Только что заработал кондиционер; вентиляционная решетка находилась прямо у ее локтя, и поток прохладного воздуха ударялся о ткань.
Она никак не могла понять, отчего Рут так не хотелось оставлять ее одну в доме. Для Карен это было привычное состояние. Джек всегда отсутствовал, бывая на конференциях и симпозиумах и на так называемых «собраниях». Их дом был прозаичным, современной планировки зданием, ничем не отличавшимся от своих соседей, а кроме того, Карен вовсе не была нервной.
Не был ли причиной беспокойства Рут сам дом — очень старый, имевший полуторавековую историю? Человеку, эмоционально подвижному, да еще переживающему не лучшие времена своей жизни, ночью может показаться Бог весть что, если где-нибудь скрипнет створка шкафа или ветром колыхнет драпировку в комнате.
Если это было причиной нежелания оставлять ее одну, то это было совершенно безосновательно.
Карен с любовью оглядела комнату. Ее охватило чувство тихой радости и покоя. Сам дом как бы приглашал ее остаться. Такое чувство возникает, лишь когда возвращаешься домой.
Она вышла из гостиной и прошла по холлу на кухню. Это была единственная часть дома, в которую Рут привнесла изменения после того, как здесь поселилась, унаследовав дом у своих старых бездетных родственников. Все бытовые приборы и застекленные шкафы были абсолютно новые, но коричневая напольная плитка и угловой буфет, в котором Рут держала свою коллекцию заварочных чайников, придавали кухне уютный деревенский вид.
Карен заварила себе кофе — четвертую чашку за это утро — и села. Она сидела без движения довольно долго, стараясь ни о чем не думать и ничего не чувствовать, позволяя тишине и покою пронизать всю ее плоть. Каждый мускул ее тела отдавался тупой болью после недель напряжения и притворства, когда изо дня в день приходилось демонстрировать свое спокойствие и силу, которыми она не обладала.
Она прекрасно понимала, кого имела в виду Рут, говоря, что ей необходим кто-нибудь, с кем она могла бы пообщаться. Рут подразумевала не Джули и не себя. Она имела в виду то, что деликатно называла «профессиональной помощью», — психолога. Карен уже как-то попробовала, что это такое. Женщина была довольно привлекательной, но толку от нее кг было никакого. Она не отвечала на вопросы, она их задавала: «Почему вы вышли за него замуж?»; «Вы говорите, что вы позволили себе быть неряшливой и непривлекательной, — почему?»
Почему, почему... Если бы Карен знала ответы, ей не нужна была бы помощь психолога. Одного раза было достаточно. Она отказалась от второй попытки.
Наконец-то одна. Она почти дремала, подперев голову рукой, когда зазвонил телефон, и, вздрогнув, она разлила холодный кофе по столу.
Как она и ожидала, это была Джули. Ее голос с металлическим оттенком невозможно было спутать, так же, как и манеру говорить. Она никогда не здоровалась и не представлялась, а сразу переходила к делу с уверенностью человека, которому просто некогда терять время.
— Они уже уехали? — требовательно спросила она.
— Да, совсем недавно. Почему...
— Ты собираешься появиться в магазине?
— Вообще-то я не планировала. Ты сказала, что я могу...
— Ты должна узнать все рутинные процедуры прежде, чем приступишь к работе.
— В течение месяца я каждый день ходила туда, кроме того, впереди еще целая неделя до твоего отъезда. Уйма времени. Мне действительно не хочется сегодня. А потом я обещала Рут...
— Все отговорки, отговорки. Не думай, что я позволю тебе хандрить и жалеть себя и ничего не есть.
— Мне не помешает немного поголодать, — сказала Карен.
— Это верно.
— Спасибо!
— Ты первая это сказала, — Джули легко вздохнула. — Когда-то у тебя была великолепная фигура. Конечно, ты высокая. А если во мне всего пять футов, метр с кепкой, каждую унцию сразу видно. Я только что обнаружила великолепную новую диету. Ты посидишь на ней пару недель...
— У тебя разве нет покупателей? — спросила Карен, сделав ударение на последнем слове?
На Джули эта шпилька не возымела действия.
— Только несколько любопытных туристов. Мои постоянные клиенты в такую жару не приходят. Так вот, как я говорила, это супердиета. Я приеду к ужину и расскажу тебе о ней.
— Мне бы не хотелось ничего готовить сегодня вечером, Джули.
— Я привезу пару «бигмаков».
— Если это и есть твоя новая диета, то я полностью за нее.
— Глупая ты какая. Мы сядем на диету завтра. Ой, а вот и по мою душу пришли. Увидимся позже.
