- Ничего не знаем, без ошейника бегал, - говорят. Потом видят, я чуть не реву. - Ладно уж, - говорят, - забирай. Но смотри, ещё раз без ошейника увидим - не отдадим. Пойдёт на опыты или на мыло.
"Всё-таки у них есть сердце, - подумал я, - но какое-то железное, вроде механического насоса для перекачки крови".
Открыл я клетку, а Буран как прыгнет и давай лизать мне лицо. Казалось, так и говорил: "Ну и натерпелся, брат, я страху".
Дед Игнат научил Бурана возить огромные сани. Зимой купит поленьев на дровяном складе, впряжёт Бурана в сани, и тот тащит тяжёлую кладь к дому. Много раз мы с ребятами стелили в сани драный тулуп, и Буран катал нас по улице; мчал так, что полозья визжали и за санями крутились снежные спирали, а нас подбрасывало и мы утыкались носами в мягкие завитки тулупа. Но долго нас Буран не возил. Прокатит раза два, ложится на снег и высовывает язык - показывает, что устал. Но выпряжешь его - начинает носиться с другими собаками как угорелый, даже про еду и сон забывает. Или бежит к своему брату и борется с ним до вечера и не устаёт никогда.
Буран вообще не любил с нами играть. Когда был щенком, любил, а подрос - его стало тянуть к взрослым. Позовёт его мальчишка или девчонка, а он делает вид, что не слышит. А если и подойдёт, то нехотя, с сонными глазами и раз двадцать вздохнёт. Ребят постарше ещё слушался, а разных дошколят и не замечал.
Иногда на нашей улице случались стычки. Какой-нибудь мальчишка начнёт говорить со мной заносчиво и грубо, а то ещё и угрозы всякие сыпать. В такие минуты я не махал кулаками, а шёл к деду Игнату и прицеплял Бурану поводок. А потом прохаживался с ним разок-другой по нашей улице, и, ясное дело, заносчивый мальчишка сразу притихал. Частенько я проделывал этот трюк и без всякого повода, на всякий случай, просто чтоб никто не забывался.
По ночам деду не спалось, он ставил самовар и за чаем разговаривал с Бураном, рассказывая ему про свои дела. И Буран всегда его внимательно слушал. Наклонит голову набок и ловит каждое слово. Иногда бугорки на его лбу сходились и он вздыхал. Тогда дед гладил его:
- То-то, лохматина, всё понимаешь, я знаю.
Но если Буран фыркнет, дед закипал:
- Что, не веришь? Ещё спорить будешь со мной? - Потом отойдёт, кинет Бурану кусок сахару и рассказывает дальше.
Так и бормочет, пока бабка не уведёт собаку к себе на диван - она грела ноги в её шерсти, говорила: "От ревматизма помогает".
Несколько раз в год бабка чесала Бурана и из шерсти вязала мне варежки и носки. По Бурану бабка определяла погоду: уляжется пёс в углу назавтра жди холодов, крутится посреди комнаты - будет тепло.
- Он всё чувствует, - говорила бабка. - И, как человек, улыбается и плачет.
А у дяди Кости было две собаки: охотничий спаниель Снегур и овчарка Полкан, оба невероятные показушники: любили находиться в центре внимания, занять в комнате видное место, повертеться на глазах, похвастаться белоснежными зубами... На охоту дядя Костя не ходил (только собирался), и Снегур постоянно изнывал от безделья. Его тянуло на природу, а приходилось околачиваться во дворе.
На Снегура очень действовала погода. Серые, пасмурные дни нагоняли на него такую тоску, что он забивался под крыльцо и плаксиво повизгивал. Но зато в солнечные дни становился безудержно шумным: гонялся по двору за голубями, делал стойку на каждый звук, ко всем лез целоваться и не уставал возиться с Полканом.
Снегур никого не боялся: ни собак, ни кошек, ни лошадей, но только завидит у дворника шкуру медведя - забьётся под диван - ни за что не вытащишь! Вот такой был "охотник"!
Ещё щенком Снегур пристрастился слушать радио. Особенно передачи о животных: часами мог сидеть у репродуктора и слушать голоса птиц и зверей. Когда Снегур постарел, дядя Костя наконец собрался на охоту, но Снегура так и не оторвал от приёмника.
Один раз я всё-таки затащил Снегура в лес - хотел проверить его охотничьи инстинкты, но сколько ни рыскал по кустам, он так и не учуял ни одной птицы, а под конец и вообще завёл меня в глухомань. Я еле нашёл дорогу обратно.
Спаниель жил вместе с дядей Костей, а Полкан - на улице, в бочке. Дядя опрокинул большую бочку, набил её соломой, и конура у Полкана получилась что надо. Все собаки завидовали. Сторожить Полкану было нечего - дядя Костя не держал ни кур, ни уток, не разводил огород, и Полкан целыми днями грелся на солнце. Время от времени гонял мух или почёсывал у себя за ухом и зевал, показывая ослепительно-белые зубы. Кстати, в бочке у Полкана я два раза ночевал. Первый раз там спрятался, когда за что-то обиделся на родителей. А второй - в знак протеста, что мне не покупают собаку. Дважды меня искали сутками, и оба раза Полкан, молодчина, оставлял мне в миске еду, которую я, конечно, не ел, а он, естественно, обижался.
Когда Полкану исполнилось три года, у него было поразительное обоняние и чувство пространства. Однажды дядя Костя уехал в другой город, так Полкан прибежал к нему с оборванной цепью. Как нашёл дорогу - никто не знает. Но от постоянного безделья Полкан обленился, перестал различать запахи и вообще поглупел. К старости только и знал гоняться за своим хвостом да лаять когда вздумается, да ещё клянчить конфеты - ужасно к ним пристрастился.
Что эти псы любили - так это петь. Когда дядя Костя играл на гитаре, Полкан всегда высоко подвывал. Частенько и Снегур присоединялся и тянул приятным баритоном. Иногда так увлекались, что пели и после того, как дядя откладывал гитару. А стоило крикнуть "браво!" - начинали всё сначала, да ещё громче прежнего.
Однажды у нас тоже появилась собака - колли. Высокая, узкомордая, с пушистым хвостом, она была приблудная - вбежала в коридор и легла на наш коврик. Спокойно так прилегла, бесцеремонно, как у себя дома. Я стал её прогонять, "иди к хозяину", говорю, а она не уходит.
Мы назвали её "Рыжая умница", потому что у неё шерсть была ярко-рыжая, как у лисицы, и потому, что она оказалась послушной и ласковой. Умница прожила у нас целый месяц, и только мы к ней привыкли, как объявился её хозяин. Я очень скучал по Умнице. Мать говорила, купим другую, а мне казалось, никакая собака не заменит её.
Но всё-таки самой лучшей и самой умной собакой была Кисточка, которая жила в соседнем посёлке, у знакомой моей матери тёти Клавы. Кисточка была обыкновенной дворняжкой: маленькая, этакая замухрышка, чёрная, с закрученным баранкой хвостом и острой мордой. Но ведь главное у собаки не порода, а душа. Так вот, душа у Кисточки была совершенно необыкновенная. Не зря её называли "душевной собачонкой". Кисточка служила и сторожем, и нянькой, и смотрителем. По ночам она охраняла сад от набегов мальчишек, днём сидела около люльки соседского мальчишки. Если ребёнок спал, Кисточка смирно сидела рядом, но стоило ему пискнуть - начинала лаять и толкать коляску лапой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23