Карен чувствовала напрягшиеся мышцы под его тонкой рубашкой, но, судя по проявленным им чувствам, он вполне мог действительно нести одно платье. «Почему я так поступила? — подавленно подумала Карен, а затем в приступе ярости: — А почему он такой сверхчувствительный?»
— Я же здесь как неофициальное лицо, — возразил Кардоса.
Он все еще стоял у лестницы, когда Марк внес Карен в ее комнату. Ее пронзительный крик заставил его броситься наверх.
— Черт возьми, в чем дело?..
— Посмотрите — только посмотрите! — воскликнула Карен. — Посмотрите, что он сделал! Все мои вещи... все кончено... столько часов я стирала и гладила...
— Пожалуйста... прекрати... лягаться, — проговорил, задыхаясь, Марк. — Я не хочу уронить тебя на...
— Поставь меня!
— Куда?
Это был резонный вопрос. Матрац был стащен с кровати, простыни и покрывала — вслед за ним. Все ящики комода и шкафа были выдвинуты, а их содержимое — или словно взбито огромной шумовкой, или беспорядочной грудой вывалено на пол.
Тяжело дыша, Кардоса прислонился к дверному косяку.
— Не пугайте меня так! — гневно сказал он. — Я знаю, что комната в беспорядке, я уже видел. И другие спальни тоже...
У Карен из глаз брызнули слезы, она уткнулась лицом Марку в плечо.
— Плакать из-за кипы белья, — покачал головой Кардоса. — Я никогда не смогу понять женщин. Только я подумал, насколько вы хладнокровны, подтруниваете надо мной, мило улыбаетесь...
— Это речь шовиниста — вот что я скажу, — оборвала его Черил. — У нее просто замедленный шок, вот так. Хотела бы я посмотреть, как вели бы себя вы, мужчины, после того, как кто-то придушил бы вас до полусмерти, напугав до потери рассудка. И более всего на вас, Тони Кардоса...
— Ну ладно, ладно, — Кардоса ласково улыбнулся ей, так, словно она была маленьким ребенком. — Кажется, мне действительно следовало ее предупредить. Да и ты, Черил, я думаю, сейчас тоже завопишь.
— Если бы ты знал, сколько времени и трудов потребовалось на то, чтобы придать этим вещам такой нарядный и красивый вид, ты проявил бы больше сочувствия. Нет, положи это; с твоей стороны очень мило предложить свою помощь, но ты делаешь только хуже.
Карен легла в постель, приведенную в надлежащий вид. Огорченно причитая, Черил принялась расправлять и разглаживать мятые вещи. Марк с суровым лицом раскинулся в удобном мягком кресле, вытянув ноги. Кардоса занял стул у письменного стола; со сплетенными руками, положив одну ногу на другую, он выглядел совсем как дома. И действительно, во всем этом был какой-то безумный уют; все пили чай, являющийся, по мнению Черил, универсальной панацеей, кроме Кардоса, держащего банку пива.
— Я не за рулем, — вполне серьезно объяснил он, — а вот Марку нельзя ни капли.
Карен чувствовала себя средневековым монархом, устроившим прием, как было принято у этих благородных господ, в собственной спальне, но еще больше — больным ребенком, которого навещают взрослые. Черил завернула ее в наименее мятую белую ночную рубашку с длинными рукавами, с рюшками на манжетах и застегнула ворот до рюшек на шее.
— Итак, он проник через окно, — сказал Марк.
— Это должно было произойти именно так. Задняя дверь была распахнута, но мы можем предположить, что он отпер ее после того, как проник в дом, — подготавливал быструю, удобную дорогу к отступлению. Замок не тронут, а вот одно из окон первого этажа было открыто.
— Глупо, — сказал Марк, глядя на Карен.
Кардоса пришел ей на помощь:
— Эти старые запоры на окнах легко открываются. Слишком плохо, что здешние жители чересчур помешаны на старине; деревянные рамы так рассохлись, что в щель между ставнями можно просунуть лом.
— Отпечатки пальцев, — сказал Марк. — Следы ног.
— Марк, мы уже двадцать раз возвращались к этому, — терпеливо произнес Кардоса. — Задний двор — сплошная трава, гравий и милая аккуратная мульча. Нигде ни пяди удобной грязи. Этот тип забрался на крышу сарая и перепрыгнул через стену. Что касается отпечатков пальцев — разумеется, их проверят, но в наши дни большинство жуликов достаточно образованы для того, чтобы носить перчатки.
— В разгар лета? Твой любимый обкурившийся подонок, который, скорее всего, даже не соображает, куда смотрит его голова?
— Что ты хочешь сказать? Что у миссис Невитт есть тайный враг, собирающийся ее задушить? — потребовал Кардоса.
