«Я прошу у тебя прощения за все, что в прошлом причинило тебе страдания, – будь то мои мысли, слова или действия. Даже за те случаи, когда я не собирался причинять тебе страданий, я прошу прощения. За все те слова, которые были сказаны по забывчивости или из страха. Из-за моей ограниченности, моего невежества. Я прошу у тебя прощения».
Не позволяйте своей недоброжелательности сковывать вас. Пусть ваше сердце откроется ей. Позвольте себе быть прощенным.
Позвольте себе быть освобожденным. Пусть поднимается ваша неудовлетворенность собой, ваш гнев – и пусть они уйдут. Пусть все это уйдет. Откройтесь для возможности быть прощенным.
«Я прошу у тебя прощения за все, что я сделал в прошлом и что причинило тебе страдания. За то, как я действовал, говорил и мыслил, я прошу у тебя прощения». Как это трудно – держать себя за пределами своего сердца.
Верните себя в свое сердце. Скажите себе: «Я прощаю тебя». Откройтесь для этого. Позвольте себе быть. Найдите в своем сердце место для самого себя.
«Я прощаю тебя».
Вся эта неприязнь – пусть она уйдет.
Откройтесь для прощения себя. Почувствуйте в себе пространство.
Скажите себе: «Я прощаю тебя».
Пусть в вас проникнут сияющие любовь и добро. Пусть ваше сердце откроется для вас. Пусть растет этот свет, эта забота о себе.
Прощение себя.
Наблюдайте за тем, как ваши мысли о презренности и страхе делают вас эгоистичными, не дают вам раз и навсегда отпустить этот сгусток.
Наблюдайте, как реализуется свобода самопрощения. Как вы можете держаться за эту боль еще мгновение?
Почувствуйте это место любви и войдите в него.
Позвольте себе быть сострадательным, заботливым, прощающим. Позвольте себе легко парить в открытом сердце понимания, всепрощения и умиротворенности.
Почувствуйте, как трудно любить себя. Почувствуйте страдание в сердцах тех, кто увяз в неведении. Простите им. Простите себе. Легко позвольте уйти той боли, которая таит в себе безбрежность вашей любви.
* * *
Обычно прощению мешает гордость и злоба. Когда возникает злоба, мы обычно окунаемся в нее. Мы теряем свое пространство. Мы отождествляемся со злобой и закрываемся вместо того, чтобы увидеть в ней продолжение своих привязанностей и неосуществленность старых желаний. Однако злоба может использоваться как объект исследования. Если вы позволяете этому состоянию сознания быть без осуждения и страха, вы даете возможность сердцу открыться, и тогда вы обнаруживаете, что любите не потому, что отделены и одиноки, а просто потому, что «влюблены» в другого человека. У вас с ним общее пространство любви. Вы делите бытие. За пределами моделей и страхов ума вы погружаетесь глубоко в сердце вещей.
В те годы, когда я преподавал медитацию, я открыл, что даже те, кто практиковали медитацию довольно долго, находили полезным включать в свою практику медитацию на прощении себя. Развивать в себе качества, которые выводят ум за пределы узкого круга концепций и образов, просто открывают нам, каковы на самом деле вещи. Те, кто практикуют эту медитацию хотя бы по пятнадцать минут в день, довольно скоро обнаруживают, что у них в сердце появилось больше места для них самих и для других.
Я замечал, что одни люди, работавшие с этой медитацией, находили в ней тепло и открытость. Для других она казалась сухой и механической. Вначале многие сомневались в том, есть ли у них вообще прощение в сердце. Иногда приходится работать довольно долго, прежде чем это незамеченное качество начнет проявляться. Ум может выдвигать различные «рациональные» препятствия для того, чтобы не допустить открытость сердца, утверждая, что прощение себя – это еще один побег. О этот беспощадный ум!
Пересматривая неоконченные дела с собой, болезненные затвердения в сердце, мы начинаем чувствовать боль, которая таится внутри. И тогда прощение становится состраданием. Если у нас есть сострадание, боль обращается в любовь. Все, что, как нам казалось, раньше разделяло нас, теперь сливается в Единое. Все есть мы сами. Никаких неоконченных дел.
ГЛАВА 8
ГОРЕ
Когда мне было семь лет, умер мой лучший друг. Я родился с систолическими шумами в сердце, с протекающим сердечным клапаном. Поэтому я быстро уставал и не мог участвовать в активных играх со сверстниками. У Эрика было малокровие. Когда мы встретились, мы сразу ощутили симпатию друг к другу. Мы очень сдружились и весело играли вместе. Такого товарища у меня еще не было. Эрик был моим первым настоящим другом.
