул и сказал в трубку:
– Я ему за это так под хвост надаю – век будет помнить! Я рад, что все обошлось... Спасибо большое... Спокойной ночи!
Положил трубку, уставился на Кацубу.
Кецуба спокойно и выжидательно смотрел на генерала.
Вообще-то генерал был достаточно молод – лет тридцать пять, но уже вполне усвоил генеральские повадки. Он, покряхтывая, встал со стула и подошел к небольшому шкафчику. Открыл его, вытащил бутьщку коньяку и два стакана. Разлил. Кивком предложил Кацубе.
– А закусить? – спросил тот.
Генерал молча ткнул пальцем в тот же маленький шкафчик.
Кацуба достал из шкафчика тарелку с двумя рублеными котлетами и горкой картофельного пюре.
– Вилка только одна, – сказал Кацуба.
Генерал открыл ящик письменного стола, достал финский нож и подцепил им котлету. Кацуба взял вилкой вторую.
– Давай, – сказал генерал.
И они выпили стоя.
* * *
... В помещение штаба вошел дежурный по первой эскадрилье младший лейтенант Пугачев. Отдал честь школьному знамени, около которого неподвижно стоял сонный часовой, и прошел к дежурному по школе.
– У тебя закурить нету? – спросил младший лейтенант у капитана, дежурного офицера.
– Махорка. Папиросы еще с вечера кончились.
Они свернули себе по большой самокрутке и закурили.
– Генерал-то еще не спит, – сказал младший лейтенант. – Я сейчас из эскадрильи шел – у него в окне свет горит...
– А он нашего старшину шпыняет, – лениво сказал дежурный по школе.
– Давно пора, – мстительно затянулся младший лейтенант. – Нарвался все-таки, дракон несчастный! Веришь, курсанты его видеть не могут! Их прямо колошмат бьет, когда он в казарму заходит!..
– М-да-а... Не повезло вам...
* * *
– ... А родом откуда? – спросил генерал Кацубу.
Они сидели, курили. В бутылке оставалось совсем немного.
– Из Феодосии я, Николай Николаевич.
– А кем до войны был?
– Спасателем. – Кацуба усмехнулся. – Есть такая профессия.
– То есть как это спасателем? – не понял генерал.
– Пляж... – мечтательно сказал Кацуба. – Море... Дамочки, пижоны, отдыхающие, командировочные.,. И все такие морские волки, и все хотят плавать только за волнорез и только в хорошую волну. И тонут. А ты их спасаешь... Спасатель.
– И целый день на пляже?! – потрясенно спросил генерал.
– На воде. Около пляжа... В катерочке. Или в лодочке...
Генерал разлил остатки коньяка и завистливо вздохнул:
– Целый день в лодочке... Хорошо-то как!
– Мечта! – сказал Кацуба.
* * *
Кацуба проверял чистоту оружия. Вынимал винтовки из пирамиды и, втыкая белой тряпочкой в казенники, придирчиво осматривал затворы, заглядывал в стволы на свет электрической лампочки. Эскадрилья занималась в УЛО, и в казарме было только три человека – старшина у оружейной пирамиды, дневальный у входа и курсант Лесаев, освобожденный от занятий по причине какого-то придуманного им недомогания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
– Так мы и к утру не справимся, – крикнул третий.
Начался возмущенный галдеж.
Со стороны вагонов раздался испуганный голос:
– Нэ курить! Отойти от вагонов!
Никольский вскинулся, прокричал яростно:
– А пошел ты!.. Пехота занюханная!
– О! – сказал Кацуба и встал. – Вот это правильно! Какая-то занюханная пехота... Да как она смеет! Ну, просто распустились! Не огорчайтесь, товарищ Никольский. Это они так, по серости. А вы, человек образованный, я бы даже сказал, частично интеллигентный, имеющий свои восемь классов, должны их простить. И действительно не курить у вагонов. Подъем!
Все уже ржали над Никольским, даже его приятели.
– Но кое в чем товарищ Никольский прав. Транспорта у нас маловато, – задумчиво сказал Кацуба. – Пока есть время, предлагаю тихонько пройтись к станции и посмотреть, не найдем ли мы еще какую-нибудь тягловую силу. По дороге и покурим.
* * *
... К контрольно-пропускному пункту авиашколы медленно полз здоровенный трактор и тащил за собой целый состав – четыре грузовых прицепа с бомбами. Замыкал колонну «студебекер». Тоже нагруженный доверху. На бомбах лежали курсанты. Были они все грязные, измученные, не похожие на людей, но при этом чрезвычайно возбужденные.
За рычагами трактора сидел старшина Кацуба и с небрежным мастерством вел этот ночной медленный поезд. Рядом с ним развалился пьяный тракторист и говорил:
– Ты меня уважил – я тебя уважил. Ты меня не знаешь – я тебя не знаю... Понял? И все!
Тракторист достал из-под ватника бутылку с водкой.
– Пить будешь?
– Нет, – сказал Кацуба.
– Не уважаешь, – укоризненно сказал тракторист и выпил.
* * *
На КПП их встречали генерал Лежнев, дежурный офицер, капитан Хижняк и еще несколько офицеров
Генерал скрестил руки над головой, и Кацуба остановил трактор.
Пьяный тракторист увидел генеральские погоны и тут же попытался отрапортовать:
– Товарищ генерал...
– Это еще что за чучело? – спросил Лежнев.
