– Ничего удивительнее в жизни не видал.
– Это что, сарказм? – спросил Т.С. Давстон.
Я подумал над его вопросом.
– Возможно, – сказал я. – Но как она работает? Там что, моторчик внутри? Или, как было бы правомерно предположить, это работа неких демонических сил?
Т.С. Давстон перегнулся через меня и забрал мою бутылку.
– Тебе, похоже, уже хватит, – заметил он.
Я покачал головой.
– Нет, выпивка здесь ни при чем. Хотя, может быть, это та таблетка, которую я съел на завтрак.
– Ну, это можно простить. В конце концов, на дворе шестидесятые годы.
– Ну так как, все-таки, она работает? Она же нарушает закон тяготения.
– Вот и Норман так сначала думал. К сожалению, не нарушает. А работает она благодаря инерции и этому легкому движению кистью.
– Как и многое другое, – заметил я. – Или, по крайней мере, то единственное, что приходит в голову. Так для чего она? Или ни для чего?
– Должна быть для чего-то. – Т.С. Давстон положил эту штуку на ладонь. – Все должно быть для чего-то. К примеру, ты можешь с ней показывать фокусы.
– Я как раз не могу.
– Ну ладно. Я имел в виду, что ямогу с ней показывать фокусы.
И Т.С. Давстон продемонстрировал это. Он снова послал свою штуку вниз, но на этот раз дал ей проскользнуть по земли и только потом дернул ее кверху.
– Это я называю «выгуляй собаку».
Я похлопал в ладоши.
Потом он показал еще один фокус, на этот раз совершая какие-то сложные манипуляции с веревкой.
– А этот называется «укачай малыша».
Я снова захлопал в ладоши.
Т.С. Давстон показал весь свой репертуар. Он дал название каждому фокусу. Там были «отшлепай макаку», «пощекочи письку», «расчеши бороду» и даже «выпей чаю с пастором». Последний потребовал таких сложных телодвижений, что у Т.С. Давстона даже пот на лбу выступил.
– Слушай, знаешь, что ты сейчас держишь в руках? – спросил я, когда он, наконец, закончил.
– Пока нет. И что же?
– Две деревяшки на конце веревочки. Выбрось эту дурь, пока кто-нибудь тебя с ней не увидел.
Но кое– кто ужеувидел его. Если точнее, все, кто работал на плантации в этот момент, его видели. Они все остановились, и глазели на него и, к моему удивлению, тоже аплодировали.
Т.С. Давстон уставился на столь тепло принимающую его аудиторию, а я уставился на Т.С. Давстона. Он не давал им разрешения бросить работу, и я подозревал, что он сейчас прикажет мне пристрелить парочку тех, что постарше, в назидание остальным.
Не приказал. Потому что вдруг все работницы упали перед ним на колени. Они кланялись Т.С. Давстону.
– Йо-Йо, – закричала одна из них. И вдруг закричали все остальные:
– Йо-Йо!
– Что они делают? – спросил Т.С. Давстон.
Я изумленно потряс головой.
– Они поклоняются тебе. Они думают, что ты – Йо-Йо.
– А кто такой, во имя «Золота Виргинии», этот Йо-Йо?
– А! – сказал я. – Ты не знаешь про Йо-Йо, потому что ты не ходил в школу св. Аргентия, как я. Снаружи мексиканцы, может, и католики, но они также поклоняются своим Старым богам. Один из них – Йо-Йо. Он как-то там облажался, на небесах, и его послали на землю. Здесь он отличился, поработав среди крестьян, и снова взошел на небо. А там опять облажался, и его снова отослали вниз, а здесь он…
– Совершил много добрых дел, и снова вернулся на небо.
– Вот-вот. Снова вверх, и снова вниз, и снова вверх. Точно так, как твоя вниз-и-вверх-и-внизка.
Т.С. Давстон улыбнулся – почти как Господь Бог.
– Точно так, как мое йо-йо, ты хотел сказать.
Жатва в том году была закончена вовремя. И Т.С. Давстону она не стоила ни гроша. Он приказал мне сходить к Норману с тючком табака. Я обменял его на сотню йо-йо, которые этот лавочник выточил на токарном станке меньше чем за час. Т.С. Давстон расплатился ими с работницами, и они ушли счастливые, унося эти священные реликвии в свои хижины, и всю дорогу почтительно кланялись и приглаживали челки. Или как там это называется у женщин. Может быть, челки и называется.
И так на свет явилась йо-йо-мания. Скоро она распространилась по всему городку, и Норман, если бы ему хватило прозорливости запатентовать эту штуку, мог бы сколотить состояние на их продаже.
А запатентовал йо-йо некий мистер Крэд, который продал патент одной из крупных фирм по производству игрушек за неизвестную сумму плюс выплаты роялти.
Только много лет спустя я узнал, что мистер Крэд и мистер Давстон – одно и то же лицо.
