Трудно было сказать, вызвано ли это изменение развитием их культуры, или же нет. Похоже было, будто каждый из них ушел в себя и теперь жил собственной жизнью, укрывшись от остальных за спокойным, непроницаемым лицом. Такой индивидуализм был для них нов; он заметно отличался от того чувства общности, которое, казалось, всегда было неотъемлемой частью экзотов, которых Хэл знал – от Падмы, в его бытность Доналом, до Уолтера, наставника Хэла Мэйна.
– Через несколько минут мы будем у ворот, – сказала Аманда, прервав ход его мыслей; и Хэл, посмотрев вперед, увидел высокую деревянную ограду, построенную явно недавно. Дорога, по которой они шли, упиралась в широкие ворота той же высоты, что и ограда.
– Объясняться с охранниками буду я, – предупредила Аманда. – Ты – мой старший брат-недоумок; я хочу сказать, ты и впрямь слегка тугодум. Постарайся выглядеть соответствующе.
Хэл послушно опустил плечи, придал липу безвольное выражение и слегка приоткрыл рот. У ворот, разумеется, скопилась пробка; собравшиеся люди стояли близко друг к другу, негромко переговариваясь, – точно как же, как и раньше, на дороге. Хэл подумал, что так и должно было быть. Людей, которых он видел перед собой, с детства приучали никогда не повышать голос и разговаривать исключительно спокойным тоном. Несмотря на их нынешнее положение, эта привычка продолжала сказываться.
И все же, подумал Хэл, наблюдавший за ними из-под своей маски – ничего не выражающего липа с отвисшей челюстью, здесь было нечто большее, чем воспитание, полученное в детстве. Какое-то молчаливое противостояние проверявшим их людям в форме. Это молчание вовсе не было вызвано страхом – а силой, которой оккупанты не имели и даже не понимали, что она существует.
В то же самое время Хэл осознавал, что что-то происходит с ним самим, и только с ним. И это что-то не имело ничего общего с тем, что, как ему представлялось, он наблюдает в окружающих его людях. Совершенно ничего общего – или, может быть, все же нечто общее здесь было?
Было любопытным ощущать себя, как некогда однажды в прошлом, частью точно такой же сцены. Он не мог бы сказать почему; но чувствовалось что-то средневековое в этой деревянной ограде и деревянных воротах, в скоплении людей в грубой и некрасивой одежде, ожидающих пока охрана пропустит их внутрь. У него мелькнуло ощущение, что он – где-то, когда-то – уже пережил такое же. Может быть, не он, но кто-то очень похожий на него, почти точно так же стоял в толпе и ждал.
Охранники, подумал Хэл, сосредоточившись на них, чтобы вернуть мысли в нормальное русло, и впрямь неважные солдаты – если таковые типичны для местных гарнизонов. На них была достаточно аккуратная черная форма, энергетические пистолеты на поясе, дубинки – также на поясе или под подмышкой, но настоящими солдатами они все же не были.
Хэл Мэйн никогда не видел настоящих солдат за несением службы. Солдат – а не полуполицейских, вроде Милиции, против которой отряд Рух боролся на Гармонии. Но Донала Грима с юности обучали иметь дело с войсками и предвидеть, что его жизнь может зависеть от его способности с первого взгляда оценить их качество.
Это глаза Донала сказали Хэлу, что те восемь человек, которых он увидел на посту у ворот, были не только бесполезны, но их и невозможно было бы обучить чему-нибудь большему, кроме того, чем они сейчас занимались – издевательствам над безоружными.
Несмотря на свое оружие, они обратятся в бегство в случае любого серьезного бунта – даже бунта экзотов. Любой другой народ давным-давно восстал бы против таких слабосильных угнетателей.
Наконец они с Амандой достигли ворот, оказавшись в первых рядах ожидавших. Хэл сосредоточился на том, чтобы выглядеть настолько безобидно, насколько это было возможно при его росте и внешности.
– Откройте, – приказал человек в форме, стоявший перед ними. Он определенно принадлежал к одному из квакерских миров. После своего пребывания на Гармонии Хэл научился распознавать их в любом обличье, – хотя манера поведения этого не только была явно иной, чем у тех людей, кого Хэл встречал в окружении Рух, но и совершенно не шла к его нынешней форме. Охранник достаточно тщательно просмотрел содержимое обоих их мешков.
– Все в порядке. Проходите внутрь. Домашний адрес?
– Шестнадцать, тридцать шесть, семь. Счастливый Переулок, – ответила Аманда. – Нижняя квартира.
