Прежде всего Франтик постарался узнать причину его грусти, ведь ничто так не облегчает сердца, как дружеская беседа. Затем он попробовал уверить Джона Смита, что его величество король Георг, несомненно, в скором времени решит его дело по всей справедливости.
Но Джон Смит не воспрянул духом. Он обратил на Франтика мутный взгляд и спросил:
– Король Георг? При чем тут король Георг?
– Но ведь вы сказали, сэр, что ждете справедливости от его величества короля?
– Ну, разумеется. От короля Ричарда Львиное Сердце.
Франтик даже рот раскрыл от удивления. Мобилизовав все свои знания по истории, он сказал:
– Ричард Львиное Сердце уже умер, сэр! И если я не ошибаюсь, добрых восемьсот пятьдесят лет назад!
– Да, – глухо подтвердил Джон Смит. – Короли умирают. Но не их законы.
– Разве это плохо, сэр? Нет на свете ничего лучше хороших законов.
Джон Смит мгновение раздумывал, а потом пробурчал еще глуше:
– Я тоже так думал. Но оказывается, законы не должны быть слишком хорошими .
– Не могли бы вы мне это объяснить, сэр? – робко пролепетал Франтик.
– Ладно, – ответил Смит. – Я выполню вашу просьбу, несмотря на то, что вы спасли мне жизнь, чего, пожалуй, не следовало делать.
Произнеся эти загадочные слова, Джон Смит подошел к огромному шкафу, вытащил из него пузатую бутылку и приник к ней губами; пока дно ее медленно поднималось вверх, он не сводил глаз с карты Британской империи, прибитой на стене. Когда бутылка приняла такое положение, что жидкость при всем желании не могла уже в ней держаться, Джон Смит отставил ее в сторону, опустился на стул и начал свой рассказ:
– Родился я шестнадцатого марта тысяча восемьсот восемьдесят первого года под тринадцатым градусом южной широты и сто пятьдесят восьмым градусом западной долготы, на палубе «Левиафана», когда этот быстроходный бриг совершал рейс между Соломоновыми островами и Саутгемптоном. Мое рождение произошло при исключительных и, как позже выяснилось, очень важных обстоятельствах. А именно – по всем данным у меня никогда не было ни отца, ни матери, что принято считать необычным явлением.
Джон Смит на минуту замолчал, с сожалением посмотрел на пустую бутылку и затем продолжал:
– Тот факт, что я не имел ни отца, ни матери, не вызывал сомнений, ибо в то памятное мартовское утро меня нашли у порога каюты капитана О'Бриена, тщательно завернутым в старый, восьминедельной давности номер «Пэнча». Никто из команды и офицерского состава не признал себя отцом, а так как на судне не оказалось ни одной женщины, которой можно было бы инкриминировать мое рождение, дело приняло серьезный оборот. Пытаясь решить эту загадку, кое-кто говорил, что тут все же не обошлось без женщины, о существовании которой никто не подозревал; эта женщина, произведя меня на свет и подкинув на порог каюты капитана О'Бриена, тотчас никем не замеченная бросилась в море, где и утонула. Почему ей надо было так поступать, никто объяснить не мог.
Как бы то ни было, я лежал на пороге каюты капитана и требовал внимания. После короткой дискуссии меня напоили молоком с ромом; пеленками мне служили разные газеты; самую большую радость доставлял мне «Тайме», в котором, как вы знаете, содержится много здорового британского юмора. Каждое воскресенье после богослужения мне позволяли хватать палец старшего штурмана, запихивать его в рот и воображать, что это соска.
Мирно и безмятежно протекали дни моей ранней юности. Казалось, всегда будет так продолжаться. Плавание проходило в благоприятных условиях, и мы благополучно обогнули мыс Горн. Здесь, когда дул сильный юго-западный ветер, я был наречен именем Джон. Фамилию Смит получил я на два дня позже, после того как капитан и англиканский пастор отец Браун поспорили о том, хватит ли новорожденному в случае смерти для входа в царствие небесное одного имени или потребуется еще и фамилия.
Капитан полагал, что британский гражданин обязан иметь фамилию, в противном случае он теряет возможность быть избранным в палату лордов, платить налоги, подвергаться казни и лишается других гражданских прав. Следовательно, он неполноценный человек, и вряд ли господь бог станет на другую точку зрения, ибо справедливость его безгранична.
