– Что-о-о?! – Мне показалось, что я ослышался.
– Они сговорились взорвать Фридриха, – повторила Дженни. – Старик обожает новогодние фейерверки, и у него в гараже огромные запасы всяких ракет, хлопушек, петард… Мозер сам привозил ему эти штуки из магазина. Так что все подумают, что Фридрих собственноручно взорвал себя от неосторожного обращения с этими новогодними радостями идиотов!
– Тэк-с, – сказал я. – И как же это они собираются сделать?
– А очень просто, – легко ответила Дженни, словно речь шла о предстоящей прогулке. – Наш засранец ещё в Петербурге очень скрытно контактировал со своими русскими партнёрами по бизнесу и был в дико нервном состоянии из-за отправки какого-то груза в Германию. Именно тогда он и устроил этот хай в «Астории» по поводу той зажигалки от «Картье». Помнишь, я тебе ещё на корабле рассказывала?..
– Помню, помню, давай дальше!
– У этих же своих русских партнёров он приобрёл большую деревянную куклу-матрёшку, которую у нас в Германии называют почему-то «Бабушка»… Причём эта «Бабушка» была с лицом вашего президента. Так вот, внутри этой куклы – жуткой силы взрывающееся вещество с малюсеньким радиоприёмником. И отдельно от куклы он получил небольшой пультик, вроде радиотелефона. Это и есть дистанционное взрывное устройство с радиусом действия свыше пяти километров!.. Я сама слышала, когда его инструктировали русские.
– Значит, если мы с тобой здесь, в «Тантрисе», нажмём кнопочку, то в Английском парке может взлететь на воздух Китайская башня?
– Запросто! – сказала Дженни.
– Но зачем, зачем всё это?! Не проще ли ему развестись с Моникой и жениться на этой курве – дочке Мозера?! Почему нужно обязательно убивать Фридриха?! – в отчаянии простонал я.
– Ну, Мартынчик… Ну как же ты не понимаешь? – поразилась Дженни и посмотрела на меня, как на дефективного. – А наследство? Все эти картины, разные безделухи, которые Фридрих покупает на всех аукционах мира за какие-то сумасшедшие деньги! А его родовой замок на Ригзее под Мурнау, прямо на берегу озера?! В котором он, кстати, сделал бесплатный музей для всех желающих, чего даже я понять не могу!.. Он там и служащих всех оплачивает, и замок, построенный восемьсот лет тому назад, выглядит у него как новенький… Да, в конце концов, ваш дом в Грюнвальде, где ты сейчас живёшь, это же всё тоже входит в наследство. А все вместе – это десятки и сотни миллионов марок!..
– Но при смерти Фридриха это всё будет передано Монике! – тихонько взъярился я, чтобы не пугать всех сидящих над нами.
– А Моника умрёт от разрыва сердца на похоронах Фридриха, – спокойно сказала Дженни. – У них уже всё продумано и подготовлено. И выглядеть это должно совершенно оправданно – дочь не перенесла смерти отца. И всё наследство получит Гельмут!
Я почувствовал, что эту фразу Дженни повторила с чужого голоса, и тут же спросил её, слегка обнажив клыки от злости:
– От кого ты это слышала? Откуда ты всё это знаешь?!
– С тех пор как у Гельмута сорвался последний бизнес с русскими – кажется, по дороге из Петербурга в Мюнхен пропал ужасно ценный груз, за доставку которого практически нёс ответственность наш Гельмут, – у Франца Мозера и Гельмута только и разговоров про то, как заполучить всё наследство Фридриха и Моники. А совсем недавно они написали завещания друг для друга.
– Кто? – не понял я. – Гельмут и Мозер?
– Мартынчик! Ну при чём тут Мозер?! Гельмут написал завещание в пользу Моники, а Моника подписала завещание в пользу Гельмута. У нас так всегда делается…
– И конечно, это была идея Гельмута? – спросил я.
– Конечно! – подтвердила Дженни. – И насколько я поняла – всё, что останется от Фридриха и Моники, будет разделено на две равные части – Гельмуту и Мозеру с дочкой. Как бы то ни было, но они все станут невероятно богаты!..
