Я наловчился пользоваться телевизионным ручным пультом и мог включать и выключать телевизор совершенно самостоятельно. Мало того, я мог усилить и уменьшить звук, запросто переключать программы… Главное было повернуть нужным концом к экрану лежащий на столе пульт. А там только нажимай кнопки! Их всего-то раз-два и обчёлся… Препростейшая штука! Любая дура Собака может освоить этот нехитрый процесс. А про нас, Котов, и говорить не приходится.
Но телевизор смотреть не хотелось. И вдруг я понял, что ноги сами меня несут к комнате Эриха. Какого чёрта?! В конце концов, я тоже ОДИНОКОЕ СУЩЕСТВО, и мне тоже необходимо нормальное обычное общение. А то всё только дела, дела, дела! Противно просто.
Из-под двери комнаты Эриха, слава Богу, пробивалась узенькая полоска света. Тоже, видать, не до сна…
Я тихонько приоткрыл дверь и заглянул в комнату.
Мало ли?.. А вдруг у него кто-нибудь из его трех девиц? Последние дни они здесь частенько пасутся.
Но Эрих-Готфрид Шрёдер мирно лежал один под своей пуховой периной, под которой задохнуться можно, и читал книжку!.. Вот это да! Вот это уже прогресс.
Я негромко мявнул. Не «мяукнул» – этого я просто не умею, – именно «мявнул». Эрих отложил книжку, устало потёр непривычные к чтению глаза и сказал негромко:
– Заходи, Мартын-Кыся… Я рад тебе… Ещё с вечера хотел поговорить с тобой, но увидел, какой ты взволнованный и усталый, и решил перенести разговор на утро. Руджеро не забыл сделать тебе укол с витаминами?
– Нет, не забыл, – ответил я. – А что ты читаешь?
– Конрада Лоренца, – гордо и скромно ответил Эрих. – «Человек находит друга».
– Батюшки! – сказал я. – Где же ты взял?
– В нашей Оттобрунновской библиотеке.
– Ну и как?
– Потрясающе! Выпить хочешь?
«У-у-у!.. Вот это уже наше – российское!» – подумал я и сказал:
– Нет. Не хочу, У меня завтра день трудный. А чего это тебе вдруг выпивать приспичило?
– Мне казалось, что так будет легче разговаривать…
– Ничего, со мной можешь разговаривать и без выпивки, – сказал я и вспрыгнул к нему на перину. – Ну, что ещё случилось?
– Видишь ли… – Эрих аккуратненько вложил красивую кожаную закладку в книгу, закрыл её и отложил на прикроватную тумбочку. – С тех пор как мы начали эту операцию – твои фото, изготовление документов, газеты, телевидение, меня всё время не покидает мысль – не делаем ли мы все вместе какую-то ошибку? Ну, истратили мы на всё это порядка восьмисот марок. Продать тебя можно тысяч за пять. Не меньше. Это я понял по количеству сегодняшних звонков. Остаётся – четыре двести. Минус витамины, стимуляторы, кормёжку я не считаю. Ещё марок двести… Чистого заработка – четыре тысячи. На замену отопительной системы всё равно не хватит. Там счетик будет тысяч на семь…
От могучего храпа Руджеро Манфреди, спящего с Хельгой через две комнаты отсюда, над головой у Эриха задребезжало неплотно укреплённое стекло в раме с большой фотографией мамы и папы Шрёдер.
– Да ещё стенки надо обесшумливать, черепицу на крыше менять, – добавил я.
– Конечно! – подхватил Эрих. – Ты же сам видишь – дом в отвратительном состоянии. В него надо вкладывать тысяч пятнадцать – минимум! Вот я и подумал… Прости, пожалуйста.
Эрих бережно отодвинул меня в сторону, свесился с кровати, открыл тумбочку и вытащил оттуда бутылку виски. Достал широкий квадратный стакан, налил себе четверть стакана, залпом выпил и всё сложил обратно в тумбочку. И закрыл дверцу. И закурил сигарету. И сказал:
– Вот я и подумал: а на кой чёрт всё это нам нужно?! Почему мы должны продавать тебя, если этих денег всё равно ни на что не хватает? А на те восемьсот марок, которые мы уже потратили, наплевать и забыть. Тем более что у меня есть к тебе совершенно деловое предложение… Прости, пожалуйста!
Он снова попытался отодвинуть меня в сторону, чтобы достать из тумбочки виски, но я решительно положил лапу на его руку и немножечко придавил когтями. Самую малость.
– Сначала предложение, – сказал я. – А потом уже всё остальное. И без меня. Мне от одного запаха твоего виски худо становится.
– Нет проблем! – легко согласился со мной Эрих. – Предложение такое: ты остаёшься жить с нами – как наш партнёр по бизнесу!
– Ты в своём уме? – спросил я.
