Поправившись после воспаления легких, Дзин начал отказываться от еды, и Исана тоже долгое время страдал от рвоты и однажды во сне понял, что ничего произрастающего на поверхности земли он не может вводить в свой организм. Они с Дзином научились обходиться минимальным количеством пищи и подслащенной водой. Разумеется, Исана пришлось оставить работу. Между отцом, сидевшим опершись на резиновую загородку манежа и поставив между ног кувшин с подслащенной водой, и сыном, сидящим внутри манежа с зажатой в исхудалой ручонке бутылочкой с соской, в которую была налита подслащенная вода, стала устанавливаться телепатическая связь.
В один прекрасный день Исана сказал жене, что он с сыном должен бежать отсюда в какое-то другое место, туда, где они смогут спастись, — так жить больше невозможно. Жена, безмолвно наблюдавшая со стороны жизнь этих двух любителей подслащенной воды, видимо, перехватила их телепатические переговоры и не только не воспротивилась, но даже попросила отца, чтобы им, использовав в качестве фундамента заброшенное атомное убежище, выстроили жилье, в котором они могли бы уединиться. Потом, разумеется, возникла масса осложнений житейского характера, но в конце концов отцу и сыну, которых до завершения строительства поместили в больницу, все же удалось укрыться в убежище и начать усиленное питание не только подслащенной водой, но и другими продуктами. Устроясь по-новому, они сразу переменились, это были уже не прежние Дзин и его отец, отказывавшиеся жить. Дзин быстро приспособился к новым условиям и сразу же выздоровел после того, как они укрылись в убежище, предназначенном для атомной войны. Исана не покидала уверенность, что он интуитивно избрал единственно верный путь излечения сына.
...Однажды утром, возвращаясь с покупками, за которыми он ходил с Дзином, Исана, взглянув на фасад убежища, обнаружил, что вокруг средней бойницы третьего этажа нарисован ярко-красный круг и рядом — огромный крест. Людям, которые будут смотреть издали, от подножия холма, эти рисунки, возможно, покажутся украшением, оживляющим безобразную бетонную громаду. Круг и крест, нарисованные сочной красной краской, не имели ни одного потека. Работа была выполнена с предельной тщательностью и явно потребовала немало времени и усилий не одного человека: кто-то рисовал большой кистью, другие, находившиеся рядом, стирали лишнюю краску.
Когда им удалось это сделать? Обутые в спортивные туфли на резине, подростки поднялись по косогору, оттуда перебрались на крышу убежища и спустились к бойнице на веревках. Если бы Дзин не спал, то даже малейший звук за бетонной стеной не прошел бы мимо его ушей. У него поразительно тонкий слух, да и сам Исана не мог этого не услышать. Значит, глубокой ночью? И к тому же в новолуние? Последние два-три дня небо правда было чистым, но месяц только нарождался.
Заставив себя до мельчайших деталей проанализировать случившееся, Исана ясно представил себе согласованные действия тех, кто темной ночью работал кистью, погружая ее в красную краску, и кто светил карманными фонариками и стирал потеки. Может быть, они, укрываясь в той местности, которая просматривалась в бинокль через бойницу в стене убежища, заподозрили, что, рассматривая в бинокль деревья, он на самом деле постоянно следит за их тайником? И нарисованные ими знаки выражают протест? В поле зрения, открывавшемся из бойницы, вокруг которой был нарисован круг, попадала находившаяся поодаль от заболоченной низины заброшенная киностудия, давно прекратившая съемки.
Еще в то время, когда кино как средство развлечения процветало, одна кинокомпания осушила участок заболоченной низины и выстроила киностудию. Позже кинокомпания разделила участок на три — левый продала автомобильной компании, выпускающей новое средство развлечения, а правый вернула государству, что, видимо, было предусмотрено контрактом на осушение низины. Мелкие подразделения сил самообороны использовали его для проведения учений. Киностудия, находившаяся в центре участка, сейчас была совершенно заброшена. Если, как предполагал Исана, они укрылись в этих развалинах, то нет ничего удивительного, что, усмотрев в его бинокле опасность для себя, решили сделать ему предупреждение. Но, расценив действия Исана как шпионаж, они вряд ли ограничились бы простым предупреждением. Не заподозрили ли они в его наблюдениях нечто иное?
Еще в то время, когда Дзин отказывался жить, Исана консультировался с психиатром, своим однокурсником, относительно преследовавшей его мании самоубийства. Психиатр, знаток своего дела, с полной определенностью заявил, что неосуществленная попытка самоубийства — это лишь крик о помощи. А вдруг, подумал Исана, я, сам замуровавший себя, подглядывая через бойницы в бетонных стенах, взываю о помощи к бескрайнему миру? В глазах Исана мелькнула добрая улыбка — в огромном красном круге и кресте он вдруг увидел сигнал, что его крик о помощи услышан...
— Ладно, — Исана засвистел сквозь сжатые зубы. — Нужно как-то оградить Дзина от опасности. Я пока и сам не знаю, чего бы мне хотелось: спровоцировать нападение или получить их помощь. Но то, что они сделают, вряд ли окажется помощью Дзину. К тому же он пока и сам не взывает о помощи...
Исана, посвятивший свою жизнь защите Дзина, поднялся по косогору и вошел в убежище. Почти час он рылся в своем имуществе. Потом, дрожа от страха, что группа Красного круга и креста нападет на Дзина, оставшегося в убежище, задыхаясь, мчался на велосипеде, чтобы купить в хозяйственном магазине у вокзала банку зеленой краски и большую кисть. Всеми необходимыми материалами он себя обеспечил, теперь нужно было начать физическую тренировку. Он замыслил явную авантюру, забыв, насколько ослабло его тело от долгого затворничества в убежище, — да к тому же трудно даже представить себе, как они будут смеяться, наблюдая за тем, как он болтается на веревке, спущенной с крыши. А потом еще выйдут из своего укрытия и, чего доброго, обмакнув кисть в зеленую краску, проведут ею по заду болтающегося в воздухе Исана. Чтобы испытать, на что способны его воля и тело, он привязал к перилам винтовой лестницы веревку, опустил ее в подвал, а сам встал на настоящую землю четырехугольного отверстия, проделанного в бетоне. Потом, глухо стукаясь о стены, начал взбираться по ней вверх.
Добравшись до площадки второго этажа, он повалился на нее, как тюлень, и удовлетворенно перевел дыхание. Он убедился, что руки у него все еще крепкие, и в его закрытых глазах, в которых пульсирующая от физического напряжения кровь рисовала причудливые узоры, всплыл и тот узор, который он собирался нарисовать на стене. Дзина не только не испугали странные физические упражнения отца, но он радостно воспринял их как новую игру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87