Отец Браун утверждал, что большинство выдающихся британских граждан вообще не имеет фамилии; важно знать происхождение человека. Как пример он привел принца Уэльского. На это капитан ответил ему, что принц Уэльский родился не в Уэльсе, а в Букингэмском дворце, а этот дворец принадлежит не Букингэму, а английскому королю. Тогда, может быть, принц Уэльский Уэльс получил от своего отца? Опять-таки нет: это графство приобрел в тысяча сто семьдесят четвертом году Генрих IV, истребив при этом несколько тысяч мужчин, женщин и детей школьного возраста.
– Итак, вы утверждаете, сэр, – воскликнул отец Браун, – что все великие мужи Англии носят свои фамилии не по праву и заслуги их перед Британской империей – нуль?
– О нет, – ответил так же пылко капитан О'Бриен, – не все. Исключение составляет Вильгельм I, завоевавший Англию.
Спор продолжался еще некоторое время. Только когда южный берег Огненной Земли остался за кормой «Левиафана», стороны пришли к соглашению и всеобщим, равным и тайным голосованием было решено дать мне фамилию Смит, происхождение которой в исторической литературе не дискутировалось.
Джон Смит благополучно прибыл в Саутгемптон в возрасте двух месяцев и семнадцати дней и был там передан в надлежащее учреждение, потому что по существующим законам сироты, если они не умерли с голоду, должны питаться за счет государства.
Хотя я был еще очень молод, все же мне казалось, что будущность моя теперь обеспечена. Но я радовался преждевременно. Саутгемптон – очень бедный город: он живет на доходы от доков, фрахта за хлопок, кофе, чай, сырые кожи, пряности и налоговых поступлений от городских жителей. Содержание сироты грозило внести расстройство в городской бюджет. Пришлось вмешаться в дело юристам.
До этого времени я был невысокого мнения о юристах. Мне казалось, что они звезд с неба не хватают. Однако вскоре я убедился в обратном. Мистер Джемс Грендль, который взялся за мое дело, уже через несколько дней обнаружил одно достойное внимания обстоятельство.
– Несомненно, сироты должны содержаться на средства государства, – сказал мистер Грендль на заседании муниципального совета, назидательно подняв палец. – Я не собираюсь этого отрицать; британские законы священны, необходимо их строго придерживаться. И вот как раз на примере Джона Смита мы можем убедиться, как легко было бы совершить беззаконие, если бы, к счастью, дело не попало в руки опытного юриста. Ничего не стоит объявить Джона Смита сиротой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Но Джон Смит не воспрянул духом. Он обратил на Франтика мутный взгляд и спросил:
– Король Георг? При чем тут король Георг?
– Но ведь вы сказали, сэр, что ждете справедливости от его величества короля?
– Ну, разумеется. От короля Ричарда Львиное Сердце.
Франтик даже рот раскрыл от удивления. Мобилизовав все свои знания по истории, он сказал:
– Ричард Львиное Сердце уже умер, сэр! И если я не ошибаюсь, добрых восемьсот пятьдесят лет назад!
– Да, – глухо подтвердил Джон Смит. – Короли умирают. Но не их законы.
– Разве это плохо, сэр? Нет на свете ничего лучше хороших законов.
Джон Смит мгновение раздумывал, а потом пробурчал еще глуше:
– Я тоже так думал. Но оказывается, законы не должны быть слишком хорошими .
– Не могли бы вы мне это объяснить, сэр? – робко пролепетал Франтик.
– Ладно, – ответил Смит. – Я выполню вашу просьбу, несмотря на то, что вы спасли мне жизнь, чего, пожалуй, не следовало делать.
Произнеся эти загадочные слова, Джон Смит подошел к огромному шкафу, вытащил из него пузатую бутылку и приник к ней губами; пока дно ее медленно поднималось вверх, он не сводил глаз с карты Британской империи, прибитой на стене. Когда бутылка приняла такое положение, что жидкость при всем желании не могла уже в ней держаться, Джон Смит отставил ее в сторону, опустился на стул и начал свой рассказ:
– Родился я шестнадцатого марта тысяча восемьсот восемьдесят первого года под тринадцатым градусом южной широты и сто пятьдесят восьмым градусом западной долготы, на палубе «Левиафана», когда этот быстроходный бриг совершал рейс между Соломоновыми островами и Саутгемптоном. Мое рождение произошло при исключительных и, как позже выяснилось, очень важных обстоятельствах. А именно – по всем данным у меня никогда не было ни отца, ни матери, что принято считать необычным явлением.