Карен широко раскрыла глаза:
— Эй, подождите...
— Нет, конечно же нет, — пробормотал Марк.
— Он был один, — сказал Кардоса. — Черил видела одного человека — точнее, только тень. Если бы их было двое или больше, они могли бы... ну, возможно, они и не убежали бы. Так что это не банда. Бандам нужны телевизоры, аппаратура — подобные вещи. А этот тип перерыл все спальни, а не первый этаж. Он искал деньги или драгоценности — что-то небольшое, что легко унести и сбыть с рук. Это очевидное и разумное заключение, и, черт возьми, я не понимаю, почему ты пытаешься раздуть это во что-то большее.
— Я не пытаюсь. Я просто не понимаю почему...
Зазвонил телефон, и Марк вместо Карен снял трубку:
— Алло. Да, она здесь, но она в данный момент не может ответить. Могу я... Что? Моя фамилия Бринкли. Марк Бринкли. С кем я говорю?
В последовавшей тишине они услышали невнятное бормотание далекого голоса. Волна багрового румянца медленно захлестнула лицо Марка, начиная от шеи и до самых волос.
Карен уселась в кровати. Она уже видела подобное. Это не было признаком стыда или смущения: Марк никогда не смущался. Это была пламенная ярость.
— Дай мне трубку, — сказала она, забирая ее из его руки. — Привет, Джек.
— Я пытался дозвониться до тебя весь день. Где ты была?
— Меня не было дома.
— Ясное дело. Почему ты не отвечаешь на письма моего адвоката?
Холодный пронзительный голос, повелительный тон, как всегда, подействовали на нее. Вместо того чтобы ответить достойно, Карен униженно забормотала:
— Меня не было... я немного не в себе...
— Насколько я понял, не настолько, чтобы не иметь возможности утешиться. Со стороны Бринкли было очень неосторожно ответить на звонок в такой поздний час. В нашем штате супружеская измена по-прежнему является основанием для развода, и некоторые судьи принимают весьма суровые решения относительно алиментов.
— Но я не...
— И дело не в том, что у меня есть какие-то возражения. Будучи человеком прямым, я почувствовал себя обязанным указать на юридические трудности, которые ты можешь на себя навлечь. Лично я испытываю облегчение от того, что ты нашла защитника. Ты совершенно не способна устроить собственную жизнь самостоятельно. Со стороны Бринкли очень порядочно принять тебя назад. Некоторые мужчины могли бы отнестись более разборчиво к подержанному товару. Но он никогда не отличался привередливостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Я же здесь как неофициальное лицо, — возразил Кардоса.
Он все еще стоял у лестницы, когда Марк внес Карен в ее комнату. Ее пронзительный крик заставил его броситься наверх.
— Черт возьми, в чем дело?..
— Посмотрите — только посмотрите! — воскликнула Карен. — Посмотрите, что он сделал! Все мои вещи... все кончено... столько часов я стирала и гладила...
— Пожалуйста... прекрати... лягаться, — проговорил, задыхаясь, Марк. — Я не хочу уронить тебя на...
— Поставь меня!
— Куда?
Это был резонный вопрос. Матрац был стащен с кровати, простыни и покрывала — вслед за ним. Все ящики комода и шкафа были выдвинуты, а их содержимое — или словно взбито огромной шумовкой, или беспорядочной грудой вывалено на пол.
Тяжело дыша, Кардоса прислонился к дверному косяку.
— Не пугайте меня так! — гневно сказал он. — Я знаю, что комната в беспорядке, я уже видел. И другие спальни тоже...
У Карен из глаз брызнули слезы, она уткнулась лицом Марку в плечо.
— Плакать из-за кипы белья, — покачал головой Кардоса. — Я никогда не смогу понять женщин. Только я подумал, насколько вы хладнокровны, подтруниваете надо мной, мило улыбаетесь...
— Это речь шовиниста — вот что я скажу, — оборвала его Черил. — У нее просто замедленный шок, вот так. Хотела бы я посмотреть, как вели бы себя вы, мужчины, после того, как кто-то придушил бы вас до полусмерти, напугав до потери рассудка. И более всего на вас, Тони Кардоса...
— Ну ладно, ладно, — Кардоса ласково улыбнулся ей, так, словно она была маленьким ребенком. — Кажется, мне действительно следовало ее предупредить. Да и ты, Черил, я думаю, сейчас тоже завопишь.
— Если бы ты знал, сколько времени и трудов потребовалось на то, чтобы придать этим вещам такой нарядный и красивый вид, ты проявил бы больше сочувствия. Нет, положи это; с твоей стороны очень мило предложить свою помощь, но ты делаешь только хуже.
