Череда стульев, намертво скрепленных между собой, имела такую форму подушек для сиденья и спинок, что вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову облокотиться на них и расслабиться — настолько жесткими они выглядели. Здесь же стояло одинокое кресло, обитое ситцем весьма причудливой расцветки. Один или два персидских ковра. Несколько столиков. Секретер с мозаикой из слоновой кости на столешнице. Книжная полочка, прикрепленная к этому секретеру, была действительно заставлена книгами, однако ее стеклянные дверцы были заперты на замок.
Можно было по-прежнему убить время разглядывая мебель, а можно попробовать открыть стеклянные дверцы. Конечно, невежливо рыться в шкафах и буфетах в чужом доме. Моя мама внушила мне эту прописную истину еще в раннем детстве после того, как она взяла меня с собой в гости к тете Мэри и случайно обнаружила, что я исследовала содержимое платяного шкафа хозяйки. «Ты можешь смотреть, но ничего нельзя трогать без разрешения...» К моему великому сожалению, не могу сказать, что я была блестящей ученицей. Мой юный пытливый ум был до такой степени набит разного рода афоризмами и поучениями, которыми меня в избытке снабжали учителя, что в нем уже не осталось места для всего остального.
Наконец я открыла входную дверь и осторожно выглянула из спальни. Коридор был абсолютно пуст. Вчера я не обратила особого внимания на окружающую обстановку, когда мне помогали подняться по ступеням. В памяти сохранились только закрытые двери и кое-что из мебели. Но я ничего не вспомнила о лестнице. Поэтому я решила пойти поискать ее самостоятельно, на свой страх и риск.
Едва начав путешествие, я поняла, что успела заблудиться. Вообще-то я обычно неплохо ориентируюсь, но в данном случае у меня было оправдание. Этот дом просто огромен. Одна дверь выглядела так, будто вела на лестницу, которую я и искала, однако я не могла позволить себе забираться слишком далеко, так как не была уверена в том, что выбрала правильное направление. Эта часть дома показалась мне более старой, чем та, которую я уже видела ранее: потолок здесь был пониже, окна были закрыты ставнями. Стояла мертвая тишина. Я уже было решила вернуться в спальню, как вдруг услышала звук, от которого волосы на голове встали дыбом, а по спине побежали противные мурашки. Я услышала чей-то смех.
Совершенно бессознательно я двинулась вперед. Дверь распахнулась и тут же захлопнулась, мгновение спустя в коридоре появилась Эмилия. В руках она несла поднос, накрытый белоснежной салфеткой. Когда она увидела меня, руки ее задрожали, на подносе зазвенели серебряные приборы и китайский фарфор. Немного погодя она взяла себя в руки и почти бегом направилась в мою сторону.
Эмилия немного говорила по-английски. Видимо, ей не часто приходилось пользоваться этими знаниями до сегодняшнего дня, однако она смогла подобрать нужные слова, чтобы выразить свою мысль.
— Уходить обратно — отсюда! Идти — теперь — быстро — быстро!
Она надвигалась на меня, не переставая выплевывать мне в лицо эти команды, словно стараясь отпихнуть подальше от этого места. Я могла бы остаться там, а могла бы последовать за ней, однако все это показалось мне затруднительным, тем более что никакой причины находиться здесь у меня не было и не могло быть. Поэтому я подчинилась ее натиску. Должно быть, мне просто послышался этот смех. Может быть, причудливое эхо в этих бесконечных коридорах сыграло со мной неприятную шутку...
Эмилия закрыла за мной дверь. Затем указала направление, в котором мне следовало идти. Она держалась позади меня, подталкивая меня подносом, когда я останавливалась, не зная, куда повернуть.
Так мы с ней дошли до того коридора, в котором находилась моя комната. Пройдя мимо нее, мы оказались в ярко освещенном холле, из которого вниз вела лестница. Да, с самого начала я выбрала неправильный путь.