Джон Смит на минуту замолчал, с сожалением посмотрел на пустую бутылку и затем продолжал:
– Тот факт, что я не имел ни отца, ни матери, не вызывал сомнений, ибо в то памятное мартовское утро меня нашли у порога каюты капитана О'Бриена, тщательно завернутым в старый, восьминедельной давности номер «Пэнча». Никто из команды и офицерского состава не признал себя отцом, а так как на судне не оказалось ни одной женщины, которой можно было бы инкриминировать мое рождение, дело приняло серьезный оборот. Пытаясь решить эту загадку, кое-кто говорил, что тут все же не обошлось без женщины, о существовании которой никто не подозревал; эта женщина, произведя меня на свет и подкинув на порог каюты капитана О'Бриена, тотчас никем не замеченная бросилась в море, где и утонула. Почему ей надо было так поступать, никто объяснить не мог.
Как бы то ни было, я лежал на пороге каюты капитана и требовал внимания. После короткой дискуссии меня напоили молоком с ромом; пеленками мне служили разные газеты; самую большую радость доставлял мне «Тайме», в котором, как вы знаете, содержится много здорового британского юмора. Каждое воскресенье после богослужения мне позволяли хватать палец старшего штурмана, запихивать его в рот и воображать, что это соска.
Мирно и безмятежно протекали дни моей ранней юности. Казалось, всегда будет так продолжаться. Плавание проходило в благоприятных условиях, и мы благополучно обогнули мыс Горн. Здесь, когда дул сильный юго-западный ветер, я был наречен именем Джон. Фамилию Смит получил я на два дня позже, после того как капитан и англиканский пастор отец Браун поспорили о том, хватит ли новорожденному в случае смерти для входа в царствие небесное одного имени или потребуется еще и фамилия.
Капитан полагал, что британский гражданин обязан иметь фамилию, в противном случае он теряет возможность быть избранным в палату лордов, платить налоги, подвергаться казни и лишается других гражданских прав. Следовательно, он неполноценный человек, и вряд ли господь бог станет на другую точку зрения, ибо справедливость его безгранична.
Отец Браун утверждал, что большинство выдающихся британских граждан вообще не имеет фамилии; важно знать происхождение человека. Как пример он привел принца Уэльского. На это капитан ответил ему, что принц Уэльский родился не в Уэльсе, а в Букингэмском дворце, а этот дворец принадлежит не Букингэму, а английскому королю. Тогда, может быть, принц Уэльский Уэльс получил от своего отца? Опять-таки нет: это графство приобрел в тысяча сто семьдесят четвертом году Генрих IV, истребив при этом несколько тысяч мужчин, женщин и детей школьного возраста.
– Итак, вы утверждаете, сэр, – воскликнул отец Браун, – что все великие мужи Англии носят свои фамилии не по праву и заслуги их перед Британской империей – нуль?
– О нет, – ответил так же пылко капитан О'Бриен, – не все. Исключение составляет Вильгельм I, завоевавший Англию.
Спор продолжался еще некоторое время. Только когда южный берег Огненной Земли остался за кормой «Левиафана», стороны пришли к соглашению и всеобщим, равным и тайным голосованием было решено дать мне фамилию Смит, происхождение которой в исторической литературе не дискутировалось.
Джон Смит благополучно прибыл в Саутгемптон в возрасте двух месяцев и семнадцати дней и был там передан в надлежащее учреждение, потому что по существующим законам сироты, если они не умерли с голоду, должны питаться за счет государства.
Хотя я был еще очень молод, все же мне казалось, что будущность моя теперь обеспечена. Но я радовался преждевременно. Саутгемптон – очень бедный город: он живет на доходы от доков, фрахта за хлопок, кофе, чай, сырые кожи, пряности и налоговых поступлений от городских жителей. Содержание сироты грозило внести расстройство в городской бюджет. Пришлось вмешаться в дело юристам.
До этого времени я был невысокого мнения о юристах. Мне казалось, что они звезд с неба не хватают. Однако вскоре я убедился в обратном. Мистер Джемс Грендль, который взялся за мое дело, уже через несколько дней обнаружил одно достойное внимания обстоятельство.
– Несомненно, сироты должны содержаться на средства государства, – сказал мистер Грендль на заседании муниципального совета, назидательно подняв палец. – Я не собираюсь этого отрицать; британские законы священны, необходимо их строго придерживаться. И вот как раз на примере Джона Смита мы можем убедиться, как легко было бы совершить беззаконие, если бы, к счастью, дело не попало в руки опытного юриста. Ничего не стоит объявить Джона Смита сиротой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99