– Буди, буди этого дармоеда. Он с утра глаз не открывал. Рудольф! Подъём! У тебя гости…
Из холодильника Бармен достал бутылку пива «Фишер», вылил её в полулитровый высокий стакан и покинул нас.
Я слышал, как там, уже за занавеской, Бармен со смешком сказал моему Водиле:
– А вот и для вас пивко, сударь.
– Спасибо, браток, – ответил ему Водила. Бармен тут же стал разговаривать с кем-то по-английски, а Рудольф приоткрыл один глаз, уставился на меня и пробормотал:
– Не сплю я, не сплю… Вылезай из своей дурацкой сумки. Там под столом жратвы навалом.
Я вылез из сумки. Рудольф открыл и второй глаз, попытался перевернуть себя на спину, чтобы потянуться, но неловко брякнулся с подушки на кушетку. Некоторое время Рудольф неподвижно лежал, будто упал он не с подушек на кушетку, а с самой верхотуры Адмиралтейского шпиля на асфальт и разбился в лепёшку.
Я даже малость перетрусил. Подхожу к нему и говорю по-нашему:
– Ты чего, Рудик? Тебе плохо, что ли?
– Почему? Мне лично хорошо, – отвечает Рудик. – Это тебе плохо.
– Ни хрена мне не плохо, – говорю. – Я тоже почти весь день спал.
– Ты спал, а я нет. Моему это только казалось. И поэтому я говорю, что тебе плохо.
Своей безапелляционностью, своим тупым упрямством этот жирный Рудольф вдруг начал меня дико раздражать. Так и захотелось дать ему по морде!
– Ну почему, почему мне должно быть плохо?! Что ты мелешь?!
– Потому, что теперь я знаю то, чего не знаешь ты. Жрать будешь?
– Нет. У тебя попить ничего не найдётся?
– Вон – сливки.
– Я уже от этих сливок три раза гадить бегал. Обычная вода есть?
– Сейчас будет, – лениво сказал Рудольф и достаточно грациозно спрыгнул с кушетки на пол.
Под столом стояли три миски. Одна – полная всякой вкуснятины, вторая – со сливками, третья – пустая. Рудольф уселся точно напротив пустой миски, повернул голову к занавеске, отделяющей комнатёнку от закулисной части стойки бара, и вдруг неожиданно громко завопил противным до омерзения голосом:
– Мяа-а-а-а!!!
– Тихо ты! – испугался я. – Услышат – скандал будет.
– Быстрей прибежит, – спокойно сказал Рудик. – Мяа-а-а!..
Бармен влетел в комнатку, увидел, что Рудольф сидит перед пустой миской, и тут же наполнил эту миску чистой свежей водой. И снова умчался за занавеску.
– Ну, как я его надрочил? – тщеславно спросил Рудик и добавил: – Ты пей, пей!..
– У тебя с ним такой серьёзный Внутренний Контакт? – с уважением спросил я и принялся лакать воду.
– Боже меня упаси! Когда-то он пытался установить Контакт между нами, но я это сразу же пресёк. На кой мне хрен, чтобы он всё про меня понимал? Пошёл он…
– Как же ты добиваешься, чтобы он верно реагировал на то, что ты хочешь?
– Самым элементарным способом – я выработал в нём три-четыре условных рефлекса, а больше мне от него ни черта не нужно.
Вот гадость-то! Какой отвратительный расчётливый цинизм и ничем не прикрытое потребительство. Ну не сволочь ли?! И это при такой обеспеченности!.. – подумал я и раздражённо спросил:
– Неужели в тебе нет к нему и капли благодарности? Я смотрю, он же на тебя не надышится, Рудик…
– Плевал я на него. Он это всё обязан делать.
– За что?! – Я чуть не завопил от возмущения и почувствовал, что ещё минута, и я разделаю этого жирного, пушистого, наглого Рудольфа, как Бог черепаху! Просто разберу его на составные части!.. – За что?! За то, что ты жрёшь, пьёшь, спишь и серешь за его счёт! За то, что ты сутками жопу от его кушетки не отрываешь? За то, что он по первому твоему вонючему «Мяа-а-а!» бежит выяснять – что тебе нужно? За то, что он тебя за границу возит, в то время, когда миллионы Котов и мечтать об этом не могут?.. За что он всё это тебе обязан, блядь ты толсторожая?!
У меня сама собой поднялась шерсть на загривке, прижались уши, мелко забарабанил хвост и непроизвольно обнажились клыки. Но Рудольф, надо отдать ему должное, не испугался. Напротив, очень спокойно, я бы даже сказал, благодушно переспросил меня:
– За что? – Он сел на свою пухлую задницу, поскрёб лапой за ухом и сказал, глядя мне прямо в глаза: – А за то, что он меня искалечил.
Я внимательно осмотрел Рудольфа с головы до кончика хвоста и не отметил в его фигуре ни одного изъяна, кроме нормального обжорского ожирения.
– Чего ты треплешься? Где он тебя искалечил? – рявкнул я на него.
– Не «где», а «как», – невозмутимо поправил меня Рудольф. – Он искалечил меня не физически, а нравственно.
– Что-о-о?!
– Нравственно, – повторил Рудольф. – В течение четырех лет я был единственным поверенным и свидетелем его подлостей, его воровства, его жульничества, предательств, обманов… Но я понимал – он живёт в той среде, в тех условиях, где иначе не выжить. Это одна из граней его профессии. Так сказать, сегодняшняя норма нашей жизни. И вот это «моё понимание» постепенно стало приводить меня к мысли, что ни в подлости, ни в воровстве, ни в предательстве нет ничего особенного. Все остальные, кто этого не делает, – нищие, слабоумные существа, не имеющие права на существование. То есть постепенно я стал оправдывать все его мерзости, с лёгкостью находя им естественное и логическое обоснование…
Мамочки! Я слушал и только диву давался… Кто бы мог подумать, что этот сонный, разожравшийся Котяра, который ради куска осетрины или какого-то там сраного заграничного паштета напрочь забыл о счастье Обладания Кошкой, о вкусе Победы над другим Котом, живущий без любви и без привязанностей – вдруг начнёт говорить такое! Да ещё таким языком… Я просто обалдел!
– Ты меня слушаешь? – спросил он.
– Да, да… Конечно, – ошарашенно пробормотал я.
– Я стал мыслить его убеждениями, его принципами, – продолжал Рудольф. – Нет, я не повторял всё то, что делал он, – для этого я слишком изолирован от реальной жизни, но в том, что он совершал, я уже не видел ничего дурного. И это было самое ужасное! Где-то в глубине сознания я ощущал, что нравственно я падаю всё ниже и ниже…
– Но осетрина, паштет, сливки… Да? – не удержался я.
– Да. В значительной степени, – честно признался Рудольф. – Но, повторяю, с некоторых пор я начал ощущать некое уродство и своего, и Его бытия…
– А хули толку? – снова прервал я его и с нежностью вспомнил своего приятеля – бездомного и бесхвостого Кота-Бродягу. – Ты что-нибудь сделал, чтобы помешать Ему и самому не стать окончательным говнюком?
– Сейчас сделаю, – ответил Рудольф. – И не смей больше меня перебивать! А то твой… Как его?
– Водила?
– Да. А то твой Водила сейчас допьёт пиво и унесёт тебя в этой идиотской сумке. И ты ни черта не успеешь узнать. Заткнись. Понял?
Вот тут мне показалось, что сейчас я услышу то, чего мне так не хватало! И я покорно сказал Рудольфу:
– Понял, понял… Всё!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161