– Минутку, минутку! Если эта работа предполагает наскоки на табачную индустрию, она мне не нужна!
Заверить его в обратном мне не составило особого труда.
– Ну что вы, Лесли! Мы все в правительстве должны быть прежде всего реалистами. Наоборот, мы хотим, чтобы вы сотрудничали с табачниками как можно плотнее: они прекрасные, заботливые парни и потрясающие предприниматели, искренне желающие помочь своей стране и своим согражданам. Я хочу, чтобы вы работали с ними, а не против них! Ну так как, по рукам?
Лесли Поттс довольно улыбнулся, но когда попытался что-то сказать в ответ, то неожиданно снова сильно закашлялся, от натуги весь стал бордовым, и понять его невразумительное бормотание оказалось просто невозможным.
Поэтому я повернулся к Хамфри.
– Что он сказал?
– Полагаю, – бодрым голосом помог мне секретарь Кабинета, – он сказал да, господин премьер-министр.
8
Пенсионный гамбит

5 июня
Закончив всю работу (за исключением «красных кейсов») к шести вечера, мы с Бернардом удобно уселись перед телевизором смотреть вечерние новости… Ничего нового. Хотя наши средства массовой информации буквально из кожи вон лезут, чтобы «раскрутить» историю молодой британской медсестры по имени Фиона Мак-Грегор, которую задержали в Кумране, одном из крошечных государств Персидского залива, якобы за хранение бутылки шотландского виски.
Ее приговорили к десяти годам заключения и сорока ударам плети, но приговор не может быть приведен в исполнение до тех пор, пока он не будет «подтвержден», что бы это ни означало.
По телевизору показали, как мать девушки и член парламента от их избирательного округа (Стюарт Гордон, один из наших заднескамеечников) пытаются вручить петицию в кумранском посольстве. Которую там в конечном итоге так и не приняли.
В заключение зачитали официальную ноту МИДа, в которой говорилось, что наш министр иностранных дел описал данный инцидент как «достойный сожаления», но добавил, что никаких специальных шагов в этом отношении предпринимать пока не планируется.
Затем диктор заговорил о дальнейшем ослаблении фунта, я выключил телевизор и попросил пригласить ко мне секретаря Кабинета. Когда он вошел, я сказал ему, что ситуация с медсестрой вызывает у меня опасения – симпатии британской общественности, похоже, явно на ее стороне.
Он кивнул головой, соглашаясь.
– Ну и что посоветуете делать? – спросил я.
– Не сомневаюсь, наш министр иностранных дел даст вам куда более квалифицированный совет, – равнодушно ответил он.
– Он советует мне ничего не делать!
– Ему лучше знать.
Обычное противодействие со стороны МИДа. Сколько же это будет продолжаться?!
– Если мы ничего не будем делать, то будем выглядеть бездушными, – объяснил я. – А также слабыми. Правительство не должно выглядеть и бездушным, и слабым одновременно! – Я повернулся к своему главному личному секретарю. – А вы что обо всем это думаете, Бернард?
От неожиданности он даже вскочил со стула.
– Может, попробовать выглядеть бездушными и слабыми не одновременно, а по очереди!
Я проигнорировал его довольно плоскую остроту и еще раз повторил секретарю Кабинета, что нам что-то надо делать. А поскольку мне совсем недавно пришлось, так сказать, «наказывать» и самого сэра Хамфри, и его приятеля Дика Уортона, постоянного заместителя министра иностранных дел, можно было надеяться, что на этот раз их сопротивление будет не таким упорным.
Увы, мои надежды пока не очень-то оправдывались. Хамфри вежливо сообщил мне, что, по мнению министра иностранных дел, никаких шагов нам предпринимать не стоит. Естественно! МИДу и его функционерам совершенно неинтересно знать, чего хочет наш электорат!
Затем секретарь Кабинета довел до моего сведения официальную аргументацию.
– Кумранцы – добрые друзья Британии. Они только что заключили с нами крупный оборонный контракт и регулярно сообщают нам о намерениях Советов в Ираке. В случае нашей просьбы они готовы даже саботировать соглашения ОПЕК. Нет-нет, мы никак не можем позволить себе их огорчать. Во всяком случае, в настоящее время.
– Все это мне известно и без вас, Хамфри, – устало заметил я. Иногда он разговаривает со мной так, будто принимает меня за полного идиота. – Но ведь речь идет о британской подданной! Которую ожидает варварское наказание за тривиальный проступок в иностранной стране. Для чего же там тогда наш МИД, если не защищать граждан Британии?
Секретарь Кабинета покачал головой и печально улыбнулся.
– Они там, чтобы защищать интересы Британии.
– Не в ее интересах быть выпоротой, – настаивал я.
– Не в наших интересах пытаться предотвратить это, – с неожиданной твердостью заявил он.
Такая точка зрения для меня никогда не была и не будет приемлемой! Я возражал против нее и раньше, возражаю и сейчас. (Британский МИД совершенно не возражал против того, чтобы Хэкер постоянно отказывался принимать их точку зрения, поскольку это, судя по всему, позволяло ему выплеснуть свои накопившиеся эмоции, но только до тех пор, пока ПМ не пытался заставить их внести какие-либо изменения в предлагаемую МИДом политику. – Ред.) Хамфри упорно доказывал, что это не более чем один из тех маленьких пожаров, когда несколько кустов загораются в открытом поле, а через пару дней сами по себе затухают. Главное здесь – не подливать в них горючее. Жесткие заявления, акции, ультиматумы, санкции – все это только усугубит ситуацию. Именно поэтому наш МИД настоятельно рекомендует мне отстраниться и ничего не делать.
Хотя сам МИД, по утверждению секретаря Кабинета, что-то все-таки делает. Например, не позже чем завтра мы намерены направить кумранцам довольно резкую ноту протеста.
– А почему мы не можем сделать это сегодня? – спросил я.
– Потому что мы еще не получили их согласия, – объяснил он. – Как раз сейчас ведутся приватные переговоры с их послом. Как только они одобрят наши формулировки, мы немедленно вручим им наш протест. И тогда, – Хамфри самодовольно ухмыльнулся, – тогда можно смело считать, что мы сделали все возможное.
Интересный подход к выражению протеста, ничего не скажешь. Чисто дипломатический и только для «внутреннего потребления». Его не назовешь даже беззубым. И Хамфри считает это вполне достаточной акцией в защиту той бедной девушки?
– Если следовать логике нашего МИДа, то Понтий Пилат тоже сделал все возможное!
К моему искреннему удивлению, секретарь Кабинета целиком и полностью со мной согласился.
– Да, из Понтия Пилата, безусловно, вышел бы превосходный министр иностранных дел. Недопустимо рисковать интересами нации из-за наивной сентиментальности в отношении справедливости. Это глупо и непродуктивно. Если бы мы исходили из моральных принципов в каждом конкретном случае несправедливости или допущенных жестокостей, то никогда бы не смогли передать Гонконг китайцам или привести Мугабе к власти в Зимбабве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193