Карен настолько рассердилась, что у нее закружилась голова. Это ощущение оказалось довольно приятным.
— Это называется свободным предпринимательством, Шрив. Удивлена, что ты об этом не слышала. Твой муж такой увлеченный защитник этих принципов...
Шрив часто заморгала, словно кто-то ударил ее по лицу. Это был коварный удар, подумала Карен, чувствуя, как гнев уступает место самопрезрению. Конгресс в конце концов утвердил назначение мистера Гивенса, но после долгих желчных споров по поводу некоторых «сомнительных деловых проектов».
— В этих коробках есть твои вещи? — спросила Карен.
— Боже милостивый, конечно нет. — Этот вопрос, казалось, взбесил Шрив даже больше, чем отказ Карен. — С чего ты это взяла?
— Я только хотела сказать, что, если твоя бабушка продала что-то ей не принадлежащее, я конечно же это верну.
— Понятно, — Шрив прикусила губу. — Наверное, я все же выпью. У тебя есть водка «Столичная»?
— Не знаю.
— Водку с тоником, и выжать капельку лайма. Если нет «Столичной», тогда чистую «Перье» с лаймом.
— Я схожу посмотрю, — сказала Карен. — Подожди немного.
К тому моменту, как она убедилась, что Пат предпочитает другие, более дешевые сорта водки, и извлекла из глубины бара одинокую бутылку «Перье», Карен — она очень на это надеялась — обрела самообладание. В доме не было лайма, но она и не потрудилась его поискать.
Карен не предложила Шрив присесть, но увидела ее в гостиной примостившуюся на краю дивана, оглядывающуюся вокруг с холодным любопытством.
— Рут следовало бы сменить шторы, — заметила Шрив. — Они совсем выцвели. Хотя, возможно, это и к лучшему; когда собака с ними расправится, все равно понадобятся новые.
Карен протянула ей рюмку на серебряном подносе. Она была полна решимости вести себя как подобает благовоспитанной даме, даже если это и убьет ее, но ей хотелось как можно скорее выпроводить Шрив из дому. Один ее вид, стройной, надменной и элегантной, действовал словно ботинок на мозоль.
— Тебе нужна венчальная фата бабушки? — спросила Карен.
— Венчальная фата? — непонимающе взглянула на нее Шрив. — Мне наплевать на бабкино тряпье. Мне просто не нравится то, что все это будет выставлено в витрине дешевого магазинчика, где его увидят люди и скажут, что бабка такая бедная, что вынуждена продавать свои вещи, — семья о ней не заботится.
Тайна раскрылась. Шрив интересовало лишь то, что скажут люди. Карен нашла это более правдоподобным объяснением ее поведению, чем сентиментальность, — чувство, полностью у Шрив отсутствующее. Эта мысль не улучшила ее отношение к бывшей однокласснице.
— Никто не узнает вещи твоей бабушки. И кроме того, если миссис МакДугал не стесняется того, что ее вещи выставляются в витрине, тебя это тоже не должно беспокоить. Ее одежда легко узнаваема, очень дорогая, но миссис Мак сказала, что я могу...
— Я дам тебе сто пятьдесят.
— Нет.
— Почему?
— Я надеюсь заработать на этом гораздо больше.
Шрив неприятно сузила глаза:
— Насколько больше?
— Боюсь, ты не понимаешь главного, — сказала Карен. — Мое дело постараться выжать из этого как можно больше. Стоимость товара, который я продаю, зависит от множества различных обстоятельств, в основном от того, что готовы заплатить за него люди.
Шрив продолжала молча смотреть на нее, сжав губы, и какой-то импульс своенравия заставил Карен добавить:
— Когда одежда будет готова к продаже, вычищена, отглажена и зашита, я дам тебе знать. Если тебя устроит цена, которую я назову, все вещи станут твоими.
— Понятно, — медленно произнесла Шрив. — У меня не будет возможности торговаться — ведь так?
— Никакой торговли, никаких уступок. Я назначаю цену: либо платишь ты, либо кто-то еще. А теперь извини, у меня назначена встреча, я едва успеваю переодеться.
* * *
Карен действительно опаздывала, но вместо того, чтобы броситься наверх одеваться, она исполнила ритуальный танец по всей длине коридора, к великому ужасу
Александра, которого она освободила из заточения, проходя мимо двери кухни.
— Извини, — запыхавшись, сказала Карен. — Это был триумфальный танец, Александр. Ты не поймешь, да у меня и нет времени тебе объяснять.
Разговаривать с собакой — это очень близко от разговора с самой собой, но Карен требовалось, чтобы хоть кто-то услышал ее победный клич. Месяц назад она не смогла бы столь ловко расправиться со Шрив. Она бы робко приняла чек и возвратила все вещи — именно этого Шрив и ждала. Шрив оказалась непривычна к тому, что люди на нее огрызаются, особенно те, которые, как она помнила, были такими тихими и уступчивыми. Уступить было бы роковой ошибкой, так как это создало бы прецедент если не для ее покупателей, то для самой Карен. Закончиться это могло бы каким-нибудь совершенно ослиным поступком, вроде возвращения миссис Гроссмюллер ее подвенечного платья за ее два «зеленых».
Более того, она не потеряла самообладания, хотя провокации были в высшей степени неприкрытыми. Аккуратно, хотя и поспешно одевшись и спустившись вниз, Карен вспомнила вызывающую наглость Шрив, и едва сдерживаемый гнев вскипел с новой силой. Как мог Марк увлечься такой вульгарной, надменной женщиной... Но его интересовали не личные качества Шрив. Марк был великодушен и щедр в отношениях со своими старыми друзьями и бывшими врагами, но женщин предпочитал стройных, влиятельных и сексуальных.
Хватит, сказала себе Карен. Она напряженно сосредоточилась на запирании двери. Ключи ходили туговато, но, вероятно, со временем они разработаются.
К счастью для Карен, она прибыла на встречу с адвокатом в самом приподнятом расположении духа, так как он сделал все возможное, чтобы ее огорчить. Адвокат выглядел в полном соответствии с образом, который мысленно нарисовала себе Карен, — невысокий и тщедушный мужчина, с узким замкнутым лицом. Его глаза скрывались за толстыми стеклами очков, а лысина была тщательно закрыта редеющими волосами. Он пододвинул Карен стул, но не успела она сесть, как мистер Бейтс раскрыл главную причину своей озабоченности:
— Ожерелье, миссис Невитт. Могу я...
— Я его не принесла, — Карен села поудобнее.
— Не принесли?! Могу я спросить почему?
Его тон слишком напоминал тот, который использовал Джек, когда хотел смутить и унизить ее. На этот раз Карен отказалась уступать. Она уже устала от того, что ею помыкают; вместо того, чтобы оправдываться и извиняться, Карен перешла в наступление:
— Что вас беспокоит, мистер Бейтс? Драгоценность или я?
— Ну... я...
— Если ожерелье, так вы больше за него не ответственны. Оно принадлежит мне, и я намереваюсь носить его и наслаждаться этим, как того и хотела миссис Мак, а не запирать его в сейф. Если же вы опасаетесь, что я нахожусь в опасности со стороны кого-то, кто его хочет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91