– Более чем. Я уже почти всё просчитал. Во-первых, ты будешь нести рекламные функции. Дом, в котором запросто живёт настоящий Дикий Сибирский Русский Таёжный Кот, – уже любопытен! Резко увеличивается клиентура, резко повышается интерес к тому, что же продаётся в этом доме! А продаются здесь замечательные Кошечки шоу-класса! Во-вторых, ты будешь обязан…
Я убрал когти и снял свою лапу с руки Эриха:
– Можешь не продолжать и пить своё вонючее виски. Я принимаю любое предложение, только связанное с возвращением в Петербург. По-моему, я тебе достаточно толково объяснил ситуацию в прошлый раз. Повторить?
– Нет, не нужно… – упавшим голосом проговорил Эрих.
– Я крайне сожалею, что ты не можешь получить за меня больше денег… Но я здесь уже достаточно времени и успел заметить, что у вас тут халявы ждать не приходится.
– Как ты сказал? – не понял меня Эрих.
– Это не я сказал. Это мой приятель Водила так говорил. В смысле, что заработать у вас в Германии не так уж легко. И даже те четыре тысячи, которые останутся у тебя после покрытия всех расходов; – это тоже большие деньги за такого дворнягу, как я! Потому что я никогда не был ни Диким, ни Сибирским, а тайгу я только по телевизору видел. Единственное, что вы про меня не соврали, – это то, что я Русский. Поэтому я и рвусь туда, к своему пустырю, к своему дому, к своим приятелям-Котам, к своим близким – Шуре Плоткину и Водиле… Ты, Эрих, не обижайся. Я им там гораздо больше нужен, чем вам здесь…
– Шайзе!.. – вздохнул Эрих и снова достал бутылку из тумбочки. – Ни черта-то ты не понял, Кыся. Я ж про бизнес так… Чтобы не говорить вслух всего, что надо бы…
Он не стал наливать виски в стакан, а просто выпил из горлышка. Утёрся рукавом пижамы и сказал:
– С тех пор как ты появился в нашем доме… Вон и Хельга с Руджеро уже помолвку назначили, родителям в Эрфурт звонили. А ведь до тебя просто так лет пять жили… Я стал себя по-новому чувствовать… Вот я о чём. А про бизнес я просто так, чтобы тебя хоть чем-то заинтересовать.
Он ещё отхлебнул из бутылки и сказал мне негромко:
– Ладно, иди спать. Завтра у тебя будет ещё тяжёлый разговор с фрау Кох…
* * *
Сна не было ни в одном глазу. То ли я передергался так за последнее время, то ли Руджеро мне стимуляторов передозировал…
В каком-то непонятном, взвешенном состоянии я продолжал шататься по ночному дому, пока не очутился в подвале, где стояли клетки с нашими Кошками и Крольчихой.
На Кошек, честно говоря, и смотреть не хотелось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
Но телевизор смотреть не хотелось. И вдруг я понял, что ноги сами меня несут к комнате Эриха. Какого чёрта?! В конце концов, я тоже ОДИНОКОЕ СУЩЕСТВО, и мне тоже необходимо нормальное обычное общение. А то всё только дела, дела, дела! Противно просто.
Из-под двери комнаты Эриха, слава Богу, пробивалась узенькая полоска света. Тоже, видать, не до сна…
Я тихонько приоткрыл дверь и заглянул в комнату.
Мало ли?.. А вдруг у него кто-нибудь из его трех девиц? Последние дни они здесь частенько пасутся.
Но Эрих-Готфрид Шрёдер мирно лежал один под своей пуховой периной, под которой задохнуться можно, и читал книжку!.. Вот это да! Вот это уже прогресс.
Я негромко мявнул. Не «мяукнул» – этого я просто не умею, – именно «мявнул». Эрих отложил книжку, устало потёр непривычные к чтению глаза и сказал негромко:
– Заходи, Мартын-Кыся… Я рад тебе… Ещё с вечера хотел поговорить с тобой, но увидел, какой ты взволнованный и усталый, и решил перенести разговор на утро. Руджеро не забыл сделать тебе укол с витаминами?
– Нет, не забыл, – ответил я. – А что ты читаешь?
– Конрада Лоренца, – гордо и скромно ответил Эрих. – «Человек находит друга».
– Батюшки! – сказал я. – Где же ты взял?
– В нашей Оттобрунновской библиотеке.
– Ну и как?
– Потрясающе! Выпить хочешь?
«У-у-у!.. Вот это уже наше – российское!» – подумал я и сказал:
– Нет. Не хочу, У меня завтра день трудный. А чего это тебе вдруг выпивать приспичило?
– Мне казалось, что так будет легче разговаривать…
– Ничего, со мной можешь разговаривать и без выпивки, – сказал я и вспрыгнул к нему на перину. – Ну, что ещё случилось?
