Он вышел из кабинета, нахлобучивая шляпу на кудрявую черноволосую голову, и ощупал взглядом незнакомца.
– Доктор Гейнс? – спросил он, протягивая крупную руку. – Оказывается, у нас с вами деловая встреча во время ленча.
Гейнс быстро поднялся и поклонился, избегая рукопожатия. По-видимому, Оглсорп не заметил этой неловкости, во всяком случае он продолжал как ни в чем не бывало:
– Знаете ли, эти телефонные договоренности легко забываются. Вы специалист по раковым заболеваниям, не так ли? С месяц назад один из ваших друзей был здесь, хлопотал о содействии.
Пока они спускались в лифте, Гейнс молчал, ждал, когда они спустятся в буфет, находившийся в этом же здании.
– На этот раз я не ищу финансовой поддержки. Я хочу говорить с вами о ракете, в которую вы вложили свой капитал. Она, кажется, уже готова к полету?
– Да. Хотя вы – один из немногих, кто верит в эту возможность, – на лице Оглсорпа поочередно сменялись выражения то сомнения, то подозрительности, а в конечном счете – заинтересованности. Прежде чем снова обратиться к Гейнсу, он заказал еду. – Уж не хотите ли и вы полететь? В команде еще есть вакантное место врача.
– Нет, я не о том… Пожалуйста, только гренку и молока.
Гейнс понятия не имел, как подойти к интересующему его вопросу, как конкретно обосновать свою идею. Тяжелая челюсть и бульдожий облик собеседника не внушали надежды на взаимопонимание, и он готов был оставить свое намерение, но опять это побуждение заставляло его продолжить начатое. И он мобилизовал все свое воображение, сам сомневаясь в истинности того, что собирался сказать.
– Мистер Оглсорп, не ваша, другая ракета уже проделала этот путь и вернулась назад, на Землю. Но еще до приземления пилот умер. Я могу показать вам разбитую машину, хотя огонь уничтожил почти все; возможно, в том, что осталось, вы и не сумеете опознать ракету. Там, на Марсе, есть нечто, с чем человеку нельзя сталкиваться. Это…
– Привидения? – грубо прервал его Оглсорп.
– Нет. Смерть! Умоляю вас…
– Нет, – снова прервал его Оглсорп. – Вчера зашел ко мне один тип, уговаривал пойти с ним посмотреть блоки его корабля, утверждал, что был на Марсе. А сегодня я получил письмо, автор которого сообщает, что его навестили марсиане и чем только не угрожали! Я не считаю вас лжецом, доктор Гейнс, но я по горло сыт этими россказнями; ваш осведомитель был либо кретином, либо паникером. Могу показать вам кучу писем, и все – о том, почему следует отменить этот полет. Тут и астрология, и зомби… даже фотографии есть.
– Но предположим, что на той ракете прилетел я. О том, что я Гейнс, свидетельствует только визитная карточка, которая вместе с портмоне оказалась в кармане моего пиджака, но в нем же я обнаружил и сигареты, и очки, хотя никогда в жизни не пользовался ни тем, ни другим, – признался Гейнс.
У Оглсорпа только скособочился рот – то ли в улыбке, то ли от отвращения.
– Вы интеллигентный человек, доктор Гейнс, предположим, что и я тоже. Может быть, это покажется вам смешным, но единственно, ради чего я сколачивал свое состояние, убухав на это столько времени и трудов, что ни один дурак не поверит, так вот, я делал все это только ради того, чтобы построить этот корабль. И пусть хоть зеленый в шесть футов ростом муравей придет и пригрозит мне Армагеддоном, я все равно полечу.
Нашла, что называется, коса на камень – Оглсорп относился к тому типу людей, которые сначала действуют, а уж потом хватаются за голову от ужаса, и на сей раз он ничего ужасного не предчувствовал. Поэтому разговор пошел о предметах обыденных, и Гейнс не мешал ему говорить, постепенно погружаясь в молчание.
* * *
Однако осведомленности у него прибавилось, теперь он знал, где находится ракетодром, как располагается охрана, – словом, все то, что не сумел выведать корреспондент «Скупа». Все эти картинки и информацию он почерпнул непосредственно из головы Оглсорпа. Теперь у него самого уже не оставалось сомнений в собственных непонятных телепатических способностях получать любую информацию. Был ли он сам по себе феноменом или такое непредвиденное случилось с ним в результате кораблекрушения, неизвестно.
В аэропорту Гейнс взял такси – у шофера глаза полезли на лоб, когда он узнал место назначения, – но и здесь деньги оказались всесильными. И вот они уже ехали по местности, еще более пустынной и безлюдной, чем окружавшие дом Гейнса леса; скоро шоссе кончилось, а дальше шла грязная, вся в колеях дорога, которую проложили грузовики Оглсорпа, доставляющие грузы к ракете. Такси остановилось.
