ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Одного из тех бурых пригородных составов неопределенного возраста, направляющихся из Милана, которые зимой битком набиты народом и воняют табачным дымом, а в августе раскалены от жары и идут почти пустыми. На горизонте, за морем рисовых полей, далекая церковь вздымала свой шпиль в вечное небо Ломбардии.
За окном низко над землей носились ласточки: быть может, наконец-то собирался дождь.
По берегам По, словно неподвижные солдаты, рядами стояли платаны.
Карнечине опустил трубку и поглядел на Тротти.
– Не могли бы вы несколько минут подождать? – Он улыбнулся, кивнув головой. – Мне кажется, синьорина Беллони – одна из наших гостей, которые ходят на работу. Не Бог весть какая работа в Гарласко, но она помогает им обрести чувство ответственности, а кроме того, дает и кое-какие карманные деньги. Но мы, конечно же, должны соблюдать осторожность. Ведь многие – в самом деле, многие – из наших постояльцев подвергаются здесь лечению.
– А как вы относитесь к лекарствам? – проговорил Пизанелли.
Карнечине пожал плечами.
– Большинство из наших гостей подвергаются в той или иной форме лекарственной терапии, что, конечно же, нередко приводит к притуплению у них умственных способностей. Но…
– Да?
– Если частичные седативные эффекты способны породить у наших постояльцев иллюзию нормального существования, следует ли по этому поводу сетовать? Вся проблема заключается в том, – Карнечине улыбнулся, – что никогда нельзя быть уверенным в долгосрочных эффектах лекарственной терапии.
– Вы врач? – спросил Пизанелли.
Мгновение Карнечине колебался, а потом покачал головой:
– Днем в санатории всегда есть врач. У меня посменно дежурят два доктора. Они и назначают лекарства.
– А ночью?
– Ночью мы пользуемся услугами местной «скорой помощи».
Пизанелли взял второй стакан «чинара», который, подобострастно улыбаясь, принес ему Карнечине.
Стук в дверь.
Ссутулив плечи, вошла девица с размазанной губной помадой. В руке она держала зеленый журнал, заложив его пальцем. Она положила журнал на стол перед директором и открыла его. Украдкой поглядывая своими темными глазами на Пизанелли, она что-то прошептала Карнечине на ухо.
Пизанелли, подняв стакан с вином к груди, улыбнулся ей в ответ.
Карнечине поднялся:
– Понятно.
Тротти произнес:
– Нам удастся поговорить с синьориной Беллони?
Маленький директор быстро кивнул головой:
– Боюсь, что ничем помочь вам не смогу, синьор комиссар. Синьорина Беллони 19 июля выехала из санатория на праздники. Она собиралась пожить в городе у сестры и вернется сюда только на второй неделе сентября. Она у сестры – у синьорины Розанны Беллони.
Леонардо да Винчи
Не в пример Пизанелли, Тротти, сев в машину, пристегнулся ремнем.
– Мы могли бы где-нибудь подкрепиться пиццей.
– Я съел великолепный ленч.
– А я собирался пойти в кино.
– Делай что хочешь, Пизанелли.
– Пойду в кино со своей девушкой.
– А что же будет с твоей психиаторшей, Пизанелли?
Когда они вернулись в город, был уже поздний вечер. Зажглись уличные фонари, автомобиль мягко катился по широким проспектам.
– С психиаторшей? Не знаю я никакой психиаторши.
На проспекте Алессандро Брамбиллы Тротти велел Пизанелли остановиться. Он отстегнул ремень и выбрался из машины.
Табачная лавка еще работала, выливая белый неоновый свет на пыльную мостовую. Тротти вошел внутрь, кивнул пышногрудой женщине за прилавком и попросил у нее четыре пакетика леденцов. Женщина сидела рядом с вентилятором, решетку которого опутывали клочья пыли. У нее были маленькие блестящие глаза; глубокая впадина разделяла покрытые веснушками груди, которые лишь отчасти были скрыты плотно облегающей кофточкой.
С пластмассовой стойки, стоявшей рядом со стендом, на котором были развешены старые почтовые открытки – Соборная площадь с еще целехонькой Городской башней, – Тротти взял по два пакетика анисовых и вишневых леденцов.
Женщина норовила отказаться от протянутой ей Тротти банкноты в пять тысяч лир, отталкивая от себя деньги бледной рукой с короткими толстыми пальцами, – Тротти помог ее мужу устроиться на работу после несчастного случая на охоте в 1979 году, – но комиссар настоял на своем, придав голосу жесткость:
– Вы очень добры, синьора Белькреди, но я должен заплатить.
– Ах, комиссар Тротти, вы слишком щепетильный.
– Лучше дайте мне чек – на тот случай, если за порогом нас подстерегает финансовая полиция.
Женщина засмеялась и пробила в кассовом аппарате три тысячи лир. Потом отдала ему чек и сдачу.
– Всего хорошего, синьора, – сказал Тротти, выходя на улицу. Он развернул вишневый леденец и сунул его в рот. Подобно наркоману после дозы наркотика, Тротти сразу же почувствовал облегчение. Садясь в машину, он улыбнулся Пизанелли. – Можешь выбросить меня на улице Мантуи. И потом отправляйся со своей психиаторшей в кино. Или к ней в постель.
– Номер 6, улица Мантуи, комиссар?
Десять с лишним лет центр города был закрыт для сквозного проезда транспорта. Когда это случилось, горожане с гордостью заговорили о самой большой в Европе пешеходной зоне. Теперь они смотрели на вещи более реалистично; они знали, что в известное время суток автоинспекция закрывает глаза на движение автомобилей по этой запретной зоне. А поскольку у большинства горожан в здании муниципалитета были приятели, число разрешенных мест парковки в городском центре далеко превышало численность его населения.
На последнем референдуме горожане высказались за расширение пешеходной зоны. Отцы же города из христианских демократов и коммунистов словно этого и не заметили.
В принципе полицейский автомобиль мог продвигаться по этой зоне свободно. Тротти, однако, заставил Пизанелли дать крюк.
– Как хорошо снова вернуться в пешеходную зону, – проговорил Пизанелли.
Когда развалилась Городская башня, власти города и министерство охраны окружающей среды бросились спасать остальные средневековые башни. Спешно осмотрели три башни на площади Леонардо да Винчи за университетом и еще более спешно обстроили их лесами. И подобное происходило повсеместно. Многие горожане, к вящему своему удивлению, обнаружили вдруг, что их скромные жилища и даже некоторые лавки являются частью неведомых башен, которым некогда нашлось более полезное применение.
– Когда Мариани начал открывать пешеходные зоны, – почти про себя пробормотал Тротти, – я думал, что наконец-то приду в форму, потому что буду везде ездить на велосипеде.
– Мы, итальянцы, часто становимся жертвами собственной риторики.
– Ты это уже говорил. Ты уже как старик, Пиза, все время повторяешься.
– Хорошо хоть, что мы не слишком долго верим в сказки собственного сочинения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70