– Довольно, мадам, я уже знаю...
– Короче, – сказала принцесса, – ты – Светловолосый Ху, Помощник и Хранитель, Князь Третьей Истины, Возлюбленный Небожителей, скрытый в человеческой плоти, человеческой забывчивости и в совершенно нечеловеческой холодности. Но вскоре сила амриты возвратит твоим мыслям неиссякаемую живость, и свора воспоминаний вот-вот загонит зайца твоей бесценной славы.
– Хорошо сказано, мадам. Сказано с прекрасным чувством стиля. И хочу также заметить, что, хотя лучшие стилисты обычно забывают об этом ингредиенте, сказанное не лишено смысла... Однако вы намекаете на мои рыжие волосы, но ведь заяц моей бесценной славы, о котором вы также упоминаете, это не волосы, а – если продолжить игру в метафоры – животное. Вкратце, вы утверждаете (по-восточному живописно), что я снова и снова буду припоминать нечто, о чем я позабыл. Но что это, мадам, что, как вы с такой уверенностью ожидаете, я вспомню?
– Мой князь, acme моего счастья, ты вспомнишь ту любовь, что была между нами в пору младенчества сего мира, когда ты не отвращал от меня вдохновляющих взглядов, исполненных нежной страсти. Ибо ты, о светловолосый, сияющий, без сомнения – Возлюбленный Небожителей. Я прекрасно помню тебя, твой вздернутый нос, твой выступающий подбородок и еще одну выдающуюся часть тела, чьи благородные пропорции приводили меня в глубочайший восторг, когда я гостила в твоей райской Дирге, и которая, думаю я, по-прежнему героически не знает поражений.
Джеральд мягко, но решительно взял ее за руку. Ему казалось, что настал подходящий момент.
Тогда прекрасная госпожа Водного Пространства, которая могла бы быть так восхитительна, если бы только все более и более не напоминала Джеральду Эвелин Таунсенд, стала рассказывать о том, чего Джеральд и в самом деле не помнил.
Она говорила о высоком золотом доме Джеральда, в котором, казалось, эта принцесса доверилась Джеральду и отдала ему все. Она рассказывала также о непреодолимом человеколюбии, которое побудило Джеральда покинуть этот благородный дом среди безмятежных лотосовых прудов Вайкантхи, о девяти других случаях и о девяти его замечательных подвигах на пути искупления.
Она рассказывала о том, как Джеральд являлся людям, когда в своем настоящем героическом и элегантном обличьи, когда в виде отвратительного карлика, а в иных случаях – в образе черепахи, кабана, льва или огромной рыбы. Его вкус в одежде был столь же переменчив, сколь постоянной была его щедрость. Ибо многократно, говорила принцесса, проявлялось могущество Джеральда как Помощника и Хранителя, который спас несколько народов и одну-две династии богов от полного истребления демонами, коих Джеральд сам уничтожил. Именно Джеральд, как он узнал сейчас, таким же образом спас Землю от полного опустошения и неведения, когда, во время первого великого потопа Князь Третьей Истины, воплотившись в огромную рыбу, вынес из потопа семь брачных пар и четыре книги, в которых содержались сливки литературы Земли. А позднее, во время еще более страшного потопа, Джеральд взял Землю между своих клыков – это было, конечно же, когда он воплотился в кабана – и, плывя таким образом, уберег оказавшуюся в опасности планету от заплесневения.
А еще Эвашерах рассказала о том, как в то время, когда Джеральд был черепахой, он создал первого слона, первую корову и первую совершенно привлекательную женщину. Тогда же, добавила она, он сотворил Луну, и гигантский алмаз Каустубха, и дерево, именуемое Парьята, которое производила все что пожелаешь, и именно тогда Светловолосый Ху, Возлюбленный Князь Третьей истины, изобрел опьянение. А всего, подвела итог Эвашерах, в то время Джеральд изобрел девятнадцать высочайших и бесценных благ, но она призналась, что не способна по памяти перечислить их все.
– Достаточно, вполне достаточно! – заверил ее Джеральд со всецело дружеским снисхождением, – а не то, мадам, мне придется составить каталог моих скромных добродетелей.
Но Джеральд, хотя и сказал это шутливым тоном, затрепетал от самодовольной гордости за свое прошлое. Разумеется, он не был на самом деле удивлен, поскольку сама логика подсказывала, что правитель Антана, естественно, должен быть божественной личностью с именно таким величественным прошлым. Быть богом казалось ему прекрасной идеей. Итак, он для начала спросил, что означает тот череп, там, на траве. Принцесса разъяснила, что это не ее череп, но один посетитель оставил его там примерно два месяца тому назад. Тогда Джеральд, согласившись с ней в том, что людям следовало бы повнимательней относиться к своей собственности, продолжил говорить о том, что действительно было у него на уме.
– Во всяком случае, мадам, – рискнул он, неуверенно покашливая, – между нами, кажется, были нежные отношения и до сего утра.
– Я поверила тебе! Я отдала тебе все! – воскликнула она с упреком. – А ты, податель божественных наслаждений, прекрасный сосуд души моей, забыл даже то, каким способом ты добился моего доверия. Ибо как скромность хрупкой женщины может устоять против грубой силы решительного мужчины!
– Нет, Эвелин, не сегодня – прошу прощения, мадам. Я не то хотел сказать. Я имел в виду, что на самом деле должен просить вас перестать... Напротив, моя милая леди, наша любовь незабываема. Я помню каждое ее мгновение, я помню даже тот сонет, который я сочинил для вас в день моего первого робкого признания в вечной любви.
– Ах, да, тот чудесный сонет! – ответила принцесса с беспокойством, которое испытывает любая нормальная женщина, когда мужчина начинает говорить о поэзии.
– А в доказательство я сейчас же прочту этот сонет, – сказал Джеральд. И прочел.
Однако голос его так дрожал от избытка чувств, что, закончив восьмистишие, Джеральд замолчал, так как был не в силах сопротивляться красоте возвышенной мысли, когда она столь адекватно выражена в безупречном стихе. Итак, мгновение он стоял в молчании.
Он взял мягкие и беспокойные руки принцессы Эвашерах, своей порывистой и находчивой леди, которая столь тревожным образом напоминала ему Эвелин Таунсенд, и прижал эти руки к своим дрожащим губам. Эта прелестная девушка, возвращенная ему почти что чудесным образом, казалось, несмотря на его почти забытое прошлое, намеревалась не просто еще раз довериться ему и отдать ему все. Она надеялась, как чувствовал Джеральд с той глубокой проницательностью, которая свойственна божественным существам, ввести его в заблуждение и причинить ему какой-то материальный ущерб. Что именно принцесса хотела у него выклянчить, было не совсем ясно. Несмотря ни на что, он чувствовал, что Эвашерах пытается так или иначе обмануть его. Возможно, что ни ее объяснение насчет того черепа, ни даже ее кажущиеся такими чистосердечными восторги по поводу его мудрости и приятной наружности не были полностью искренними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60