Йо– йо-мания явилась на свет и начала свое победное шествие. Происходило это по обычному сценарию: сегодня Брентфорд, завтра – весь мир. Конечно, были и проблемы. Архиепископ Кентерберийский осудил йо-йо как «пагубный языческий культ», и это безмерно способствовало увеличению продаж. Мэри Уайтхаус потребовала поднять вопрос о йо-йо в Парламенте, и вопрос былподнят. Член кабинета министров, выступая на лужайке перед Вестминстерским дворцом, заявил, что эти игрушки не наносят ни малейшего вреда здоровью, и репортеры засняли его дочь, играющую с йо-йо.
В желтой прессе, разумеется, появились неизбежные страшилки про смерти и самоубийства, вызванные йо-йо. Началась эпидемия «пальцевого синдрома йо-йо», вызванного слишком тугой петлей, пережимающей кровеносные сосуды, и миссис Уайтхаус снова бросилась к телефону с требованием размещать на упаковке соответствующее предупреждение министерства здравоохранения.
В свою очередь, тот же член кабинета министров снова появился на лужайке, в этот раз без дочери, которая, по всей видимости, была в больнице.
«БЕЗУМИЕ ЙО-ЙО», как теперь называли это бульварные газетенки, в конце концов умерло естественной смертью. Так оно обычно и случается. Мода приходит, мода уходит, и редко кто знает, почему. Если вообще кто-либо знает. Вот она есть – и вот, назавтра, ее уже нет.
А завтра принадлежит тем, кто способен его предвидеть.
Так что насчет Брентстока, спрашиваете вы.
Так вот – насчет Брентстока.
11
Если музыка – пища для любви, то я не знаю, что тогда сигара.
Нимрод Тумс
– Я собираюсь вернуть долги.
Так сказал Т.С. Давстон.
Мы сидели перед «Летящим лебедем». Был теплый поздний весенний вечер, и мне было невероятно тоскливо. Однако, заметьте, поскольку приближалось лето, в основной теме моей тоски начинали появляться нотки любви.
Солнце уже почти опустилось за газгольдер, и последние его лучи играли на кружках с пивом «Лардж», стоявших перед нами, и отражались в наших невинных голубых глазах.
– Вернуть долги? – переспросил я.
– Вернуть долги.
– Ну, не знаю, кому именно ты должен, но если мне – я рад, что ты вспомнил об этом.
– Не тебе, – сказал Т.С. Давстон. – Городу. Я здесь родился, здесь вырос, и теперь хочу расплатиться за все, что получил у родины.
– Мне нравятся жители Брентфорда, за редким исключением, – заметил я. – Не думаю, что стоит так злиться на них, и называть «уродинами».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
– Это что, сарказм? – спросил Т.С. Давстон.
Я подумал над его вопросом.
– Возможно, – сказал я. – Но как она работает? Там что, моторчик внутри? Или, как было бы правомерно предположить, это работа неких демонических сил?
Т.С. Давстон перегнулся через меня и забрал мою бутылку.
– Тебе, похоже, уже хватит, – заметил он.
Я покачал головой.
– Нет, выпивка здесь ни при чем. Хотя, может быть, это та таблетка, которую я съел на завтрак.
– Ну, это можно простить. В конце концов, на дворе шестидесятые годы.
– Ну так как, все-таки, она работает? Она же нарушает закон тяготения.
– Вот и Норман так сначала думал. К сожалению, не нарушает. А работает она благодаря инерции и этому легкому движению кистью.
– Как и многое другое, – заметил я. – Или, по крайней мере, то единственное, что приходит в голову. Так для чего она? Или ни для чего?
– Должна быть для чего-то. – Т.С. Давстон положил эту штуку на ладонь. – Все должно быть для чего-то. К примеру, ты можешь с ней показывать фокусы.
– Я как раз не могу.
– Ну ладно. Я имел в виду, что ямогу с ней показывать фокусы.
И Т.С. Давстон продемонстрировал это. Он снова послал свою штуку вниз, но на этот раз дал ей проскользнуть по земли и только потом дернул ее кверху.
– Это я называю «выгуляй собаку».
Я похлопал в ладоши.
Потом он показал еще один фокус, на этот раз совершая какие-то сложные манипуляции с веревкой.
– А этот называется «укачай малыша».
Я снова захлопал в ладоши.
Т.С. Давстон показал весь свой репертуар. Он дал название каждому фокусу. Там были «отшлепай макаку», «пощекочи письку», «расчеши бороду» и даже «выпей чаю с пастором». Последний потребовал таких сложных телодвижений, что у Т.С. Давстона даже пот на лбу выступил.
– Слушай, знаешь, что ты сейчас держишь в руках? – спросил я, когда он, наконец, закончил.
– Пока нет. И что же?
– Две деревяшки на конце веревочки. Выбрось эту дурь, пока кто-нибудь тебя с ней не увидел.
Но кое– кто ужеувидел его. Если точнее, все, кто работал на плантации в этот момент, его видели. Они все остановились, и глазели на него и, к моему удивлению, тоже аплодировали.