Карен швырнула трубку на рычаг, по-детски наслаждаясь своей шалостью. Когда-то она находила забавной грубоватую речь Джули и ее колкие замечания. Когда-то она была более самоуверенной, чем сейчас.
Ей было интересно, чего же хочет Джули. Она приняла дружеское предложение давней приятельницы вначале с покорной благодарностью, но ей не потребовалось много времени, чтобы разобраться в истинном положении вещей и понять, что Джули никогда ничего не делает просто так, за все она ждет ответной услуги.
А сейчас Джули разрушила ее первый день пребывания в одиночестве. Харен приняла душ, одела свое омерзительное тело и причесала свои отвратительные волосы, а затем постаралась поесть, притворяясь, что эти скучные и ничего не значащие действия все-таки имеют для нее какое-то значение. Она не могла даже плакать по ночам из-за страха быть услышанной Рут. Но она с надеждой смотрела в будущее, когда она сможет не притворяться, ну если только самую малость, окунаясь в жалость к себе. Сможет сбросить с себя бюстгальтер и пояс, которые слишком жали, — как, впрочем, и любая деталь одежды, которую она привезла с собой, — надеть замызганный старый халат, лежать в постели, читая что-нибудь банальное и ничего не значащее, питаться всем, что есть в холодильнике и что не требует специального приготовления, рано ложиться спать.
И плакать до тех пор, пока не уснешь.
С тяжелым вздохом мученицы Карен поднялась по лестнице и зашла в комнату, ее собственную, когда она жила с Рут, а теперь комнату для гостей. Она выглядела практически так же, как и тогда, за исключением того, что сейчас она была аккуратно убрана. На столе не осталось ни книг, ни изжеванных карандашей; пол и стулья не были завалены одеждой, обувью и другими вещами, обыкновенно разбросанными везде. Большой, красного дерева шкаф служил чуланом: в домах начала XIX века редко были встроенные шкафы. «Все равно они тебе не нужны, — с сарказмом заметила Рут. — Ты ведь никогда не вешаешь свою одежду на место».
Нежная улыбка тронула губы Карен при воспоминании об этом. Какой же беспечной неряхой она была в те дни! Она прошла полный цикл — и все такая же неряха, но уже не беззаботная.
Карен намеревалась продолжить учебу после того, как вышла замуж, чтобы получить диплом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Она никак не могла понять, отчего Рут так не хотелось оставлять ее одну в доме. Для Карен это было привычное состояние. Джек всегда отсутствовал, бывая на конференциях и симпозиумах и на так называемых «собраниях». Их дом был прозаичным, современной планировки зданием, ничем не отличавшимся от своих соседей, а кроме того, Карен вовсе не была нервной.
Не был ли причиной беспокойства Рут сам дом — очень старый, имевший полуторавековую историю? Человеку, эмоционально подвижному, да еще переживающему не лучшие времена своей жизни, ночью может показаться Бог весть что, если где-нибудь скрипнет створка шкафа или ветром колыхнет драпировку в комнате.
Если это было причиной нежелания оставлять ее одну, то это было совершенно безосновательно.
Карен с любовью оглядела комнату. Ее охватило чувство тихой радости и покоя. Сам дом как бы приглашал ее остаться. Такое чувство возникает, лишь когда возвращаешься домой.
Она вышла из гостиной и прошла по холлу на кухню. Это была единственная часть дома, в которую Рут привнесла изменения после того, как здесь поселилась, унаследовав дом у своих старых бездетных родственников. Все бытовые приборы и застекленные шкафы были абсолютно новые, но коричневая напольная плитка и угловой буфет, в котором Рут держала свою коллекцию заварочных чайников, придавали кухне уютный деревенский вид.
Карен заварила себе кофе — четвертую чашку за это утро — и села. Она сидела без движения довольно долго, стараясь ни о чем не думать и ничего не чувствовать, позволяя тишине и покою пронизать всю ее плоть. Каждый мускул ее тела отдавался тупой болью после недель напряжения и притворства, когда изо дня в день приходилось демонстрировать свое спокойствие и силу, которыми она не обладала.
Она прекрасно понимала, кого имела в виду Рут, говоря, что ей необходим кто-нибудь, с кем она могла бы пообщаться. Рут подразумевала не Джули и не себя. Она имела в виду то, что деликатно называла «профессиональной помощью», — психолога. Карен уже как-то попробовала, что это такое. Женщина была довольно привлекательной, но толку от нее кг было никакого. Она не отвечала на вопросы, она их задавала: «Почему вы вышли за него замуж?»; «Вы говорите, что вы позволили себе быть неряшливой и непривлекательной, — почему?»
