Я не хочу смущать твой слух священнослужителя подробностями обрядов и таинств, при помощи которых я снова смогла двигаться, дышать, видеть мир… я только хочу, чтобы ты поверил, что перед тобой я, Джованна де Борджа, герцогиня Валентине. Скажи, ты помнишь, как страшные язвы от яда изъели мои руки, плечи, все тело, – помнишь?
– Да, – затаив дыхание, ответил кардинал.
– Смотри, – Джованна протянула вперед руки, подставив их под свет, и откинула длинные рукава платья – Помнишь? – снова спросила она. – Теперь от них остались едва заметные следы, похожие на родимые пятна, и тот, кто не знает – даже присматриваясь, не сразу заметит их. Но я хорошо помню, в какой полной боли и муки борьбе жизнь сражалась во мне со смертью, и победила. Пусть не без помощи потусторонних сил, но главным моим лекарством, которое тамплиеры использовали в своем колдовстве, была жажда жизни, любовь к жизни, свойственная всему нашему роду.
Дверь бесшумно открылась. Появился моряк, который нес на подносе кубки с вином и угощение. Джованна замолчала. Поставив свою ношу на стол, моряк вышел. Встретив вопросительный взгляд кардинала, Джованна сказала:
– Все, кого ты встретишь на галере, – это воплощенные души погибших грешников. Они приданы, чтобы служить мне в осуществлении моих планов. Они могут быть невидимыми, не оставляют следов, они могут не есть и не пить годами, им чужды простые человеческие чувства. Каждый из них – воплощение греховной страсти, которая некогда погубила его, и только она одна владеет всем его новым существом. Ты хорошо знаешь эти страсти, так как неоднократно призывал своих прихожан бороться с ними, как с исчадиями ада. Это алчность, предательство, прелюбодеяние, убийство – все семь смертных грехов во плоти. Все мои нынешние слуги сами продали душу дьяволу и получили то, что страстно желали. Для них нет пути назад. Их нельзя убить во второй раз. Они бессмертны, как грехи, которые они воплощают. Меня убить можно. И если снова воткнуть в меня нож – польется кровь. Вот только молодость моя, как ты видишь, очень затянулась… – последние слова Джованна произнесла с нескрываемой горечью.
Она встала и, отвернувшись, отошла к стеклянной стене салона, отдернула штору – за цветными венецианскими стеклами летела черно-звездная итальянская ночь.
– Даже если бы вы ничего не объясняли мне, госпожа, я готов служить вам, – произнес Джулио, поднявшись. – Что бы вы ни приказали мне. Даже если вы захотели бы меня обмануть, я с легкостью позволил бы это, ради счастья, о котором не смел и мечтать – счастья, что вернулось в мою жизнь. Ведь кроме вас теперь у меня нет ближе человека на земле…
– Для нас обоих нет никого ближе друг друга, – ответила Джованна повернувшись. – Благодарю тебя за верность, Джулио. Признаться, я рассчитывала на нее.
Она подошла к столу, протянула кардиналу кубок с вином, и на руке звякнул браслет, которого прежде Джулио никогда у нее не видел – толстая золотая цепь с гербом тамплиеров на запястье:
– Угощайся, Джулио, – предложила она, – это старинное арагонское вино из бочек еще моего деда, дона Родриго. Уверена, что ничего подобного ты не пробовал с тех пор, как мы расстались. Скажу еще, чтоб ты не мучил и не казнил себя за предательство брата. Паоло верно служил моему отцу и не предал его до смерти. Он верно служил мне при моей прежней жизни, ну, а что касается… – Джованна сделала паузу, и взгляд ее стал мрачен, что-то неуловимо изменилось в ней, будто в одно мгновение ее покинуло неистребимое жизнелюбие де Борджа, поборовшее даже смерть, и такого мрака в глазах Джулио не припомнил бы даже у герцога Чезаре в последние дни его жизни, когда он был покинут всеми, в том числе и самим Господом, ни тем более у дона Родриго.
– Что касается последнего проступка Паоло, – продолжила она, – то твой брат сам достаточно наказал себя, и тревожить душу его осуждением я не стану. Знай, что я простила его. Мы оба его любили, и пусть он покоится с миром.
Она сказала это спокойно, но нотки горечи в голосе выдавали, что прощение далось ей нелегко.
– Мне известно, на что пришлось пойти тебе, чтобы вырвать у коварного папы Климента мой ларец. Я знаю, что Паоло был убит на пути в Москву, и намерена отомстить за его смерть. Грязный татарин, посмевший отобрать жизнь у человека, которого я любила, сам будет убит, чего бы мне это ни стоило. Я намерена вернуть себе то, что принадлежит мне по праву: ларец, и все попавшие в него драгоценности. Где бы он ни находился – я найду его. Я не могу допустить, чтобы наследство моего отца и деда украшало шеи каких-то языческих девиц. Я позвала тебя, Джулио, чтобы снова призвать под знамена Борджа. Похищенные драгоценности, убийство Паоло – это мои личные счеты, но те, кто дал мне силы и. возможность вернуться в мир, конечно, не стали бы стараться зря. У нас есть задачи поважнее. И первая из них – укрепление пошатнувшихся основ нашей святой католической церкви.