Вот тут-то Эмилия решила, что может оставить меня, так как мы с ней удалились на достаточное расстояние от запрещенных для меня помещений. Она знаками объяснила, что мне следует спуститься вниз. Все вокруг казалось мне смутно знакомым. Я уже пересекала вчера это огромное пространство, вымощенное белым мрамором. Должно быть, двери напротив нижних ступеней лестницы, по которой я спускалась, были парадным входом в дом. К ним вплотную прилегали широкие окна. В огромном вестибюле были ниши с фигурками нимф, наготу которых благопристойно прикрывали драпировки. Эффект от их присутствия был скорее патетический, нежели эротический. Они выглядели совершенно бесстрастными и холодными. Температура воздуха в этом внушительном помещении приближалась к арктической, ледяной холод исходил от стен и каменного пола.
Затем я обратила внимание еще на одну деталь, которую, видимо, не заметила вчера, проходя здесь в сопровождении кухарки. Между лестницей и входными дверьми пол был выложен мозаикой. Единственное цветное пятно на весь вестибюль, которое просто не могло не привлечь к себе внимание, выделяясь своей яркостью на ледяном белоснежном мраморе. По своему невежеству я сначала решила, что мозаика набрана из мраморных плиток, разноцветных от природы или специально тонированных, однако, приглядевшись повнимательней, я заметила, что это поделочные камни. Насыщенная кроваво-красная яшма, зеленый, как лето, малахит, желтый агат — все это образовывало искусно выложенный букет роз прямо под вашими ногами. Каждый лепесток и листик были собраны отдельно, можно было даже заметить игру теней на цветах — эффект достигался благодаря разнообразию оттенков от светло-красного до темно-вишневого. Букет выглядел более чем натурально. Барт любил дарить мне красные розы... Должно быть, они что-то значили для него помимо обычной символики, которую приписывает им язык цветов, — сильные чувства, страсть, пылкую любовь.
Дверь слева от лестницы была единственной, которую я хорошо запомнила: она вела в ту комнату, где меня приняла графиня. Эмилия задержалась перед ней, чтобы перехватить поднос поудобнее, после чего открыла ее и знаком показала, что мне следует войти.
Небольшой столик был почти весь заставлен хрусталем и изящным фарфором. Мне показалось, что эта комната предназначена не для парадного приема гостей высокого ранга, это не столовая и не хозяйская комната или, как там она должна правильно называться, я не знаю. Мне, однако, не понравилось мое повторное присутствие здесь после прохладного приема, которым негостеприимная хозяйка удостоила меня. Я сочла это несколько бестактным. Скорее всего, это была ее любимая комната, где она проводила большую часть своего времени. После знакомства с другими помещениями в этом доме я не могла не одобрить ее выбора. Огромные парадные залы показались мне слишком холодными;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Можно было по-прежнему убить время разглядывая мебель, а можно попробовать открыть стеклянные дверцы. Конечно, невежливо рыться в шкафах и буфетах в чужом доме. Моя мама внушила мне эту прописную истину еще в раннем детстве после того, как она взяла меня с собой в гости к тете Мэри и случайно обнаружила, что я исследовала содержимое платяного шкафа хозяйки. «Ты можешь смотреть, но ничего нельзя трогать без разрешения...» К моему великому сожалению, не могу сказать, что я была блестящей ученицей. Мой юный пытливый ум был до такой степени набит разного рода афоризмами и поучениями, которыми меня в избытке снабжали учителя, что в нем уже не осталось места для всего остального.
Наконец я открыла входную дверь и осторожно выглянула из спальни. Коридор был абсолютно пуст. Вчера я не обратила особого внимания на окружающую обстановку, когда мне помогали подняться по ступеням. В памяти сохранились только закрытые двери и кое-что из мебели. Но я ничего не вспомнила о лестнице. Поэтому я решила пойти поискать ее самостоятельно, на свой страх и риск.
Едва начав путешествие, я поняла, что успела заблудиться. Вообще-то я обычно неплохо ориентируюсь, но в данном случае у меня было оправдание. Этот дом просто огромен. Одна дверь выглядела так, будто вела на лестницу, которую я и искала, однако я не могла позволить себе забираться слишком далеко, так как не была уверена в том, что выбрала правильное направление. Эта часть дома показалась мне более старой, чем та, которую я уже видела ранее: потолок здесь был пониже, окна были закрыты ставнями. Стояла мертвая тишина. Я уже было решила вернуться в спальню, как вдруг услышала звук, от которого волосы на голове встали дыбом, а по спине побежали противные мурашки. Я услышала чей-то смех.
