Иудея управлялась лицом, которое хотя и было в отношении народа Рима народным собранием или демократией, однако в отношении народа Иудеи, не имеющего права участвовать в правлении, было монархом. Ибо если там, где народ управляется собранием, избранным им самим из своей же среды, образ правления называется демократией или аристократией, то там, где народ управляется собранием, которого народ не избирал, мы имеем монархию – не власть одного человека над другим, а власть одного народа над другим.
О праве наследования. Так как материал всех этих форм правления смертей, ибо не только монархи умирают, но вымирают также целые собрания, то в целях сохранения мира среди людей необходимо, чтобы, подобно тому как были приняты меры к созданию искусственного человека, были приняты также меры к созданию искусственной вечности жизни, без которой люди, управляемые собранием, возвращались бы к состоянию войны через каждое поколение, а люди, управляемые одним человеком,– сразу по смерти их правителя. Эта искусственная вечность есть то, что люди называют правом наследования.
Нет такой совершенной формы правления, при которой право определения порядка наследования не принадлежало бы царствующему суверену. Ибо если это право принадлежит какому-нибудь отдельному человеку или частному собранию, то оно принадлежит подданному и может быть присвоено сувереном по его желанию. Следовательно, указанное право в данном случае принадлежит суверену. Если же право определения наследника предоставлено не особому человеку, а новым выборам, то это означает распад государства, и указанное право будет принадлежать тому, кто присвоит его себе силой, что противоречит намерению первых основателей государства, желавших создать этим не временную, а вечную гарантию безопасности.
При демократии все собрание не может умереть, поскольку не вымерла управляемая им людская масса. Вот почему при этой форме правления вопросы о праве наследования не могут иметь места.
Когда при аристократии умирает кто-нибудь из членов верховного собрания, то право избрания другого принадлежит собранию как суверену, которому принадлежит право избрания своих советников и чиновников. Ибо то, что делает представитель в качестве уполномоченного, делает каждый из его подданных как доверитель. И хотя верховное собрание может предоставить другим право избрания новых людей для пополнения его корпуса, однако эти выборы совершаются на основании полномочий, данных верховным собранием, и последним это право может быть взято назад (если бы народ этого потребовал).
Царствующий монарх распоряжается престолонаследием. Величайшая трудность в отношении права наследования имеется при монархии. Эта трудность проистекает из того, что на первый взгляд представляется неясным, кто имеет право определить наследников, а часто и кто именно назначен наследником, ибо в обоих этих случаях требуется более точное умозаключение, чем то, которым каждый привык пользоваться. Что касается вопроса, кто должен определить наследника монарха, обладающего верховной властью, т. е. кто должен определить право наследования (ибо выборные короли и принцы имеют верховную власть не в собственности, а лишь в пользовании), мы должны сообразить, что право распоряжения в отношении наследования принадлежит или царствующему суверену, или же распавшейся на свои составные элементы народной массе. Ибо смерть того, кто имеет верховную власть в собственности, оставляет народную массу без всякого суверена, т. е. без всякого представителя, в лице которого эта масса была объединена, дабы вообще быть способной совершить какое-либо действие. Вот почему эта масса не способна избирать нового монарха, ибо каждый человек имеет в этом случае право отдать себя в подданство тому, кого считает наиболее способным защищать его или, если он может, защищать себя собственным мечом. Но это есть возвращение к хаосу и состоянию войны всех против всех, что противоречит той цели, для которой монархия была впервые установлена. Вот почему при установлении монархии право распоряжаться престолонаследием всегда предоставлялось усмотрению и воле царствующего монарха.
А что касается вопроса, кого именно царствующий монарх назначил своим преемником и наследником своей власти, то он решается устным волеизъявлением и завещанием монарха или каким-либо другим молчаливым знаком с его стороны, достаточным для выявления его воли.
Престолонаследие, установленное устно. Устное волеизъявление или завещание имеет место тогда, когда монарх при жизни объявил свою волю viva voce или письменно, как, например, первые римские императоры объявляли, кто должен быть их наследником. Ибо слово наследник само по себе подразумевает вовсе не детей или ближайших родственников человека, а всякого, в отношении кого человек каким-либо путем объявляет, что он желал бы его иметь наследником своего состояния. Если поэтому монарх недвусмысленно устно или письменно заявляет, что такой-то человек должен быть его наследником, то этот человек со смертью предшественника немедленно вступает в права монарха.
Или обычаем, не подверженным контролю. Там же, где не имеется ни устного волеизъявления, ни завещания, надо следовать другим естественным знакам воли, одним из которых является обычай. И поэтому там, где существует обычай, что ближайший из родственников безусловно вступает в право наследования, ближайший из родственников имеет право на наследование престола, ибо, если бы воля предшествовавшего суверена была не такова, он легко мог заявить об этом при жизни. Точно так же там, где господствует обычай, что в права наследования вступает ближайший из родственников по мужской линии, право на престолонаследие принадлежит на том же основании ближайшему из мужских родственников. Точно так же пришлось бы следовать обычаю, если бы он давал преимущество женщинам. Ибо если человек может своим словом заставить отступить от какого-нибудь обычая, но не произносит этого слова, то это естественный признак его воли к соблюдению данного обычая.
Или на основании предположения о естественных склонностях покойного монарха. Там же, где нет ни завещания, ни соответствующего обычая, следует подразумевать: во-первых, что воля монарха такова, чтобы образ правления остался монархическим, ибо он эту форму одобрил своим собственным правлением; во-вторых, чтобы его собственному потомству мужского или женского рода было отдано предпочтение перед всеми другими, ибо, надо полагать, люди от природы более склонны выдвигать своих детей, чем чужих, а из своих детей они более склонны выдвигать мужчин, чем женщин, ибо мужчины, естественно, более, чем женщины, приспособлены к деятельности, сопряженной с трудом и опасностью;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158