Карен легла в постель, приведенную в надлежащий вид. Огорченно причитая, Черил принялась расправлять и разглаживать мятые вещи. Марк с суровым лицом раскинулся в удобном мягком кресле, вытянув ноги. Кардоса занял стул у письменного стола; со сплетенными руками, положив одну ногу на другую, он выглядел совсем как дома. И действительно, во всем этом был какой-то безумный уют; все пили чай, являющийся, по мнению Черил, универсальной панацеей, кроме Кардоса, держащего банку пива.
— Я не за рулем, — вполне серьезно объяснил он, — а вот Марку нельзя ни капли.
Карен чувствовала себя средневековым монархом, устроившим прием, как было принято у этих благородных господ, в собственной спальне, но еще больше — больным ребенком, которого навещают взрослые. Черил завернула ее в наименее мятую белую ночную рубашку с длинными рукавами, с рюшками на манжетах и застегнула ворот до рюшек на шее.
— Итак, он проник через окно, — сказал Марк.
— Это должно было произойти именно так. Задняя дверь была распахнута, но мы можем предположить, что он отпер ее после того, как проник в дом, — подготавливал быструю, удобную дорогу к отступлению. Замок не тронут, а вот одно из окон первого этажа было открыто.
— Глупо, — сказал Марк, глядя на Карен.
Кардоса пришел ей на помощь:
— Эти старые запоры на окнах легко открываются. Слишком плохо, что здешние жители чересчур помешаны на старине; деревянные рамы так рассохлись, что в щель между ставнями можно просунуть лом.
— Отпечатки пальцев, — сказал Марк. — Следы ног.
— Марк, мы уже двадцать раз возвращались к этому, — терпеливо произнес Кардоса. — Задний двор — сплошная трава, гравий и милая аккуратная мульча. Нигде ни пяди удобной грязи. Этот тип забрался на крышу сарая и перепрыгнул через стену. Что касается отпечатков пальцев — разумеется, их проверят, но в наши дни большинство жуликов достаточно образованы для того, чтобы носить перчатки.
— В разгар лета? Твой любимый обкурившийся подонок, который, скорее всего, даже не соображает, куда смотрит его голова?
— Что ты хочешь сказать? Что у миссис Невитт есть тайный враг, собирающийся ее задушить? — потребовал Кардоса.
Карен широко раскрыла глаза:
— Эй, подождите...
— Нет, конечно же нет, — пробормотал Марк.
— Он был один, — сказал Кардоса. — Черил видела одного человека — точнее, только тень. Если бы их было двое или больше, они могли бы... ну, возможно, они и не убежали бы. Так что это не банда. Бандам нужны телевизоры, аппаратура — подобные вещи. А этот тип перерыл все спальни, а не первый этаж. Он искал деньги или драгоценности — что-то небольшое, что легко унести и сбыть с рук. Это очевидное и разумное заключение, и, черт возьми, я не понимаю, почему ты пытаешься раздуть это во что-то большее.
— Я не пытаюсь. Я просто не понимаю почему...
Зазвонил телефон, и Марк вместо Карен снял трубку:
— Алло. Да, она здесь, но она в данный момент не может ответить. Могу я... Что? Моя фамилия Бринкли. Марк Бринкли. С кем я говорю?
В последовавшей тишине они услышали невнятное бормотание далекого голоса. Волна багрового румянца медленно захлестнула лицо Марка, начиная от шеи и до самых волос.
Карен уселась в кровати. Она уже видела подобное. Это не было признаком стыда или смущения: Марк никогда не смущался. Это была пламенная ярость.
— Дай мне трубку, — сказала она, забирая ее из его руки. — Привет, Джек.
— Я пытался дозвониться до тебя весь день. Где ты была?
— Меня не было дома.
— Ясное дело. Почему ты не отвечаешь на письма моего адвоката?
Холодный пронзительный голос, повелительный тон, как всегда, подействовали на нее. Вместо того чтобы ответить достойно, Карен униженно забормотала:
— Меня не было... я немного не в себе...
— Насколько я понял, не настолько, чтобы не иметь возможности утешиться. Со стороны Бринкли было очень неосторожно ответить на звонок в такой поздний час. В нашем штате супружеская измена по-прежнему является основанием для развода, и некоторые судьи принимают весьма суровые решения относительно алиментов.
— Но я не...
— И дело не в том, что у меня есть какие-то возражения. Будучи человеком прямым, я почувствовал себя обязанным указать на юридические трудности, которые ты можешь на себя навлечь. Лично я испытываю облегчение от того, что ты нашла защитника. Ты совершенно не способна устроить собственную жизнь самостоятельно. Со стороны Бринкли очень порядочно принять тебя назад. Некоторые мужчины могли бы отнестись более разборчиво к подержанному товару. Но он никогда не отличался привередливостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91