Т.С. Давстон уставился на столь тепло принимающую его аудиторию, а я уставился на Т.С. Давстона. Он не давал им разрешения бросить работу, и я подозревал, что он сейчас прикажет мне пристрелить парочку тех, что постарше, в назидание остальным.
Не приказал. Потому что вдруг все работницы упали перед ним на колени. Они кланялись Т.С. Давстону.
– Йо-Йо, – закричала одна из них. И вдруг закричали все остальные:
– Йо-Йо!
– Что они делают? – спросил Т.С. Давстон.
Я изумленно потряс головой.
– Они поклоняются тебе. Они думают, что ты – Йо-Йо.
– А кто такой, во имя «Золота Виргинии», этот Йо-Йо?
– А! – сказал я. – Ты не знаешь про Йо-Йо, потому что ты не ходил в школу св. Аргентия, как я. Снаружи мексиканцы, может, и католики, но они также поклоняются своим Старым богам. Один из них – Йо-Йо. Он как-то там облажался, на небесах, и его послали на землю. Здесь он отличился, поработав среди крестьян, и снова взошел на небо. А там опять облажался, и его снова отослали вниз, а здесь он…
– Совершил много добрых дел, и снова вернулся на небо.
– Вот-вот. Снова вверх, и снова вниз, и снова вверх. Точно так, как твоя вниз-и-вверх-и-внизка.
Т.С. Давстон улыбнулся – почти как Господь Бог.
– Точно так, как мое йо-йо, ты хотел сказать.
Жатва в том году была закончена вовремя. И Т.С. Давстону она не стоила ни гроша. Он приказал мне сходить к Норману с тючком табака. Я обменял его на сотню йо-йо, которые этот лавочник выточил на токарном станке меньше чем за час. Т.С. Давстон расплатился ими с работницами, и они ушли счастливые, унося эти священные реликвии в свои хижины, и всю дорогу почтительно кланялись и приглаживали челки. Или как там это называется у женщин. Может быть, челки и называется.
И так на свет явилась йо-йо-мания. Скоро она распространилась по всему городку, и Норман, если бы ему хватило прозорливости запатентовать эту штуку, мог бы сколотить состояние на их продаже.
А запатентовал йо-йо некий мистер Крэд, который продал патент одной из крупных фирм по производству игрушек за неизвестную сумму плюс выплаты роялти.
Только много лет спустя я узнал, что мистер Крэд и мистер Давстон – одно и то же лицо.
Йо– йо-мания явилась на свет и начала свое победное шествие. Происходило это по обычному сценарию: сегодня Брентфорд, завтра – весь мир. Конечно, были и проблемы. Архиепископ Кентерберийский осудил йо-йо как «пагубный языческий культ», и это безмерно способствовало увеличению продаж. Мэри Уайтхаус потребовала поднять вопрос о йо-йо в Парламенте, и вопрос былподнят. Член кабинета министров, выступая на лужайке перед Вестминстерским дворцом, заявил, что эти игрушки не наносят ни малейшего вреда здоровью, и репортеры засняли его дочь, играющую с йо-йо.
В желтой прессе, разумеется, появились неизбежные страшилки про смерти и самоубийства, вызванные йо-йо. Началась эпидемия «пальцевого синдрома йо-йо», вызванного слишком тугой петлей, пережимающей кровеносные сосуды, и миссис Уайтхаус снова бросилась к телефону с требованием размещать на упаковке соответствующее предупреждение министерства здравоохранения.
В свою очередь, тот же член кабинета министров снова появился на лужайке, в этот раз без дочери, которая, по всей видимости, была в больнице.
«БЕЗУМИЕ ЙО-ЙО», как теперь называли это бульварные газетенки, в конце концов умерло естественной смертью. Так оно обычно и случается. Мода приходит, мода уходит, и редко кто знает, почему. Если вообще кто-либо знает. Вот она есть – и вот, назавтра, ее уже нет.
А завтра принадлежит тем, кто способен его предвидеть.
Так что насчет Брентстока, спрашиваете вы.
Так вот – насчет Брентстока.
11
Если музыка – пища для любви, то я не знаю, что тогда сигара.
Нимрод Тумс
– Я собираюсь вернуть долги.
Так сказал Т.С. Давстон.
Мы сидели перед «Летящим лебедем». Был теплый поздний весенний вечер, и мне было невероятно тоскливо. Однако, заметьте, поскольку приближалось лето, в основной теме моей тоски начинали появляться нотки любви.
Солнце уже почти опустилось за газгольдер, и последние его лучи играли на кружках с пивом «Лардж», стоявших перед нами, и отражались в наших невинных голубых глазах.
– Вернуть долги? – переспросил я.
– Вернуть долги.
– Ну, не знаю, кому именно ты должен, но если мне – я рад, что ты вспомнил об этом.
– Не тебе, – сказал Т.С. Давстон. – Городу. Я здесь родился, здесь вырос, и теперь хочу расплатиться за все, что получил у родины.
– Мне нравятся жители Брентфорда, за редким исключением, – заметил я. – Не думаю, что стоит так злиться на них, и называть «уродинами».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69