– Видишь ли… – Эрих аккуратненько вложил красивую кожаную закладку в книгу, закрыл её и отложил на прикроватную тумбочку. – С тех пор как мы начали эту операцию – твои фото, изготовление документов, газеты, телевидение, меня всё время не покидает мысль – не делаем ли мы все вместе какую-то ошибку? Ну, истратили мы на всё это порядка восьмисот марок. Продать тебя можно тысяч за пять. Не меньше. Это я понял по количеству сегодняшних звонков. Остаётся – четыре двести. Минус витамины, стимуляторы, кормёжку я не считаю. Ещё марок двести… Чистого заработка – четыре тысячи. На замену отопительной системы всё равно не хватит. Там счетик будет тысяч на семь…
От могучего храпа Руджеро Манфреди, спящего с Хельгой через две комнаты отсюда, над головой у Эриха задребезжало неплотно укреплённое стекло в раме с большой фотографией мамы и папы Шрёдер.
– Да ещё стенки надо обесшумливать, черепицу на крыше менять, – добавил я.
– Конечно! – подхватил Эрих. – Ты же сам видишь – дом в отвратительном состоянии. В него надо вкладывать тысяч пятнадцать – минимум! Вот я и подумал… Прости, пожалуйста.
Эрих бережно отодвинул меня в сторону, свесился с кровати, открыл тумбочку и вытащил оттуда бутылку виски. Достал широкий квадратный стакан, налил себе четверть стакана, залпом выпил и всё сложил обратно в тумбочку. И закрыл дверцу. И закурил сигарету. И сказал:
– Вот я и подумал: а на кой чёрт всё это нам нужно?! Почему мы должны продавать тебя, если этих денег всё равно ни на что не хватает? А на те восемьсот марок, которые мы уже потратили, наплевать и забыть. Тем более что у меня есть к тебе совершенно деловое предложение… Прости, пожалуйста!
Он снова попытался отодвинуть меня в сторону, чтобы достать из тумбочки виски, но я решительно положил лапу на его руку и немножечко придавил когтями. Самую малость.
– Сначала предложение, – сказал я. – А потом уже всё остальное. И без меня. Мне от одного запаха твоего виски худо становится.
– Нет проблем! – легко согласился со мной Эрих. – Предложение такое: ты остаёшься жить с нами – как наш партнёр по бизнесу!
– Ты в своём уме? – спросил я.
– Более чем. Я уже почти всё просчитал. Во-первых, ты будешь нести рекламные функции. Дом, в котором запросто живёт настоящий Дикий Сибирский Русский Таёжный Кот, – уже любопытен! Резко увеличивается клиентура, резко повышается интерес к тому, что же продаётся в этом доме! А продаются здесь замечательные Кошечки шоу-класса! Во-вторых, ты будешь обязан…
Я убрал когти и снял свою лапу с руки Эриха:
– Можешь не продолжать и пить своё вонючее виски. Я принимаю любое предложение, только связанное с возвращением в Петербург. По-моему, я тебе достаточно толково объяснил ситуацию в прошлый раз. Повторить?
– Нет, не нужно… – упавшим голосом проговорил Эрих.
– Я крайне сожалею, что ты не можешь получить за меня больше денег… Но я здесь уже достаточно времени и успел заметить, что у вас тут халявы ждать не приходится.
– Как ты сказал? – не понял меня Эрих.
– Это не я сказал. Это мой приятель Водила так говорил. В смысле, что заработать у вас в Германии не так уж легко. И даже те четыре тысячи, которые останутся у тебя после покрытия всех расходов; – это тоже большие деньги за такого дворнягу, как я! Потому что я никогда не был ни Диким, ни Сибирским, а тайгу я только по телевизору видел. Единственное, что вы про меня не соврали, – это то, что я Русский. Поэтому я и рвусь туда, к своему пустырю, к своему дому, к своим приятелям-Котам, к своим близким – Шуре Плоткину и Водиле… Ты, Эрих, не обижайся. Я им там гораздо больше нужен, чем вам здесь…
– Шайзе!.. – вздохнул Эрих и снова достал бутылку из тумбочки. – Ни черта-то ты не понял, Кыся. Я ж про бизнес так… Чтобы не говорить вслух всего, что надо бы…
Он не стал наливать виски в стакан, а просто выпил из горлышка. Утёрся рукавом пижамы и сказал:
– С тех пор как ты появился в нашем доме… Вон и Хельга с Руджеро уже помолвку назначили, родителям в Эрфурт звонили. А ведь до тебя просто так лет пять жили… Я стал себя по-новому чувствовать… Вот я о чём. А про бизнес я просто так, чтобы тебя хоть чем-то заинтересовать.
Он ещё отхлебнул из бутылки и сказал мне негромко:
– Ладно, иди спать. Завтра у тебя будет ещё тяжёлый разговор с фрау Кох…
* * *
Сна не было ни в одном глазу. То ли я передергался так за последнее время, то ли Руджеро мне стимуляторов передозировал…
В каком-то непонятном, взвешенном состоянии я продолжал шататься по ночному дому, пока не очутился в подвале, где стояли клетки с нашими Кошками и Крольчихой.
На Кошек, честно говоря, и смотреть не хотелось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161