Охранник повторил адрес в прицепленный на запястье диктофон и повернулся к двумя женщинам с мешками, стоявшим позади. Хэл с Амандой могли идти дальше.
– Что это за адрес? – спросил Хэл, как только они, войдя в город, оказались достаточно далеко от других, чтобы не быть ими услышанными.
– Это дом трех братьев, ни один из которых не похож на тебя, – ответила Аманда.
– Я хочу сказать, почему он спросил о этом?
– Они проводят проверку, чтобы узнать, вернулись ушедшие утром из города в тот же вечер домой к комендантскому часу.
– Но что произойдет, когда они обнаружат, что нас по этому адресу даже не знают?
– Проверяющий решит, что охранник у ворот переставил цифры – или допустил в адресе еще какую-нибудь ошибку. А потом забудет об этом. Их тревожат не те, кто приходит в город, а те, кто уходят из него.
– Понятно, – кивнул Хэл. – А в таком случае куда мы направляемся?
– В каждом городе есть несколько участников сопротивления из числа ключевых фигур, – ответила Аманда. – Мы идем к одной из них, по имени Ниер. Она живет со своей матерью, и у них квартирует военный. Он – сержант, который предпочитает ночные наряды, так что обычно после заката его не бывает. В комнату, которую он занимает, они могут пустить нас переночевать; кроме того, Ниер вроде как подружилась с этим сержантом, и это дает им некоторые поблажки, в частности ежедневную проверку у них не делают.
– Она живет где-нибудь поблизости от Счастливого переулка? – поинтересовался Хэл. Аманда рассмеялась.
– На другом конце города, – ответила она. – Пошли.
Улицы Порфина были в хорошем состоянии. Аманда с Хэлом оказались в старой части города среди высоких зданий, с отделанными белым камнем фасадами. Их попутчики разошлись в разные стороны, и через некоторое время люди в балахонах из мешковины вообще стали попадаться довольно редко. Однако встречалось довольно много солдат в форме – похоже, свободных от службы, – которые или расхаживали по улицам, или входили и выходили из зданий, которые, как подумалось Хэлу, могли быть или ресторанами, или питейными заведениями. Аманда заметила, как Хэл наблюдает за явно нетрезвым солдатом.
– Алкоголь – это единственный дозволенный интоксикант причем даже для военных, – сказала она. – Вероятно, из-за трудностей, связанных с его запретом. Брожением можно почти из любых овощей получить напиток, в котором есть хотя бы немного алкоголя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– Через несколько минут мы будем у ворот, – сказала Аманда, прервав ход его мыслей; и Хэл, посмотрев вперед, увидел высокую деревянную ограду, построенную явно недавно. Дорога, по которой они шли, упиралась в широкие ворота той же высоты, что и ограда.
– Объясняться с охранниками буду я, – предупредила Аманда. – Ты – мой старший брат-недоумок; я хочу сказать, ты и впрямь слегка тугодум. Постарайся выглядеть соответствующе.
Хэл послушно опустил плечи, придал липу безвольное выражение и слегка приоткрыл рот. У ворот, разумеется, скопилась пробка; собравшиеся люди стояли близко друг к другу, негромко переговариваясь, – точно как же, как и раньше, на дороге. Хэл подумал, что так и должно было быть. Людей, которых он видел перед собой, с детства приучали никогда не повышать голос и разговаривать исключительно спокойным тоном. Несмотря на их нынешнее положение, эта привычка продолжала сказываться.
И все же, подумал Хэл, наблюдавший за ними из-под своей маски – ничего не выражающего липа с отвисшей челюстью, здесь было нечто большее, чем воспитание, полученное в детстве. Какое-то молчаливое противостояние проверявшим их людям в форме. Это молчание вовсе не было вызвано страхом – а силой, которой оккупанты не имели и даже не понимали, что она существует.
В то же самое время Хэл осознавал, что что-то происходит с ним самим, и только с ним. И это что-то не имело ничего общего с тем, что, как ему представлялось, он наблюдает в окружающих его людях. Совершенно ничего общего – или, может быть, все же нечто общее здесь было?
Было любопытным ощущать себя, как некогда однажды в прошлом, частью точно такой же сцены. Он не мог бы сказать почему; но чувствовалось что-то средневековое в этой деревянной ограде и деревянных воротах, в скоплении людей в грубой и некрасивой одежде, ожидающих пока охрана пропустит их внутрь. У него мелькнуло ощущение, что он – где-то, когда-то – уже пережил такое же. Может быть, не он, но кто-то очень похожий на него, почти точно так же стоял в толпе и ждал.