– Вам сюда? – неуверенно спросил шофер.
– Да.
Гейнс дал шоферу сверх положенного еще банкноту и отпустил его. А сам поплелся к грязной, разбитой дороге и пошел по ней, изредка останавливаясь отдохнуть. В ушах стучало, каждый шаг отдавался невыносимой болью в позвоночнике, будто приказывая: «Остановись!» Но нечего было и думать об остановке или о возвращении: еще в аэропорту у него возникло желание бросить все это, но он тут же ощутил сильнейшее понуждение справиться со своей ослабевшей волей.
«Чуть-чуть отдохнуть!» – мысленно взмолился он, но та же неумолимая сила передвигала его свинцом налитые ноги и заставляла идти вперед, к ракетной базе. Он взглянул на небо, на Марс. Тяжелые тучи скользили над ним, скрывая луну. Самые скверные из ругательств, которые он услышал от своего первого шофера, так и просились на язык, но даже во имя Красной планеты произнести их у него не было сил. И он пробивал свой путь в полном молчании.
Марс уже переместился на несколько градусов к тому времени, когда он в первый раз увидел базу, расположенную в продолговатой, узкой долине. С одной ее стороны были дома для обслуживающего персонала, с другой большое строение, скрывавшее ракету от посторонних глаз. Гейнс остановился, чтобы буквально выкашлять часть своих легких, оставшийся путь он дышал тяжело, с хрипом.
Цепочка охранников должна была окружать долину. Оглсорп мог рисковать, имея перед собой всех этих безумцев, что засыпали его письмами, в которых называли его не иначе, как безбожником, дураком, ведущим свою команду на верную смерть. Ракета – вещь хрупкая, как бы совершенна она ни была, и большой армии не потребуется, чтобы разрушить ее, стоит только раскрыть ее местонахождение.
Гейнс прошел посты охраны и продвигался дальше по подлеску, пользуясь мгновениями, когда луна пряталась за тучами. Один раз он чуть не попал в ловушку, но вовремя заметил ее.
Дальше подлесок кончался, но в слабом свете луны он в своей одежде почти сливался с землей и, тихо отлеживаясь в светлые минуты, полз затем вперед, никем не замеченный. Он просчитал уже расстояние, отделявшее охранников от базы, и кивнул себе головой: никакой взрыв не причинит им вреда.
1 2 3 4 5 6
– Доктор Гейнс? – спросил он, протягивая крупную руку. – Оказывается, у нас с вами деловая встреча во время ленча.
Гейнс быстро поднялся и поклонился, избегая рукопожатия. По-видимому, Оглсорп не заметил этой неловкости, во всяком случае он продолжал как ни в чем не бывало:
– Знаете ли, эти телефонные договоренности легко забываются. Вы специалист по раковым заболеваниям, не так ли? С месяц назад один из ваших друзей был здесь, хлопотал о содействии.
Пока они спускались в лифте, Гейнс молчал, ждал, когда они спустятся в буфет, находившийся в этом же здании.
– На этот раз я не ищу финансовой поддержки. Я хочу говорить с вами о ракете, в которую вы вложили свой капитал. Она, кажется, уже готова к полету?
– Да. Хотя вы – один из немногих, кто верит в эту возможность, – на лице Оглсорпа поочередно сменялись выражения то сомнения, то подозрительности, а в конечном счете – заинтересованности. Прежде чем снова обратиться к Гейнсу, он заказал еду. – Уж не хотите ли и вы полететь? В команде еще есть вакантное место врача.
– Нет, я не о том… Пожалуйста, только гренку и молока.
Гейнс понятия не имел, как подойти к интересующему его вопросу, как конкретно обосновать свою идею. Тяжелая челюсть и бульдожий облик собеседника не внушали надежды на взаимопонимание, и он готов был оставить свое намерение, но опять это побуждение заставляло его продолжить начатое. И он мобилизовал все свое воображение, сам сомневаясь в истинности того, что собирался сказать.
– Мистер Оглсорп, не ваша, другая ракета уже проделала этот путь и вернулась назад, на Землю. Но еще до приземления пилот умер. Я могу показать вам разбитую машину, хотя огонь уничтожил почти все; возможно, в том, что осталось, вы и не сумеете опознать ракету. Там, на Марсе, есть нечто, с чем человеку нельзя сталкиваться. Это…
– Привидения? – грубо прервал его Оглсорп.
