ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


То ли европейские тюрьмы закалили старика, то ли он с рождения был такой двужильный, но маленький, худенький, голенастый, он был удивительно деятелен, подвижен и безумно хотел казаться моложе своих верных семидесяти пяти лет. Что ему, несомненно, и удавалось!
Так же задорно и щеголевато выглядел его старенький «фольксваген». На таких древних «фольксах» даже у нас в России уже стесняются ездить. А этот сверкал, изнутри был обвешан разными куколками и обезьянками, а снаружи обклеен яркими гербами других стран. Наверное, это были страны, в тюрьмах которых когда-то сидел старик. А так чего бы это ему их клеить, подумал я…
Старик увидел меня, по-детски всплеснул руками и воскликнул:
– Какой прекрасный экземпляр!.. Какой экземпляр!
И, весело разглядывая меня выцветшими от старости голубыми глазками, вдруг неожиданно добавил по русски:
– Ну и Кыся!.. Ай да Кыся!..
Тут я жутко зауважал этого нелепого, суетливого старого живчика в шляпке с султанчиком!
Хельга вчера как раз много о нём рассказывала…
Ведь больше пятидесяти лет человек не был в России. Онемечился вплоть до баварского костюмчика, который сидел на нём в десять раз лучше, чем на многих настоящих баварцах. Я их в «Биргартене» Английского парка навидался!..
За полжизни отсидок старик изучил пять иностранных языков в тюремных камерах чуть ли не всей Европы. По-немецки говорил, как доктор филологии Мюнхенского университета!.. И ходил старик не в немецкую кирху грехи свои замаливать, а в православную русскую церковь. И жёны были все русские! И своей последней женой – толстухой из города Кимры (кто-нибудь помнит, где это?..) – гордился самым трогательным образом. Её молодостью, в сравнении с его возрастом, её прошлой секретарской деятельностью в родной когда-то коммунистической партии, от которой он и улепетнул на Запад ещё полстолетия тому назад…
И за эти полвека не растерял русский язык. Не поднимал глазки к небу, вроде наших Котов-эмигрантов, не спрашивал фальшивым голоском: «Как это называется по-русски?..» А наоборот, назвал меня, как говорил Шура Плоткин, «самым что ни есть исконно-посконным» российским словом – «КЫСЯ». Не «КИСА», а именно «КЫСЯ», сознательно сделав в этом слове фонетическую ошибку!
Очень мне это в старике понравилось!
– Сейчас сделаем три фото, – сказал старик. – Два, как в уголовной карточке – в профиль и анфас, для русских документов, и ещё одно фото – для рекламы. Тут нужно, чтобы ваша Кыся выглядела посвирепее; с прижатыми ушами, раскрытой пастью, клыки – напоказ… Ну и так далее.
Он рысцой смотался к своей машине и приволок оттуда фотоаппарат. Я такой в жизни не видел. У нас с Шурой в Петербурге был совершенно другой.
Старик подошёл ко мне совсем близко, нацелился на меня аппаратом и нажал кнопку. Послышалось лёгкое жужжание, и прямо на меня стал выползать бумажный квадратик.
– Раз! – сказал старик, перехватил квадратик, передал его Хельге и спросил у Эриха: – Кто из вас с ним наиболее близко контактирует?
Эрих растерянно посмотрел на меня, попытался открыть было рот, но его опередил Руджеро Манфреди:
– В основном, конечно, фрау Шрёдер. А что?
– Фрау Шрёдер, не могли бы вы попросить вашего котика сесть? – спросил старик. – А я бы его снял в профиль…
«Надо же всё так усложнить?!» – подумал я и тут же сел, повернувшись к старику в профиль.
Мало меня Шура фотографировал!.. А то я не знаю, как себя вести перед камерой!
Эрих Шрёдер разволновался и стал заглядывать всем в глаза, словно хотел сказать: «А я вам что говорил?!»
Хельга и Руджеро испуганно переглянулись.
– Грандиозный кот! – по-русски пробормотал старик и сделал снимок моего профиля.
Из аппарата снова полез тёмный бумажный квадрат. Я присмотрелся к первому квадрату в руке у Хельги и увидел очень хорошую цветную фотографию собственной морды.
Вот это аппаратик! Нам бы с Шурой такой… Чтобы не мудохаться с проявкой плёнки, увеличителем, сушкой – словом, со всем тем, с чем обычно возится Шура, устраивая дикий бардак в ванной и кухне. Можно, конечно, отдавать плёнку в лабораторию, но, как говорит Мой Плоткин, «тут никаких штанов не хватит…».
– Ну а теперь главный снимок – для рекламы! – торжественно сказал старик. – Фрау Шрёдер, вы не могли бы попросить вашего Кысю оскалиться? Причём пострашнее.
– Как вы это себе представляете? – рассмеялась Хельга. – Я должна ему промяукать что-то оскорбительное? Или промурлыкать какую-нибудь гадость, чтобы он вышел из себя?..
– Надо в него просто ткнуть палкой! – тупо предложил Руджеро Манфреди.
«Ещё чего! Только попробуй, болван итальянский!..» – подумал я и показал Манфреди, что может с ним произойти, если он ткнёт в меня палкой.
Причём я не сделал ничего особенного. Я только раскрыл пасть, сказал это своё «Кх-х-хааа!!!», дал возможность этому идиоту взглянуть на мои клыки и припал к земле, словно собирался прыгнуть и вцепиться ему в глотку.
Манфреди в испуге отпрянул. Старик же страшно обрадовался и завопил на весь сад:
– Вот! Вот именно так!.. Ах, если бы можно было это повторить ещё разок… И в мою сторону!..
«Господи!.. Делов-то!» – внутренне усмехнулся я и повернулся к старику.
Для этого старика я был готов сыграть даже Крокодила! Мы как-то с Шурой смотрели по телевизору передачу об этих жутких тварях, и мне показалось, что ничего страшнее и отвратительнее в Животном мире не существует…
Как только я увидел, что старик принял стартовую позицию и направил аппарат прямо на меня, я резко встал на задние лапы, передние поднял врастопырку над головой, что было силы раззявил пасть и скорчил такую страшную рожу, что встреть меня в такой позе и с таким выражением морды тот же самый Крокодил, он бы от страху обгадился!
– Осторожней!.. – тревожно крикнула старику Хельга.
Но старый жулик не испугался. Он всё про меня понял! Он подмигнул мне и стал делать снимок за снимком, восторженно приговаривая:
– Не волнуйтесь! Это гениальный кот!.. Он мне специально позирует!!!
К счастью, старик успел сделать три снимка, потому что уже в следующее мгновение всё внимание переключилось на Эриха Шрёдера.
Выдрючиваясь перед старым мошенником, я краем глаза видел, что Эрих напряжённо следит за мной с отвалившейся нижней челюстью и остекленевшим глазом. Я только упустил момент, когда он начал терять сознание и падать плашмя на землю…

* * *

Ночью я сидел у него в комнате, прямо на его одеяле, в полуметре от его растерянной и поцарапанной физиономии, и успокаивал его как мог!
– Эрих, дорогой… Плюнь на всех врачей-психиатров. Не ходи больше к ним, – говорил я ему как можно мягче. – Психически ты совершенно здоров!..
– Тогда каким же образом мы с тобой разговариваем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161