Я так и присел на хвост!
Ах, не зря я сегодня утром в кабинете у Фридриха почувствовал… Или ощутил? Или увидел?.. Пожалуй, и ОЩУТИЛ, и УВИДЕЛ, и ПОЧУВСТВОВАЛ чью-то ТЕНЬ за спиной Франца Мозера! Ах, не зря мне почудилась ЭТА ТЕНЬ!..
И вдруг будто молния пронзила мне мозг!
Вот когда у меня встала шерсть на загривке и вовсю забарабанил кончик хвоста по полу!..
«Стоп! Стоп!.. Стоп!!!» – сказал я сам себе и срывающимся от волнения-голосом стал умолять Дженни:
– Солнышко моё!.. Деточка любимая… Девочка моя ненаглядная! Ради всего святого, Дженни, пупсинька, вспомни, пожалуйста, когда твой Хартманн, узнал о том, что тот груз, за который он должен был нести ответственность, исчез?
– Ну, Мартынчик… Это было так давно! Очень мне нужно помнить про дела этого паршивца и хама!.. –капризно и легковесно отмахнулась Дженни.
Наверное, уважающему себя Коту такие штуки делать непозволительно. Но у меня просто не было другого выхода! Я моментально придавил Дженни к полу двумя лапами, не скрою, изрядно выпустив когти, навалился на неё и прошипел в самое её Собачье ухо:
– Если ты, сучка Грюнвальдская, не вспомнишь то, о чём я тебя спрашиваю, то я в одну секунду перекушу твою тощенькую шейку, и первым трупом во всей вашей фамильной истории окажешься ты! Ясно тебе, дура?!
Дженни испугалась, заплакала. Жалко её было – сердце разрывалось! Но, повторяю, у меня не было другого выхода.
И снова приподнялась скатерть, и к нам заглянул Фридрих. Всё-таки интуиция у него развита безукоризненно! Любой Кот может позавидовать.
Я тут же сделал вид, будто трахаю Дженни. А что мне оставалось делать? Тем более поза уже почти соответствовала…
Фридрих удивлённо и уважительно сделал брови «домиком», пробормотал почему-то по-французски «Миль пардон…», опустил скатерть и вернулся наверх – в круг родных, друзей и врага.
– Ну?! – Я наложил свои клыки на шею Дженни. О, чёрт меня побери… Что же я делаю? Ну а если она действительно не помнит? Не губить же девку понапрасну? Да ещё такую симпатягу!..
– Сейчас… Сейчас!.. Я, кажется, вспомнила… – всхлипывая, провякала полузадушенная Дженни. – Мы приплыли из Петербурга в Киль… Потом целый день ехали в Мюнхен. А о пропаже груза он узнал на следующий день, рано утром…
Теперь у меня не было никаких сомнений – Гельмут Хартманн, хозяин карликового пинчера дамского пола Дженни, муж Моники фон Тифенбах-Хартманн и зять САМОГО Фридриха фон Тифснбаха, был одним из главных «заказчиков» по переправке ста килограммов «нашего» кокаина из Петербурга в Мюнхен, а там – бог весть ещё куда… Это он, Гельмут Хартманн, – один из тех, у кого руки по локоть в крови моего Водилы! Это на его совести должна лежать смерть нашего русского дурака шоферюги Лысого, ради нескольких тысяч вонючих долларов ввязавшегося в гнусную, убийственную авантюру!..
Это он виновен в том, что милая, худенькая еврейская мама Алика, эмигрировавшая из бывшего Советского Союза от Афганистана и Абхазии, от Карабаха и Грозного, мечтавшая уберечь единственного сына от всех наших грязных политических разборок, потеряла своего обожаемого Алика – холодного и профессионального убийцу – именно здесь, на такой благополучной, сытой и якобы цивилизованной земле…

* * *

Я облизывал с ног до головы испуганную, рыдающую Дженни, просил у неё прощения – дескать, всё от нервов, всё от нашего российского дурацкого неумения разрешать конфликтные ситуации путём мирных переговоров… Я даже клялся ей в вечной любви (?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161