– Чепуха! – возразил я. – Нет ничего проще. В такие игры может играть любой… как в шашки…
– И постоянно фукать, – заметил он. Остроумно, ничего не скажешь.
Усмехнувшись, я попытался сменить тему разговора. Но не тут-то было.
– Господин министр, так я могу получить проект нашего отчета? – настойчиво продолжал он.
Вот пиявка!
– Безусловно, – улыбнулся я.
Он молча ждал продолжения. Напрасно.
– Когда, господин министр? – Мой постоянный заместитель также попытался изобразить улыбку.
– Чуть позже.
– А точнее? – прорычал он, не снимая улыбки с лица.
– Хамфри, вы же сами всегда говорите: не надо торопить события, – раздражаясь, ответил я.
Тогда он потребовал от меня… прямого ответа. Какая наглость! Ну что ж, раз он счел возможным прибегнуть к моей лексике, я прибегну к его.
– В свое время, – сказал я, не скрывая удовольствия, – когда назреет необходимость… в соответствующий момент… по завершении всех формальностей… ничего не следует делать наспех, вы согласны?
Сэр Хамфри уже не улыбался.
– Но, господин министр, вопрос не терпит отлагательства! – Он уже еле сдерживается.
Великолепно! Значит, моя тактика работает, и работает хорошо.
– Не терпит отлагательства? Вы, кажется, решили пополнить свой лексикон, Хамфри.
За всю жизнь я, по-моему, еще ни над кем так не издевался, но настроение у меня было отличное. Надо почаще проводить такие эксперименты.
– Надеюсь, вы меня простите, господин министр, – процедил сэр Хамфри, – однако я начинаю подозревать, что вы от меня что-то скрываете.
– Хамфри! – воскликнул я тоном оскорбленной добродетели, изобразив недоумение, удивление, возмущение и прочие лицемерные чувства. – Разве у нас с вами могут быть секреты друг от друга?
– К моему величайшему сожалению, господин министр, иногда приходится сталкиваться с тем, что дела ведутся таким путем, который, если не углубляться в излишнюю детализацию, но принять во внимание сопутствующие обстоятельства и трезво оценить реальное положение вещей, при всем желании трудно назвать по-настоящему прямым.
Это были самые крепкие словечки, какие сэр Хамфри мог себе позволить, не выходя за рамки приличий в критической ситуации. «Трудно назвать по-настоящему прямым!» Естественно, Уайтхолл следует тем же принципам, что и палата общин, где не принято открыто называть кого-либо лжецом.
Хватит играть в прятки, подумал я и сказал, что сам переделал отчет, что он меня вполне устраивает и я не вижу смысла переделывать его еще раз.
– Но…
– Никаких «но»! – отрезал я. – Мне надоела ваша тактика бесконечных оттяжек и проволочек.
– Я бы не стал называть «тактикой» отдельные случаи медлительности аппарата, господин министр, – вкрадчиво заметил он. – Так ведь недолго даже летаргию принять за стратегию.
Тогда я поинтересовался, функционирует ли уже специальный комитет, созданный для изучения причин задержек по вине государственного аппарата. Он молча покачал головой.
– А отчего, позвольте узнать?
– Да так, – он пожал плечами, как бы подчеркивая тривиальность вопроса, – просто они еще не собрались.
– Почему? – не отступал я.
– Э-э… очевидно, какая-то задержка.
Я считаю делом чрезвычайной важности заставить Хамфри осознать абсолютную необходимость радикальной реформы. В качестве примера напомнил ему об успешной деятельности основанного мной межпартийного комитета по проблемам административного управления.
Пожалуй, это было ошибкой. Хамфри тут же поинтересовался, чего конкретно добился мой комитет. Я был вынужден признать, что пока ничего особенного, но зато партия им очень довольна.
– Вот как? – ухмыльнулся он. – А чем именно?
– Ну хотя бы почти целой полосой в «Дейли мейл» за прошлый понедельник, – не без гордости ответил я.
– Понятно. Судя по всему, ваше правительство намерено измерять свои успехи количеством газетных полос.
– И да, и нет, – с улыбкой отпарировал я.
Тем не менее сэр Хамфри был полон решимости довести дело с отчетом до конца.
– Господин министр, – заявил он, меняя тон, – выводы, которые вы собираетесь представить «мозговому тресту», не только неверны, но – что гораздо серьезнее – недальновидны.
Так… Один из его коронных аргументов, насколько мне помнится: «Расширение государственной службы объясняется растущим потоком парламентских законопроектов, а не стремлением Уайтхолла к созданию бюрократической империи». Я начинаю думать, что сэр Хамфри искренне верит в это.
– Значит, по-вашему, когда придет время отвечать на подобного рода запрос, я должен заявить в палате, что это по ее вине управленческий аппарат растет, как на дрожжах? – язвительно спросил я.
– Увы, это истина, господин министр.
Похоже, он категорически не желает понимать, что мне не нужна истина, мне нужно то, что я могу сказать в парламенте! Приведя ему свои аргументы, я напрямик спросил его:
– Хамфри, вы, мой постоянный заместитель, будете поддерживать меня в этом вопросе?
– Мы всегда готовы поддерживать вас, господин министр, но только как ваши знаменосцы, а не как… гробоносцы.
Уловив в его высказывании скрытую угрозу, я потребовал от него объяснений. И заметил: чем больше я распаляюсь, тем хладнокровнее становится он.
– Полагаю, – бесстрастно произнес он, чеканя каждый звук (ни дать ни взять леди Брэкнелл в исполнении Эдит Эванс), – что я выразился предельно ясно. Нельзя передавать такой отчет лицам, чьи рекомендации подлежат опубликованию.
Как всегда, Хамфри совершенно не понял сути проблемы. Пришлось объяснить ему: я намерен передать отчет «мозговому тресту» именно потому, что за этим последует публикация! Судить о том, что и когда сохранить в тайне от народа, надлежит мне, министру, а не моим помощникам в МАДе.
Моя вспышка, похоже, лишила сэра Хамфри дара речи. Только после долгой паузы, очевидно, хорошенько подумав, он попросил разрешения дать мне еще один добрый совет.
– Только в том случае, если он будет на нормальном английском, – согласился я.
– Господин министр, – сказал он, – если вам так хочется совершить очередную нелепость, не совершайте ее хотя бы таким нелепым образом.
2 февраля
Сегодня утром по дороге на Даунинг-стрит, 10 Бернард ознакомил меня с повесткой заседания кабинета. К своему ужасу, я узнал, что одним из пунктов стояло обсуждение моего (так, во всяком случае, было написано) предложения распустить земельный кадастр (Управление по регистрации землевладений. – Ред.). Идея, как объяснил мне в машине Бернард, заключается в том, чтобы передать функции земельного кадастра Агентству по продаже недвижимого имущества и тем самым хоть как-то сократить количество автономных государственных учреждений, рост которых составил в последнее время 93.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158