Потом раздвинул фусума и вошел в соседнюю комнату, где лежала больная.
– И суп сьела, и молоко выпила? О-о, это настоящее событие. Нужно, чтобы она как следует ела.
– Если бы она еще могла принимать лекарство, а то примет – и её тут же вырвет.
Такой разговор услышал Ёити. Он до завтрака заходил к матери – жар у нее был значительно меньше, чем накануне и третьего дня. Говорила она не с таким трудом, двигалась гораздо свободнее. "Боли еще не прошли, но самочувствие значительно лучше", – это сказала сама мать. А теперь и аппетит появился – как знать, быть может, все тревоги уже позади и она пойдет на поправку. Так тешил себя надеждой Ёити, заглядывая в соседнюю комнату. Но в то же время он испытывал суеверный страх, что матери может стать хуже, если он раньше времени успокоится.
– Господин, вас к телефону.
Продолжая держаться за фусума, Ёити обернулся. Мицу, подобрав рукава, вытирала стол. А к телефону Ёити позвала служанка по имени Мацу, которая была старше Мицу. С мокрыми руками она стояла в дверях кухни, через которые виднелась всякая утварь.
– Кто просит?
– Даже и не знаю кто...
– Ну ладно, вечно ты со своим "даже и не знаю кто".
Ворча, Ёити быстро вышел из столовой. Ему почему-то было приятно отругать непонятливую Мацу при Мицу, которая ему правилась.
Он подошел к телефону – звонил сын аптекаря Тамура, с которым они вместе окончили школу.
– Здравствуй. Давай сходим в "Мэйдзидза". Там сегодня играет Иноуэ. На Иноуэ ты, конечно, пойдешь.
– Не могу. Мать больна.
– А я и не знал. Прости. Жаль. Вчера мы кое-где были...
Закончив разговор, Ёити поднялся на второй зтаж, в свою комнату. Сел к столу, но желания готовиться к экзаменам у него не появилось, даже читать не хотелось. Ёити постоял у решетчатого окна, из которого было видно, как перед оптовой фирмой игрушек мужчина в хантэне накачивает шины велосипеда, и ему почему-то стало не по себе. Спускаться вниз тоже не хотелось. И Ёити улегся на циновку, подложив под голову объемистый китайско-японский словарь.
Он стал вспоминать своего брата, с которым не виделся с весны. У брата был другой отец, но Ёити ни разу даже в голову не пришло, что они сводные, а не родные братья. Да и о том, что его мать вышла второй раз замуж, имея ребенка, которым и был его брат, он узнал сравнительно недавно. В памяти запечатлелось лишь то, что у брата другой отец.
Это случилось в то время, когда они с братом еще учились в начальной школе. Однажды Ёити, играя с Синтаро в карты, поспорил с ним. Синтаро, всегда сдержанный, как ни злился на Ёити, даже голоса не повысил. Только стыдил брата, осуждающе глядя ему в глаза. Ёити пришел в бешенство, схватил карты и швырнул Синтаро в лицо. Карты рассыпались по полу. Брат влепил ему оплеуху.
– Не нахальничай.
Не успел брат сделать это, как Ёити зубами впился ему в руку. Синтаро был крупнее Ёити. Зато Ёити был отчаяннее. Они вцепились друг в друга, как звери, и начали драться.
На шум прибежала мать.
– Что вы делаете?
Только мать это произнесла, как Ёити тут же расплакался. А брат застыл на месте, опустив голову.
– Синтаро, ты старший. Зачем же обижаешь младшего?
Получив выговор от матери, Синтаро дрожащим голосом возразил:
– Это Ёити во всем виноват. Он швырнул мне карты в лицо.
– Врешь. Ты первый ударил меня. – И Ёити еще сильнее расплакался. Зачем обманываешь маму?
– Что?
Возмущенный брат двинулся на Ёити.
– Опять ты на него нападаешь? Я же сказала – ты старший, значит, должен просить прощения.
Мать оттащила Синтаро от Ёити. Глаза брата загорелись недобрым огоньком.
– Хорошо же.
Он точно безумный замахнулся на мать. Но тут же расплакался еще сильнее, чем Ёити.
Какое лицо было в этот момент у матери? Этого Ёити не запомнил. Но налитые злостью глаза брата до сих пор отчетливо видит перед собой. Возможно, брат вспылил оттого, что мать несправедливо его отругала. Но это было всего лишь предположение. После отъезда брата в провинцию стоило Ёити вспомнить выражение глаз Синтаро, как он начинал думать, что мать смотрела тогда на брата совсем не так, как на него, Ёити. В этой мысли его укрепляло еще одно воспоминание.
Это было три года назад. В сентябре, за день до отъезда брата в провинцию, в колледж, Ёити отправился с ним за покупками, и они вышли на Гиндзу.
– И с этими часами я расстаюсь навсегда.
Когда они дошли до улицы Охари, Ёити, будто разговаривая сам с собой, сказал:
– Тогда бы лучше тебе поступить в первый колледж.
– А я не желаю туда поступать.