Почему, почему... Если бы Карен знала ответы, ей не нужна была бы помощь психолога. Одного раза было достаточно. Она отказалась от второй попытки.
Наконец-то одна. Она почти дремала, подперев голову рукой, когда зазвонил телефон, и, вздрогнув, она разлила холодный кофе по столу.
Как она и ожидала, это была Джули. Ее голос с металлическим оттенком невозможно было спутать, так же, как и манеру говорить. Она никогда не здоровалась и не представлялась, а сразу переходила к делу с уверенностью человека, которому просто некогда терять время.
— Они уже уехали? — требовательно спросила она.
— Да, совсем недавно. Почему...
— Ты собираешься появиться в магазине?
— Вообще-то я не планировала. Ты сказала, что я могу...
— Ты должна узнать все рутинные процедуры прежде, чем приступишь к работе.
— В течение месяца я каждый день ходила туда, кроме того, впереди еще целая неделя до твоего отъезда. Уйма времени. Мне действительно не хочется сегодня. А потом я обещала Рут...
— Все отговорки, отговорки. Не думай, что я позволю тебе хандрить и жалеть себя и ничего не есть.
— Мне не помешает немного поголодать, — сказала Карен.
— Это верно.
— Спасибо!
— Ты первая это сказала, — Джули легко вздохнула. — Когда-то у тебя была великолепная фигура. Конечно, ты высокая. А если во мне всего пять футов, метр с кепкой, каждую унцию сразу видно. Я только что обнаружила великолепную новую диету. Ты посидишь на ней пару недель...
— У тебя разве нет покупателей? — спросила Карен, сделав ударение на последнем слове?
На Джули эта шпилька не возымела действия.
— Только несколько любопытных туристов. Мои постоянные клиенты в такую жару не приходят. Так вот, как я говорила, это супердиета. Я приеду к ужину и расскажу тебе о ней.
— Мне бы не хотелось ничего готовить сегодня вечером, Джули.
— Я привезу пару «бигмаков».
— Если это и есть твоя новая диета, то я полностью за нее.
— Глупая ты какая. Мы сядем на диету завтра. Ой, а вот и по мою душу пришли. Увидимся позже.
Карен швырнула трубку на рычаг, по-детски наслаждаясь своей шалостью. Когда-то она находила забавной грубоватую речь Джули и ее колкие замечания. Когда-то она была более самоуверенной, чем сейчас.
Ей было интересно, чего же хочет Джули. Она приняла дружеское предложение давней приятельницы вначале с покорной благодарностью, но ей не потребовалось много времени, чтобы разобраться в истинном положении вещей и понять, что Джули никогда ничего не делает просто так, за все она ждет ответной услуги.
А сейчас Джули разрушила ее первый день пребывания в одиночестве. Харен приняла душ, одела свое омерзительное тело и причесала свои отвратительные волосы, а затем постаралась поесть, притворяясь, что эти скучные и ничего не значащие действия все-таки имеют для нее какое-то значение. Она не могла даже плакать по ночам из-за страха быть услышанной Рут. Но она с надеждой смотрела в будущее, когда она сможет не притворяться, ну если только самую малость, окунаясь в жалость к себе. Сможет сбросить с себя бюстгальтер и пояс, которые слишком жали, — как, впрочем, и любая деталь одежды, которую она привезла с собой, — надеть замызганный старый халат, лежать в постели, читая что-нибудь банальное и ничего не значащее, питаться всем, что есть в холодильнике и что не требует специального приготовления, рано ложиться спать.
И плакать до тех пор, пока не уснешь.
С тяжелым вздохом мученицы Карен поднялась по лестнице и зашла в комнату, ее собственную, когда она жила с Рут, а теперь комнату для гостей. Она выглядела практически так же, как и тогда, за исключением того, что сейчас она была аккуратно убрана. На столе не осталось ни книг, ни изжеванных карандашей; пол и стулья не были завалены одеждой, обувью и другими вещами, обыкновенно разбросанными везде. Большой, красного дерева шкаф служил чуланом: в домах начала XIX века редко были встроенные шкафы. «Все равно они тебе не нужны, — с сарказмом заметила Рут. — Ты ведь никогда не вешаешь свою одежду на место».
Нежная улыбка тронула губы Карен при воспоминании об этом. Какой же беспечной неряхой она была в те дни! Она прошла полный цикл — и все такая же неряха, но уже не беззаботная.
Карен намеревалась продолжить учебу после того, как вышла замуж, чтобы получить диплом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91