Я помню, как мы с ним сидели на полу в его спальне в окружении игрушечных солдатиков и крепостей, собранных из детского конструктора, и я был так счастлив, как никогда до этого. Комната была залита светом. Мое сердце было широко открыто; мы любили друг друга. Мы едва ли могли дождаться, пока закончатся уроки, чтобы поиграть вместе. Затем однажды он не пришел в школу. После занятий я пробежал два квартала до его дома, где меня встретила мать Эрика, сказавшая, что он заболел и поэтому не может играть. Через две недели он умер. Я изнывал от горя, ничего не понимая. Я не мог в это поверить, сердился. Этого не может быть! У меня был один близкий друг, но где он теперь? С кем я теперь буду играть? Помочь мне не мог никто.
Мое горе и замешательство озадачивали учителей. Я не мог поверить, что его больше нет. В недоумении я еще раз пришел в дом, где жил Эрик, уселся на траве и ждал, пока он выйдет. Его мать выглянула из-за занавески, а затем скрылась. Я поднялся на крыльцо, и она встретила меня у двери. Не понимая моего горя, она сказала мне, что я не должен тосковать – «Эрик не умер, он просто переехал» – и что мне следует идти домой. В течение нескольких недель я был более одиноким, чем когда-либо до этого. Я чувствовал, что не могу доверять никому и ничему, даже самой жизни.
Шли годы, мой сердечный клапан стал работать нормально, и я встретил новых друзей и подруг. Я полностью забыл Эрика. И вот однажды, через тридцать лет, принимая участие в семинаре по смерти и умиранию, я услышал рассказ родителей, которые пережили большое горе. Я тогда подумал: «Как хорошо, что я никогда не терял близкого друга!» – и тут же комната Эрика, озаренная нашей детской дружбой, зажглась перед моим мысленным взором. Мне снова было семь лет. Я потерял тогда самую большую радость в своей жизни.
Еще ребенком я часто чувствовал в сердце страдания других. Мне не хотелось жить в таком многострадальном мире. Я не мог оставаться открытым к страданиям, которые я видел среди людей и в себе самом. Прежде чем мое сердце снова стало ранимым, прошло много лет. Горе вынуждало меня открыться, но я не знал тогда, что делать со страданиями.
Теперь, когда я снова думаю о том времени, на глазах появляются слезы, я по-прежнему чувствую Эрика в своем семилетнем сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Не позволяйте своей недоброжелательности сковывать вас. Пусть ваше сердце откроется ей. Позвольте себе быть прощенным.
Позвольте себе быть освобожденным. Пусть поднимается ваша неудовлетворенность собой, ваш гнев – и пусть они уйдут. Пусть все это уйдет. Откройтесь для возможности быть прощенным.
«Я прошу у тебя прощения за все, что я сделал в прошлом и что причинило тебе страдания. За то, как я действовал, говорил и мыслил, я прошу у тебя прощения». Как это трудно – держать себя за пределами своего сердца.
Верните себя в свое сердце. Скажите себе: «Я прощаю тебя». Откройтесь для этого. Позвольте себе быть. Найдите в своем сердце место для самого себя.
«Я прощаю тебя».
Вся эта неприязнь – пусть она уйдет.
Откройтесь для прощения себя. Почувствуйте в себе пространство.
Скажите себе: «Я прощаю тебя».
Пусть в вас проникнут сияющие любовь и добро. Пусть ваше сердце откроется для вас. Пусть растет этот свет, эта забота о себе.
Прощение себя.
Наблюдайте за тем, как ваши мысли о презренности и страхе делают вас эгоистичными, не дают вам раз и навсегда отпустить этот сгусток.
Наблюдайте, как реализуется свобода самопрощения. Как вы можете держаться за эту боль еще мгновение?
Почувствуйте это место любви и войдите в него.
Позвольте себе быть сострадательным, заботливым, прощающим. Позвольте себе легко парить в открытом сердце понимания, всепрощения и умиротворенности.
Почувствуйте, как трудно любить себя. Почувствуйте страдание в сердцах тех, кто увяз в неведении. Простите им. Простите себе. Легко позвольте уйти той боли, которая таит в себе безбрежность вашей любви.