– Просто не хочешь признавать себя побежденным. Что хорошего в деревне? Ни мороженого нет. Ни кинематографа... – Ёити продолжал шутливо: – И если кто-нибудь из нас заболеет, ты не сможешь сразу приехать...
– Разумеется...
– А если мама умрет?
Брат, шагавший по краю тротуара, сорвал с ивы листок и лишь тогда ответил:
– Если даже мама умрет, мне ни капельки не будет ее жаль!
– Брось врать, – возмутился Ёити. – Как можно так говорить!
– Я не вру. – Голос брата неожиданно дрогнул от волнения. – Ты много читаешь. Поэтому должен знать, что есть на свете люди, подобные мне. Они действительно странные.
Ёити был потрясен. И тут в памяти его отчетливо всплыло то выражение глаз, которое было у брата, когда он замахнулся на мать. Он взглянул на Синтаро – тот невозмутимо шагал, глядя прямо перед собой...
От этих воспоминаний Ёити стало не по себе: приедет брат или не приедет? Пусть из-за экзаменов задержится на день, другой – лишь би не пренебрег сыновним долгом. Пусть опоздает – лишь би приехал... Тут Ёити услышал, что кто-то поднимается по лестнице. Он стремительно вскочил на ноги.
Появилась сгорбленная фигура тетушки Асакавы, щурившей свои слабые глаза.
– Ты что, решил вздремнуть после еды?
Уловив в словах тетушки насмешку, Ёити подвинул ей дзабутон, на котором только что сидел, но она села прямо на циновку прислонившись спиной к столу, заговорила шепотом, с таким видом как-будто произошло что-то ужасное.
– Мне нужно с тобой посоветоваться.
У Ёити сжалось сердце.
– Что-нибудь случилось с мамой?
– Нет, я не о маме собираюсь с тобой говорить. Речь идет о сиделке. Теперь, правда, трудно что-нибудь сделать...
И тетушка начала говорить, медленно и нерешительно.
Вчера, когда пришел Тодзава-сан, сиделка позвала его в столовую и спросила: "Сенсей, сколько еще протянет больная? Если долго, я бы хотела хоть на несколько дней взять отпуск". Сиделка, разумеется, была уверена, что никого поблизости нет. Но находившаяся в кухне Мацу все слышала. И, разозлившись на сиделку, рассказала тетушке. Та стала присматриваться к сиделке и убедилась, что она плохо ухаживает за больной. Утром, не обращая внимания на больную, больше часа красилась и пудрилась...
– Конечно, она привыкла к страданиям больных, такая у нее профессия, но не слишком ли много она себе позволяет?
1 2 3 4 5 6 7 8
– И суп сьела, и молоко выпила? О-о, это настоящее событие. Нужно, чтобы она как следует ела.
– Если бы она еще могла принимать лекарство, а то примет – и её тут же вырвет.
Такой разговор услышал Ёити. Он до завтрака заходил к матери – жар у нее был значительно меньше, чем накануне и третьего дня. Говорила она не с таким трудом, двигалась гораздо свободнее. "Боли еще не прошли, но самочувствие значительно лучше", – это сказала сама мать. А теперь и аппетит появился – как знать, быть может, все тревоги уже позади и она пойдет на поправку. Так тешил себя надеждой Ёити, заглядывая в соседнюю комнату. Но в то же время он испытывал суеверный страх, что матери может стать хуже, если он раньше времени успокоится.
– Господин, вас к телефону.
Продолжая держаться за фусума, Ёити обернулся. Мицу, подобрав рукава, вытирала стол. А к телефону Ёити позвала служанка по имени Мацу, которая была старше Мицу. С мокрыми руками она стояла в дверях кухни, через которые виднелась всякая утварь.
– Кто просит?
– Даже и не знаю кто...
– Ну ладно, вечно ты со своим "даже и не знаю кто".
Ворча, Ёити быстро вышел из столовой. Ему почему-то было приятно отругать непонятливую Мацу при Мицу, которая ему правилась.
Он подошел к телефону – звонил сын аптекаря Тамура, с которым они вместе окончили школу.
– Здравствуй. Давай сходим в "Мэйдзидза". Там сегодня играет Иноуэ. На Иноуэ ты, конечно, пойдешь.
– Не могу. Мать больна.
– А я и не знал. Прости. Жаль. Вчера мы кое-где были...
Закончив разговор, Ёити поднялся на второй зтаж, в свою комнату. Сел к столу, но желания готовиться к экзаменам у него не появилось, даже читать не хотелось. Ёити постоял у решетчатого окна, из которого было видно, как перед оптовой фирмой игрушек мужчина в хантэне накачивает шины велосипеда, и ему почему-то стало не по себе. Спускаться вниз тоже не хотелось. И Ёити улегся на циновку, подложив под голову объемистый китайско-японский словарь.
Он стал вспоминать своего брата, с которым не виделся с весны. У брата был другой отец, но Ёити ни разу даже в голову не пришло, что они сводные, а не родные братья. Да и о том, что его мать вышла второй раз замуж, имея ребенка, которым и был его брат, он узнал сравнительно недавно. В памяти запечатлелось лишь то, что у брата другой отец.