– Нет. Смерть! Умоляю вас…
– Нет, – снова прервал его Оглсорп. – Вчера зашел ко мне один тип, уговаривал пойти с ним посмотреть блоки его корабля, утверждал, что был на Марсе. А сегодня я получил письмо, автор которого сообщает, что его навестили марсиане и чем только не угрожали! Я не считаю вас лжецом, доктор Гейнс, но я по горло сыт этими россказнями; ваш осведомитель был либо кретином, либо паникером. Могу показать вам кучу писем, и все – о том, почему следует отменить этот полет. Тут и астрология, и зомби… даже фотографии есть.
– Но предположим, что на той ракете прилетел я. О том, что я Гейнс, свидетельствует только визитная карточка, которая вместе с портмоне оказалась в кармане моего пиджака, но в нем же я обнаружил и сигареты, и очки, хотя никогда в жизни не пользовался ни тем, ни другим, – признался Гейнс.
У Оглсорпа только скособочился рот – то ли в улыбке, то ли от отвращения.
– Вы интеллигентный человек, доктор Гейнс, предположим, что и я тоже. Может быть, это покажется вам смешным, но единственно, ради чего я сколачивал свое состояние, убухав на это столько времени и трудов, что ни один дурак не поверит, так вот, я делал все это только ради того, чтобы построить этот корабль. И пусть хоть зеленый в шесть футов ростом муравей придет и пригрозит мне Армагеддоном, я все равно полечу.
Нашла, что называется, коса на камень – Оглсорп относился к тому типу людей, которые сначала действуют, а уж потом хватаются за голову от ужаса, и на сей раз он ничего ужасного не предчувствовал. Поэтому разговор пошел о предметах обыденных, и Гейнс не мешал ему говорить, постепенно погружаясь в молчание.
* * *
Однако осведомленности у него прибавилось, теперь он знал, где находится ракетодром, как располагается охрана, – словом, все то, что не сумел выведать корреспондент «Скупа». Все эти картинки и информацию он почерпнул непосредственно из головы Оглсорпа. Теперь у него самого уже не оставалось сомнений в собственных непонятных телепатических способностях получать любую информацию. Был ли он сам по себе феноменом или такое непредвиденное случилось с ним в результате кораблекрушения, неизвестно.
В аэропорту Гейнс взял такси – у шофера глаза полезли на лоб, когда он узнал место назначения, – но и здесь деньги оказались всесильными. И вот они уже ехали по местности, еще более пустынной и безлюдной, чем окружавшие дом Гейнса леса; скоро шоссе кончилось, а дальше шла грязная, вся в колеях дорога, которую проложили грузовики Оглсорпа, доставляющие грузы к ракете. Такси остановилось.
– Вам сюда? – неуверенно спросил шофер.
– Да.
Гейнс дал шоферу сверх положенного еще банкноту и отпустил его. А сам поплелся к грязной, разбитой дороге и пошел по ней, изредка останавливаясь отдохнуть. В ушах стучало, каждый шаг отдавался невыносимой болью в позвоночнике, будто приказывая: «Остановись!» Но нечего было и думать об остановке или о возвращении: еще в аэропорту у него возникло желание бросить все это, но он тут же ощутил сильнейшее понуждение справиться со своей ослабевшей волей.
«Чуть-чуть отдохнуть!» – мысленно взмолился он, но та же неумолимая сила передвигала его свинцом налитые ноги и заставляла идти вперед, к ракетной базе. Он взглянул на небо, на Марс. Тяжелые тучи скользили над ним, скрывая луну. Самые скверные из ругательств, которые он услышал от своего первого шофера, так и просились на язык, но даже во имя Красной планеты произнести их у него не было сил. И он пробивал свой путь в полном молчании.
Марс уже переместился на несколько градусов к тому времени, когда он в первый раз увидел базу, расположенную в продолговатой, узкой долине. С одной ее стороны были дома для обслуживающего персонала, с другой большое строение, скрывавшее ракету от посторонних глаз. Гейнс остановился, чтобы буквально выкашлять часть своих легких, оставшийся путь он дышал тяжело, с хрипом.
Цепочка охранников должна была окружать долину. Оглсорп мог рисковать, имея перед собой всех этих безумцев, что засыпали его письмами, в которых называли его не иначе, как безбожником, дураком, ведущим свою команду на верную смерть. Ракета – вещь хрупкая, как бы совершенна она ни была, и большой армии не потребуется, чтобы разрушить ее, стоит только раскрыть ее местонахождение.
Гейнс прошел посты охраны и продвигался дальше по подлеску, пользуясь мгновениями, когда луна пряталась за тучами. Один раз он чуть не попал в ловушку, но вовремя заметил ее.
Дальше подлесок кончался, но в слабом свете луны он в своей одежде почти сливался с землей и, тихо отлеживаясь в светлые минуты, полз затем вперед, никем не замеченный. Он просчитал уже расстояние, отделявшее охранников от базы, и кивнул себе головой: никакой взрыв не причинит им вреда.
1 2 3 4 5 6