Совершенно бессознательно я двинулась вперед. Дверь распахнулась и тут же захлопнулась, мгновение спустя в коридоре появилась Эмилия. В руках она несла поднос, накрытый белоснежной салфеткой. Когда она увидела меня, руки ее задрожали, на подносе зазвенели серебряные приборы и китайский фарфор. Немного погодя она взяла себя в руки и почти бегом направилась в мою сторону.
Эмилия немного говорила по-английски. Видимо, ей не часто приходилось пользоваться этими знаниями до сегодняшнего дня, однако она смогла подобрать нужные слова, чтобы выразить свою мысль.
— Уходить обратно — отсюда! Идти — теперь — быстро — быстро!
Она надвигалась на меня, не переставая выплевывать мне в лицо эти команды, словно стараясь отпихнуть подальше от этого места. Я могла бы остаться там, а могла бы последовать за ней, однако все это показалось мне затруднительным, тем более что никакой причины находиться здесь у меня не было и не могло быть. Поэтому я подчинилась ее натиску. Должно быть, мне просто послышался этот смех. Может быть, причудливое эхо в этих бесконечных коридорах сыграло со мной неприятную шутку...
Эмилия закрыла за мной дверь. Затем указала направление, в котором мне следовало идти. Она держалась позади меня, подталкивая меня подносом, когда я останавливалась, не зная, куда повернуть.
Так мы с ней дошли до того коридора, в котором находилась моя комната. Пройдя мимо нее, мы оказались в ярко освещенном холле, из которого вниз вела лестница. Да, с самого начала я выбрала неправильный путь.
Вот тут-то Эмилия решила, что может оставить меня, так как мы с ней удалились на достаточное расстояние от запрещенных для меня помещений. Она знаками объяснила, что мне следует спуститься вниз. Все вокруг казалось мне смутно знакомым. Я уже пересекала вчера это огромное пространство, вымощенное белым мрамором. Должно быть, двери напротив нижних ступеней лестницы, по которой я спускалась, были парадным входом в дом. К ним вплотную прилегали широкие окна. В огромном вестибюле были ниши с фигурками нимф, наготу которых благопристойно прикрывали драпировки. Эффект от их присутствия был скорее патетический, нежели эротический. Они выглядели совершенно бесстрастными и холодными. Температура воздуха в этом внушительном помещении приближалась к арктической, ледяной холод исходил от стен и каменного пола.
Затем я обратила внимание еще на одну деталь, которую, видимо, не заметила вчера, проходя здесь в сопровождении кухарки. Между лестницей и входными дверьми пол был выложен мозаикой. Единственное цветное пятно на весь вестибюль, которое просто не могло не привлечь к себе внимание, выделяясь своей яркостью на ледяном белоснежном мраморе. По своему невежеству я сначала решила, что мозаика набрана из мраморных плиток, разноцветных от природы или специально тонированных, однако, приглядевшись повнимательней, я заметила, что это поделочные камни. Насыщенная кроваво-красная яшма, зеленый, как лето, малахит, желтый агат — все это образовывало искусно выложенный букет роз прямо под вашими ногами. Каждый лепесток и листик были собраны отдельно, можно было даже заметить игру теней на цветах — эффект достигался благодаря разнообразию оттенков от светло-красного до темно-вишневого. Букет выглядел более чем натурально. Барт любил дарить мне красные розы... Должно быть, они что-то значили для него помимо обычной символики, которую приписывает им язык цветов, — сильные чувства, страсть, пылкую любовь.
Дверь слева от лестницы была единственной, которую я хорошо запомнила: она вела в ту комнату, где меня приняла графиня. Эмилия задержалась перед ней, чтобы перехватить поднос поудобнее, после чего открыла ее и знаком показала, что мне следует войти.
Небольшой столик был почти весь заставлен хрусталем и изящным фарфором. Мне показалось, что эта комната предназначена не для парадного приема гостей высокого ранга, это не столовая и не хозяйская комната или, как там она должна правильно называться, я не знаю. Мне, однако, не понравилось мое повторное присутствие здесь после прохладного приема, которым негостеприимная хозяйка удостоила меня. Я сочла это несколько бестактным. Скорее всего, это была ее любимая комната, где она проводила большую часть своего времени. После знакомства с другими помещениями в этом доме я не могла не одобрить ее выбора. Огромные парадные залы показались мне слишком холодными;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94