Это случилось в то время, когда они с братом еще учились в начальной школе. Однажды Ёити, играя с Синтаро в карты, поспорил с ним. Синтаро, всегда сдержанный, как ни злился на Ёити, даже голоса не повысил. Только стыдил брата, осуждающе глядя ему в глаза. Ёити пришел в бешенство, схватил карты и швырнул Синтаро в лицо. Карты рассыпались по полу. Брат влепил ему оплеуху.
– Не нахальничай.
Не успел брат сделать это, как Ёити зубами впился ему в руку. Синтаро был крупнее Ёити. Зато Ёити был отчаяннее. Они вцепились друг в друга, как звери, и начали драться.
На шум прибежала мать.
– Что вы делаете?
Только мать это произнесла, как Ёити тут же расплакался. А брат застыл на месте, опустив голову.
– Синтаро, ты старший. Зачем же обижаешь младшего?
Получив выговор от матери, Синтаро дрожащим голосом возразил:
– Это Ёити во всем виноват. Он швырнул мне карты в лицо.
– Врешь. Ты первый ударил меня. – И Ёити еще сильнее расплакался. Зачем обманываешь маму?
– Что?
Возмущенный брат двинулся на Ёити.
– Опять ты на него нападаешь? Я же сказала – ты старший, значит, должен просить прощения.
Мать оттащила Синтаро от Ёити. Глаза брата загорелись недобрым огоньком.
– Хорошо же.
Он точно безумный замахнулся на мать. Но тут же расплакался еще сильнее, чем Ёити.
Какое лицо было в этот момент у матери? Этого Ёити не запомнил. Но налитые злостью глаза брата до сих пор отчетливо видит перед собой. Возможно, брат вспылил оттого, что мать несправедливо его отругала. Но это было всего лишь предположение. После отъезда брата в провинцию стоило Ёити вспомнить выражение глаз Синтаро, как он начинал думать, что мать смотрела тогда на брата совсем не так, как на него, Ёити. В этой мысли его укрепляло еще одно воспоминание.
Это было три года назад. В сентябре, за день до отъезда брата в провинцию, в колледж, Ёити отправился с ним за покупками, и они вышли на Гиндзу.
– И с этими часами я расстаюсь навсегда.
Когда они дошли до улицы Охари, Ёити, будто разговаривая сам с собой, сказал:
– Тогда бы лучше тебе поступить в первый колледж.
– А я не желаю туда поступать.
– Просто не хочешь признавать себя побежденным. Что хорошего в деревне? Ни мороженого нет. Ни кинематографа... – Ёити продолжал шутливо: – И если кто-нибудь из нас заболеет, ты не сможешь сразу приехать...
– Разумеется...
– А если мама умрет?
Брат, шагавший по краю тротуара, сорвал с ивы листок и лишь тогда ответил:
– Если даже мама умрет, мне ни капельки не будет ее жаль!
– Брось врать, – возмутился Ёити. – Как можно так говорить!
– Я не вру. – Голос брата неожиданно дрогнул от волнения. – Ты много читаешь. Поэтому должен знать, что есть на свете люди, подобные мне. Они действительно странные.
Ёити был потрясен. И тут в памяти его отчетливо всплыло то выражение глаз, которое было у брата, когда он замахнулся на мать. Он взглянул на Синтаро – тот невозмутимо шагал, глядя прямо перед собой...
От этих воспоминаний Ёити стало не по себе: приедет брат или не приедет? Пусть из-за экзаменов задержится на день, другой – лишь би не пренебрег сыновним долгом. Пусть опоздает – лишь би приехал... Тут Ёити услышал, что кто-то поднимается по лестнице. Он стремительно вскочил на ноги.
Появилась сгорбленная фигура тетушки Асакавы, щурившей свои слабые глаза.
– Ты что, решил вздремнуть после еды?
Уловив в словах тетушки насмешку, Ёити подвинул ей дзабутон, на котором только что сидел, но она села прямо на циновку прислонившись спиной к столу, заговорила шепотом, с таким видом как-будто произошло что-то ужасное.
– Мне нужно с тобой посоветоваться.
У Ёити сжалось сердце.
– Что-нибудь случилось с мамой?
– Нет, я не о маме собираюсь с тобой говорить. Речь идет о сиделке. Теперь, правда, трудно что-нибудь сделать...
И тетушка начала говорить, медленно и нерешительно.
Вчера, когда пришел Тодзава-сан, сиделка позвала его в столовую и спросила: "Сенсей, сколько еще протянет больная? Если долго, я бы хотела хоть на несколько дней взять отпуск". Сиделка, разумеется, была уверена, что никого поблизости нет. Но находившаяся в кухне Мацу все слышала. И, разозлившись на сиделку, рассказала тетушке. Та стала присматриваться к сиделке и убедилась, что она плохо ухаживает за больной. Утром, не обращая внимания на больную, больше часа красилась и пудрилась...
– Конечно, она привыкла к страданиям больных, такая у нее профессия, но не слишком ли много она себе позволяет?
1 2 3 4 5 6 7 8