Рильке Райнер Мария
Сказка о руках Господних
Рильке Райнер Мария
Сказка о руках Господних
Рильке - поэт, собиравший тишину в противовес всем крикам XX века. И из тишины, этой росла внутренняя сила, которая была тем более необходима, чем страшнее и разнузданнее становилась сила внешняя. О Рильке известно, что он мистик. Но что это значит? Мистик в подлинном значении этого слова - человек, причастный тайне бытия. Не мистификатор, не маг, владеющий какими-то недоступными нам секретами, а тот, кто проник в нашу общую всем тайну, в предельную глубину жизни, в которой все сопряжено со всем.
"Бог - мой сосед", - говорит Рильке в "Часослове". Бога он знает изнутри. Иными словами, произошло воссоединение с самим собой.
Он и с - ц е л и л с я, стал цельным, тем самым микрокосмом, - подобием макрокосма. А подобие познается только подобием. Надо самому стать чудом, чтобы познать чудо. Иначе будут не чудеса, а выдумки, не приближающиеся к тайне бытия, но отвлекающие от нее.
Вот почему герой самой большой прозы Рильке - Мальте Лауридс Бригге говорит, что в детстве не любил сказок, сказки были ему скучны, ибо они неживые и бескрылые рядом с действительностью, с тем, что Рильке называет безграничной Действительностью, которая всегда непредсказуема; ее нельзя знать наперед.
Чудо творчества тоже непредсказуемо. И Бог не знает, что творят его руки; правая рука не знает, что делает левая, как сказано в "Сказке о руках Господних". Во всяком случае, суть творчества такова. И ангел, заранее восхваляющий всезнающего Бога, - помеха творчеству, отвлечение от напряженного внимания к непостижимому. Если кто-то творит нечто живое, оно само становится сопричастным творчеству и может в любой миг ускользнуть из рук, а Творец будет в растерянности разводить руками, не понимая, в какой миг творение стало независимым.
Тот, кто хочет хоть чуточку приблизиться к творчеству, говорит нам Рильке, пусть заранее откажется от своих представлений о Творце, о художнике, не слушает даже ангелов. Иначе чудо ускользнет от его рассеившегося внимания...
3. МИРКИНА
И по-прежнему длится день седьмой
Недавно поутру мне повстречалась госпожа соседка. Мы поздоровались.
- Какая осень! - сказала она, помолчав, и взглянула на небо.
Я тоже. Утро и вправду было очень ясным и ласковым для октября. Меня вдруг осенило:
- Какая осень! - воскликнул я, взмахнув руками.
И госпожа соседка согласно покивала. Я глядел на нее. Ее славное здоровое лицо так мило поднималось и опускалось. Оно было светлым, только в уголках губ и на висках лежали тени морщинок. Откуда они у нее? И тут я неожиданно спросил:
- А ваши девчушки?
Морщинки на секунду исчезли с ее лица, но сразу же прорезались еще глубже.
- Они, слава Богу, здоровы, только...
И соседка двинулась вперед, а я зашагал, как полагается, по левую руку.
- Дети, знаете ли, в том возрасте, когда целый день задают вопросы. Ну просто весь божий день до самой ночи.
- Да, - пробормотал я, - настает время...
Но она не позволила себя перебить:
- И не такие, как, скажем: куда ведет эта конная тропа? сколько звезд на небе? что больше - много или десять тысяч? Совсем-совсем другие! Например, говорит ли Бог и по-китайски? Как Бог выглядит? Все время про Бога! Кто же может знать такие вещи?
- Ну, положим, - заметил я, - предполагать кое-что можно...
- Или о руках Бога, что тут скажешь?
Я посмотрел соседке в глаза:
- Позвольте, - вежливо молвил я, - вы только что говорили о Боженькиных руках, не так ли?
Соседка кивнула. Кажется, она слегка удивилась.
- Вот, - поспешно продолжал я, - о руках мне кое-что известно. Случайно, торопливо пояснил я, увидев, как округлились ее глаза, - совершенно случайно... В общем, - закончил я довольно решительно, - я расскажу вам, что знаю. Если у вас есть немного времени, я провожу вас до вашего дома.
- Очень приятно, - ответила она, все еще удивленная, когда ей удалось наконец заговорить. - Но, может быть, вы сами расскажете детям?..
- Мне самому рассказывать детям? Нет, милостивая государыня, это невозможно, никоим образом. Видите ли, я мгновенно смущаюсь, когда заговариваю с детьми. В этом нет ничего дурного, но дети могут понять мое замешательство так, будто это оттого, что я лгу... А мне очень важно, чтобы моей истории поверили. Вы перескажете детям, у вас это выйдет гораздо лучше. Вы все в ней свяжете и украсите как следует, а я только изложу простые факты в самом кратком виде. Так?
- Ладно, ладно, - рассеянно обронила соседка.
Я задумался.
- В начале... - но тут же перебил себя. - Полагаю, госпожа соседка, вам известно кое-что из того, что следует прежде рассказать детям. Например, творение...
Возникла весьма долгая пауза.
- Ну да, а на седьмой день, - продолжала соседка высоким, насмешливым голосом.
- Постойте, - перебил я, - нам придется остановиться на предыдущих днях, потому что в них все дело. Стало быть, Господь приступил к работе, сотворив Землю, отделив ее от воды и приказав, чтобы стал свет. Потом он с поразительной быстротой вылепил вещи, то есть большие настоящие вещи, такие, как скалы, горы, дерево и по его образцу много деревьев.
Я уже некоторое время слышал позади шаги, не обгонявшие нас, но и не отстававшие. Это меня смущало, и я путался в легенде о творении, продолжая свой рассказ:
- Эту быстроту и плодотворность можно объяснить, лишь предположив, что после долгого и глубокого раздумья у него все уже сложилось в уме, прежде чем он...
Тут шаги наконец поравнялись с нами, и к нам прилип не слишком приятный голос:
- О, простите, вы говорите, должно быть о господине Шмидте...
Я рассерженно взглянул на подошедшую женщину, соседка же чрезвычайно смутилась:
- Гм, - кашлянула она, - нет, то есть да, мы как раз говорили, в общем-то...
- Какая осень! - сказала вдруг вторая женщина как ни в чем не бывало, и ее красное личико засияло.
- Да, - услышал я голос своей соседки, - вы правы, госпожа Хюпфер, на редкость чудесная осень!
Потом женщины распрощались. Госпожа Хюпфер хихикнула напоследок:
- И поцелуйте от меня ваших деточек!
Моя добрая соседка уже не обратила на это внимания; ей не терпелось дослушать мою историю. Однако я с непостижимой твердостью заявил:
- Так вот, я уже не помню, на чем мы остановились.
- Вы что-то говорили о его уме, то есть... - соседка совсем покраснела.
Мне стало ее искренне жаль, и я поторопился продолжить:
- Ну что ж, вы сами понимаете, что пока делались вещи, Богу не было необходимости постоянно смотреть на Землю, ведь там ничего не могло случиться. Ветер, правда, уже носился над горами, которые были так похожи на давно знакомые ему тучи, но верхушек деревьев он с некоторым недоверием избегал. И это Бога вполне устраивало. Вещи он создал, можно сказать, в сонном состоянии;
1 2 3