– Разрешите доложить, товарищ генерал, – вытянулся Кацуба. – Это наш благодетель. Трактор нам одолжил. Очень сознательный товарищ.
– А почему дежурному по части звонят со станции и сообщают, что команда из авиашколы угнала четыре прицепа, приготовленные к отправке? – с интересом спросил генерал. – Дежурный! «Благодетеля» снять с трактора и оставить у себя. В расположение школы не пускать, – приказал генерал. И спросил у Кацубы: – Он сам сможет перегнать трактор обратно?
– Одну секундочку... – Кацуба порылся под ватником у тракториста и вытащил бутылку. Посмотрел на оставшуюся водку и снова засунул бутылку за пазуху трактористу. – Не думаю, товарищ генерал. Придется мне отогнать и трактор, и прицепы. Лишь бы разгрузили побыстрее. Курсанты очень устали.
– Где начальник боепитания? – спросил генерал.
– Здесь, товарищ генерал!
– Утром доложите начальнику строевого отдела, чтобы он наложил на вас взыскание за необеспечение команды транспортом.
– Слушаюсь!
– Капитан Хижняк! Поднимите людей, обеспечьте разгрузку. Этих, – генерал показал на притихших грязных курсантов, – отдыхать. И чтобы отмылись как следует!
– Слушаюсь!
– Дежурный! Пошлите кого-нибудь на кухню. Пусть принесут поесть «благодетелю». А то он совсем окосел... А вы, Кацуба, как перегоните прицепы и трактор, явитесь ко мне. Часа вам хватит?
– Так точно, товарищ генерал.
И тут вдруг ожил тракторист:
– Товарищ генерал-майор!..
– Отставить! – сказал генерал.
– Слушаюсь! – вытянулся пьяный тракторист.
* * *
У генерала в кабинете была постелена постель. У дверей висели генеральская фуражка, шлемофон и планшет.
Сам генерал Лежнев, в свитере и кожаной куртке внакидку, сидел за столом и говорил по телефону:
– Я из него душу выну за это самоуправство... А прицепы уже погружены на платформы? Ну, слава Богу...
Открылась дверь кабинета.
– Разрешите, товарищ генерал?
На пороге стоял Кацуба, чистый, переодетый, щуря свои маленькие глазки от яркого кабинетного света.
Генерал кивнул, показал рукой на стул и сказал в трубку:
– Я ему за это так под хвост надаю – век будет помнить! Я рад, что все обошлось... Спасибо большое... Спокойной ночи!
Положил трубку, уставился на Кацубу.
Кецуба спокойно и выжидательно смотрел на генерала.
Вообще-то генерал был достаточно молод – лет тридцать пять, но уже вполне усвоил генеральские повадки. Он, покряхтывая, встал со стула и подошел к небольшому шкафчику. Открыл его, вытащил бутьщку коньяку и два стакана. Разлил. Кивком предложил Кацубе.
– А закусить? – спросил тот.
Генерал молча ткнул пальцем в тот же маленький шкафчик.
Кацуба достал из шкафчика тарелку с двумя рублеными котлетами и горкой картофельного пюре.
– Вилка только одна, – сказал Кацуба.
Генерал открыл ящик письменного стола, достал финский нож и подцепил им котлету. Кацуба взял вилкой вторую.
– Давай, – сказал генерал.
И они выпили стоя.
* * *
... В помещение штаба вошел дежурный по первой эскадрилье младший лейтенант Пугачев. Отдал честь школьному знамени, около которого неподвижно стоял сонный часовой, и прошел к дежурному по школе.
– У тебя закурить нету? – спросил младший лейтенант у капитана, дежурного офицера.
– Махорка. Папиросы еще с вечера кончились.
Они свернули себе по большой самокрутке и закурили.
– Генерал-то еще не спит, – сказал младший лейтенант. – Я сейчас из эскадрильи шел – у него в окне свет горит...
– А он нашего старшину шпыняет, – лениво сказал дежурный по школе.
– Давно пора, – мстительно затянулся младший лейтенант. – Нарвался все-таки, дракон несчастный! Веришь, курсанты его видеть не могут! Их прямо колошмат бьет, когда он в казарму заходит!..
– М-да-а... Не повезло вам...
* * *
– ... А родом откуда? – спросил генерал Кацубу.
Они сидели, курили. В бутылке оставалось совсем немного.
– Из Феодосии я, Николай Николаевич.
– А кем до войны был?
– Спасателем. – Кацуба усмехнулся. – Есть такая профессия.
– То есть как это спасателем? – не понял генерал.
– Пляж... – мечтательно сказал Кацуба. – Море... Дамочки, пижоны, отдыхающие, командировочные.,. И все такие морские волки, и все хотят плавать только за волнорез и только в хорошую волну. И тонут. А ты их спасаешь... Спасатель.
– И целый день на пляже?! – потрясенно спросил генерал.
– На воде. Около пляжа... В катерочке. Или в лодочке...
Генерал разлил остатки коньяка и завистливо вздохнул:
– Целый день в лодочке... Хорошо-то как!
– Мечта! – сказал Кацуба.
* * *
Кацуба проверял чистоту оружия. Вынимал винтовки из пирамиды и, втыкая белой тряпочкой в казенники, придирчиво осматривал затворы, заглядывал в стволы на свет электрической лампочки. Эскадрилья занималась в УЛО, и в казарме было только три человека – старшина у оружейной пирамиды, дневальный у входа и курсант Лесаев, освобожденный от занятий по причине какого-то придуманного им недомогания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15