* * *
Обычно прощению мешает гордость и злоба. Когда возникает злоба, мы обычно окунаемся в нее. Мы теряем свое пространство. Мы отождествляемся со злобой и закрываемся вместо того, чтобы увидеть в ней продолжение своих привязанностей и неосуществленность старых желаний. Однако злоба может использоваться как объект исследования. Если вы позволяете этому состоянию сознания быть без осуждения и страха, вы даете возможность сердцу открыться, и тогда вы обнаруживаете, что любите не потому, что отделены и одиноки, а просто потому, что «влюблены» в другого человека. У вас с ним общее пространство любви. Вы делите бытие. За пределами моделей и страхов ума вы погружаетесь глубоко в сердце вещей.
В те годы, когда я преподавал медитацию, я открыл, что даже те, кто практиковали медитацию довольно долго, находили полезным включать в свою практику медитацию на прощении себя. Развивать в себе качества, которые выводят ум за пределы узкого круга концепций и образов, просто открывают нам, каковы на самом деле вещи. Те, кто практикуют эту медитацию хотя бы по пятнадцать минут в день, довольно скоро обнаруживают, что у них в сердце появилось больше места для них самих и для других.
Я замечал, что одни люди, работавшие с этой медитацией, находили в ней тепло и открытость. Для других она казалась сухой и механической. Вначале многие сомневались в том, есть ли у них вообще прощение в сердце. Иногда приходится работать довольно долго, прежде чем это незамеченное качество начнет проявляться. Ум может выдвигать различные «рациональные» препятствия для того, чтобы не допустить открытость сердца, утверждая, что прощение себя – это еще один побег. О этот беспощадный ум!
Пересматривая неоконченные дела с собой, болезненные затвердения в сердце, мы начинаем чувствовать боль, которая таится внутри. И тогда прощение становится состраданием. Если у нас есть сострадание, боль обращается в любовь. Все, что, как нам казалось, раньше разделяло нас, теперь сливается в Единое. Все есть мы сами. Никаких неоконченных дел.
ГЛАВА 8
ГОРЕ
Когда мне было семь лет, умер мой лучший друг. Я родился с систолическими шумами в сердце, с протекающим сердечным клапаном. Поэтому я быстро уставал и не мог участвовать в активных играх со сверстниками. У Эрика было малокровие. Когда мы встретились, мы сразу ощутили симпатию друг к другу. Мы очень сдружились и весело играли вместе. Такого товарища у меня еще не было. Эрик был моим первым настоящим другом.
Я помню, как мы с ним сидели на полу в его спальне в окружении игрушечных солдатиков и крепостей, собранных из детского конструктора, и я был так счастлив, как никогда до этого. Комната была залита светом. Мое сердце было широко открыто; мы любили друг друга. Мы едва ли могли дождаться, пока закончатся уроки, чтобы поиграть вместе. Затем однажды он не пришел в школу. После занятий я пробежал два квартала до его дома, где меня встретила мать Эрика, сказавшая, что он заболел и поэтому не может играть. Через две недели он умер. Я изнывал от горя, ничего не понимая. Я не мог в это поверить, сердился. Этого не может быть! У меня был один близкий друг, но где он теперь? С кем я теперь буду играть? Помочь мне не мог никто.
Мое горе и замешательство озадачивали учителей. Я не мог поверить, что его больше нет. В недоумении я еще раз пришел в дом, где жил Эрик, уселся на траве и ждал, пока он выйдет. Его мать выглянула из-за занавески, а затем скрылась. Я поднялся на крыльцо, и она встретила меня у двери. Не понимая моего горя, она сказала мне, что я не должен тосковать – «Эрик не умер, он просто переехал» – и что мне следует идти домой. В течение нескольких недель я был более одиноким, чем когда-либо до этого. Я чувствовал, что не могу доверять никому и ничему, даже самой жизни.
Шли годы, мой сердечный клапан стал работать нормально, и я встретил новых друзей и подруг. Я полностью забыл Эрика. И вот однажды, через тридцать лет, принимая участие в семинаре по смерти и умиранию, я услышал рассказ родителей, которые пережили большое горе. Я тогда подумал: «Как хорошо, что я никогда не терял близкого друга!» – и тут же комната Эрика, озаренная нашей детской дружбой, зажглась перед моим мысленным взором. Мне снова было семь лет. Я потерял тогда самую большую радость в своей жизни.
Еще ребенком я часто чувствовал в сердце страдания других. Мне не хотелось жить в таком многострадальном мире. Я не мог оставаться открытым к страданиям, которые я видел среди людей и в себе самом. Прежде чем мое сердце снова стало ранимым, прошло много лет. Горе вынуждало меня открыться, но я не знал тогда, что делать со страданиями.
Теперь, когда я снова думаю о том времени, на глазах появляются слезы, я по-прежнему чувствую Эрика в своем семилетнем сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98