Охранники, подумал Хэл, сосредоточившись на них, чтобы вернуть мысли в нормальное русло, и впрямь неважные солдаты – если таковые типичны для местных гарнизонов. На них была достаточно аккуратная черная форма, энергетические пистолеты на поясе, дубинки – также на поясе или под подмышкой, но настоящими солдатами они все же не были.
Хэл Мэйн никогда не видел настоящих солдат за несением службы. Солдат – а не полуполицейских, вроде Милиции, против которой отряд Рух боролся на Гармонии. Но Донала Грима с юности обучали иметь дело с войсками и предвидеть, что его жизнь может зависеть от его способности с первого взгляда оценить их качество.
Это глаза Донала сказали Хэлу, что те восемь человек, которых он увидел на посту у ворот, были не только бесполезны, но их и невозможно было бы обучить чему-нибудь большему, кроме того, чем они сейчас занимались – издевательствам над безоружными.
Несмотря на свое оружие, они обратятся в бегство в случае любого серьезного бунта – даже бунта экзотов. Любой другой народ давным-давно восстал бы против таких слабосильных угнетателей.
Наконец они с Амандой достигли ворот, оказавшись в первых рядах ожидавших. Хэл сосредоточился на том, чтобы выглядеть настолько безобидно, насколько это было возможно при его росте и внешности.
– Откройте, – приказал человек в форме, стоявший перед ними. Он определенно принадлежал к одному из квакерских миров. После своего пребывания на Гармонии Хэл научился распознавать их в любом обличье, – хотя манера поведения этого не только была явно иной, чем у тех людей, кого Хэл встречал в окружении Рух, но и совершенно не шла к его нынешней форме. Охранник достаточно тщательно просмотрел содержимое обоих их мешков.
– Все в порядке. Проходите внутрь. Домашний адрес?
– Шестнадцать, тридцать шесть, семь. Счастливый Переулок, – ответила Аманда. – Нижняя квартира.
Охранник повторил адрес в прицепленный на запястье диктофон и повернулся к двумя женщинам с мешками, стоявшим позади. Хэл с Амандой могли идти дальше.
– Что это за адрес? – спросил Хэл, как только они, войдя в город, оказались достаточно далеко от других, чтобы не быть ими услышанными.
– Это дом трех братьев, ни один из которых не похож на тебя, – ответила Аманда.
– Я хочу сказать, почему он спросил о этом?
– Они проводят проверку, чтобы узнать, вернулись ушедшие утром из города в тот же вечер домой к комендантскому часу.
– Но что произойдет, когда они обнаружат, что нас по этому адресу даже не знают?
– Проверяющий решит, что охранник у ворот переставил цифры – или допустил в адресе еще какую-нибудь ошибку. А потом забудет об этом. Их тревожат не те, кто приходит в город, а те, кто уходят из него.
– Понятно, – кивнул Хэл. – А в таком случае куда мы направляемся?
– В каждом городе есть несколько участников сопротивления из числа ключевых фигур, – ответила Аманда. – Мы идем к одной из них, по имени Ниер. Она живет со своей матерью, и у них квартирует военный. Он – сержант, который предпочитает ночные наряды, так что обычно после заката его не бывает. В комнату, которую он занимает, они могут пустить нас переночевать; кроме того, Ниер вроде как подружилась с этим сержантом, и это дает им некоторые поблажки, в частности ежедневную проверку у них не делают.
– Она живет где-нибудь поблизости от Счастливого переулка? – поинтересовался Хэл. Аманда рассмеялась.
– На другом конце города, – ответила она. – Пошли.
Улицы Порфина были в хорошем состоянии. Аманда с Хэлом оказались в старой части города среди высоких зданий, с отделанными белым камнем фасадами. Их попутчики разошлись в разные стороны, и через некоторое время люди в балахонах из мешковины вообще стали попадаться довольно редко. Однако встречалось довольно много солдат в форме – похоже, свободных от службы, – которые или расхаживали по улицам, или входили и выходили из зданий, которые, как подумалось Хэлу, могли быть или ресторанами, или питейными заведениями. Аманда заметила, как Хэл наблюдает за явно нетрезвым солдатом.
– Алкоголь – это единственный дозволенный интоксикант причем даже для военных, – сказала она. – Вероятно, из-за трудностей, связанных с его запретом. Брожением можно почти из любых овощей получить напиток, в котором есть хотя бы немного алкоголя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102