Во-первых, из-за его желания знать причины. Во-первых, человеческой природе свойственно доискиваться причин наблюдаемых событий. Такая любознательность присуща одним людям в большей, другим – в меньшей степени, но всем – в такой мере, чтобы доискиваться причин своего счастья и несчастья.
Из-за рассмотрения начала вещей. Во-вторых, при виде какой-нибудь вещи, имеющей начало, человеку свойственно также думать, что эта вещь имеет причину, определившую начало ее именно в данный момент, а не раньше или позже.
Из-за его наблюдения последовательности вещей. В-третьих, в отличие от животных, которые в силу отсутствия у них способности наблюдать и запоминать порядок, последовательность и взаимную зависимость видимых ими вещей очень мало или совсем не способны предвидеть будущее и счастье которых поэтому состоит лишь в ежедневном удовлетворении их потребности в пище, покое и похоти,– в отличие от животных человек замечает, как одно событие производит другое, и запоминает в них предыдущее и последующее. А если он не может выявить истинных причин вещей (ибо причины благополучия и неблагополучия большей частью бывают скрыты), он строит насчет этих причин предположения, внушаемые его собственной фантазией, или полагается на авторитет других людей, а именно тех, кого считает друзьями и более мудрыми, чем он сам.
Естественная причина религии – беспокойство о будущем. Первые два свойства человеческой природы являются источником беспокойства. Ибо, удостоверившись в том, что все вещи, как те, которые имели место до сих пор, так и те, которые будут иметь место впоследствии, имеют свои причины, человек при своих непрерывных усилиях оградить себя от зла, которого он боится, и приобрести благо, к которому стремится, не может не быть в постоянной заботе о будущем.
Таким образом, все люди, особенно те, кто наиболее прозорлив, находятся в положении, подобном положению Прометея. Подобно тому как Прометей (под которым следует разуметь разумного человека) был прикован к скале Кавказа, с которой открывался широкий вид и где орел, расклевывая его печень, пожирал днем то, что отрастало за ночь, точно так же и человек, слишком далеко заглядывающий вперед, в своей заботе о будущем терзается все время страхом смерти, бедности или другого бедствия, имея отдых или передышку от своего беспокойства разве лишь во время сна.
Кто побуждает их бояться могущества невидимых вещей. Этот постоянный страх, всегда сопровождающий человеческий род, шествующий как бы во тьме из-за незнания причин, должен по необходимости иметь какой-нибудь объект. Вот почему, когда нельзя найти видимый объект, люди считают виновником своего счастья или несчастья какую-то власть или невидимую силу. В этом смысле, может быть, следует понимать слова некоторых древних поэтов, говоривших, что боги были первоначально созданы человеческим страхом 32, и это в отношении богов (т. е. в отношении многобожия язычников) совершенно справедливо. Однако признание единого бога, предвечного, бесконечного и всемогущего, может быть легче выведено из желания людей познать причины естественных тел и их различных свойств и действий, чем из страха людей перед тем, что с ними может случиться в будущем. Ибо тот, кто при наблюдении чего-либо совершающегося перед ним будет исследовать ближайшую и непосредственную причину этого и отсюда перейдет к исследованию причины этой причины и таким образом углубится в исследование всего последовательного ряда причин, должен будет в конце концов прийти к заключению, что существует (как это признавали даже языческие философы) первичный двигатель, т. е. первичная и предвечная причина всех вещей '». А это именно то, что люди разумеют под именем Бог. К мысли о едином Боге, таким образом, люди приходят помимо всякой мысли об их судьбе, забота о которой делает их склонными к страху и отвращает их от исследования причин других вещей и этим способствует измышлению стольких богов, сколько есть людей, измышляющих их.
И думать, что они бестелесны. Что же касается материи, или субстанции, выдуманных невидимых агентов, то путем естественного размышления люди могли прийти лишь к тому представлению, что эта материя, или субстанция, однородна с материей, или субстанцией, человеческой души и что человеческая душа по своей субстанции сходна с тем, что представляется человеку в сновидении, или с тем, что представляется бодрствующему человеку, когда он смотрится в зеркало. Не зная, что эти последние явления суть не что иное, как порождение фантазии, люди полагают их реально существующими вовне субстанциями и поэтому называют их привидениями точно так же, как римляне называли их imagines и umbrae 34, и считают их духами, т. е. тонкими воздушными телами, думая, что те невидимые агенты, которых они боятся, похожи на них с той лишь разницей, что появляются и исчезают по своему произволу. Однако мнение о том, будто такие духи бестелесны или нематериальны, никогда не могло прийти в голову кому бы то ни было естественным путем, ибо хотя люди могут сочетать взаимопротиворечащие слова, как дух и бестелесный, однако они не могут иметь представления о какой-либо вещи, соответствующей этому словосочетанию. Вот почему люди, пришедшие собственным размышлением к признанию бесконечного, всемогущего и предвечного Бога, предпочитают признать его непостижимым и превышающим силу их разумения, а не определять его естество словами «бестелесный дух», чтобы затем признать, что это определение непонятно либо что такой титул дается ему в догматическом смысле, т. е. не с намерением сделать понятным божественное естество, а из благочестивого желания выразить свое благоговение приписыванием ему атрибутов, значение которых наиболее далеко от грубости видимых тел.
Но не знают, каким путем невидимые силы производят свои действия. Что касается предполагаемого пути, каким эти невидимые силы производят свои действия, т. е. какими непосредственными причинами они пользуются, заставляя события совершаться, то люди, не знающие, что представляет собой то, что мы называем причинностью (т. е. почти все люди), могут строить свои догадки на этот счет, руководствуясь не правилами, которых у них нет, а наблюдениями и воспоминаниями последовательности определенных явлений во времени без выявления их зависимости или связи. Вот почему они ждут в будущем такой же последовательности событий, какую они наблюдали в прошлом, и суеверно ожидают счастья или несчастья от вещей, которые не стоят ни в какой причинной связи с этим. Так поступили афиняне, требовавшие для своей войны при Лепанто другого Формиона, и партия Помпея, требовавшая для войны в Африке другого Сципиона 35, и так поступали с тех пор другие в различных иных случаях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158