Она сделала несколько глотков вина из своего кубка и продолжила более спокойным тоном:
– Мы должны победить заразу, расползающуюся сейчас по Европе, истребить лютеранскую ересь, вернуть в сердца истинную веру и проложить ей дорогу дальше на Восток – в языческую Русь царя Ивана. Как ты понимаешь, задача эта не на один или два дня. Это борьба на годы вперед, и может быть, результаты ее скажутся только к концу столетия, а вполне вероятно, что и в следующем веке. Но завоевание восточного колосса мы начнем с Польского королевства и Литовского княжества. Сейчас там открыто проповедуют еретики, лютеранство расползается, подобно смертоносной чуме. Князь Николай Радзивилл Черный всячески этому потворствует. Кальвинисты строят кирхи, заводят школы и типографии. Даже католическое духовенство проникнуто их идеями, монахи и монахини покидают монастыри, нарушают обеты целомудрия… Джованна замолчала, глядя ему в глаза, потом добродушно усмехнулась:
– О чем я говорю? Ты должен знать это сам. Папа Юлий III слаб, католическое духовенство истощено многолетней борьбой. Грозный сосед поляков, юный царь Иван, стремится вернуть соседние земли в православие и присоединить к своему государству. Жалкие попытки Валуа влиять на ход событий в Польше – не более чем предсмертные конвульсии обреченных. Отпрыскам Екатерины осталось недолго править Францией, они вымрут, как кролики, отравленные подлостью своей мамаши, которая вернется им через годы…
Голос последней из рода Романьи и Валентине вновь начал набирать силу и ярость:
– О, я уверена, что не успела галера Борджа войти в Тирренское море и причалить к берегу, как многочисленные шпионы королевы-матери уже доложили ей о возвращении давнего врага. Она чувствует, как тучи сгущаются над ее родом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– Да, – затаив дыхание, ответил кардинал.
– Смотри, – Джованна протянула вперед руки, подставив их под свет, и откинула длинные рукава платья – Помнишь? – снова спросила она. – Теперь от них остались едва заметные следы, похожие на родимые пятна, и тот, кто не знает – даже присматриваясь, не сразу заметит их. Но я хорошо помню, в какой полной боли и муки борьбе жизнь сражалась во мне со смертью, и победила. Пусть не без помощи потусторонних сил, но главным моим лекарством, которое тамплиеры использовали в своем колдовстве, была жажда жизни, любовь к жизни, свойственная всему нашему роду.
Дверь бесшумно открылась. Появился моряк, который нес на подносе кубки с вином и угощение. Джованна замолчала. Поставив свою ношу на стол, моряк вышел. Встретив вопросительный взгляд кардинала, Джованна сказала:
– Все, кого ты встретишь на галере, – это воплощенные души погибших грешников. Они приданы, чтобы служить мне в осуществлении моих планов. Они могут быть невидимыми, не оставляют следов, они могут не есть и не пить годами, им чужды простые человеческие чувства. Каждый из них – воплощение греховной страсти, которая некогда погубила его, и только она одна владеет всем его новым существом. Ты хорошо знаешь эти страсти, так как неоднократно призывал своих прихожан бороться с ними, как с исчадиями ада. Это алчность, предательство, прелюбодеяние, убийство – все семь смертных грехов во плоти. Все мои нынешние слуги сами продали душу дьяволу и получили то, что страстно желали. Для них нет пути назад. Их нельзя убить во второй раз. Они бессмертны, как грехи, которые они воплощают. Меня убить можно. И если снова воткнуть в меня нож – польется кровь. Вот только молодость моя, как ты видишь, очень затянулась… – последние слова Джованна произнесла с нескрываемой горечью.
Она встала и, отвернувшись, отошла к стеклянной стене салона, отдернула штору – за цветными венецианскими стеклами летела черно-звездная итальянская ночь.
– Даже если бы вы ничего не объясняли мне, госпожа, я готов служить вам, – произнес Джулио, поднявшись. – Что бы вы ни приказали мне. Даже если вы захотели бы меня обмануть, я с легкостью позволил бы это, ради счастья, о котором не смел и мечтать – счастья, что вернулось в мою жизнь. Ведь кроме вас теперь у меня нет ближе человека на земле…
– Для нас обоих нет никого ближе друг друга, – ответила Джованна повернувшись. – Благодарю тебя за верность, Джулио. Признаться, я рассчитывала на нее.
Она подошла к столу, протянула кардиналу кубок с вином, и на руке звякнул браслет, которого прежде Джулио никогда у нее не видел – толстая золотая цепь с гербом тамплиеров на запястье:
– Угощайся, Джулио, – предложила она, – это старинное арагонское вино из бочек еще моего деда, дона Родриго. Уверена, что ничего подобного ты не пробовал с тех пор, как мы расстались. Скажу еще, чтоб ты не мучил и не казнил себя за предательство брата. Паоло верно служил моему отцу и не предал его до смерти. Он верно служил мне при моей прежней жизни, ну, а что касается… – Джованна сделала паузу, и взгляд ее стал мрачен, что-то неуловимо изменилось в ней, будто в одно мгновение ее покинуло неистребимое жизнелюбие де Борджа, поборовшее даже смерть, и такого мрака в глазах Джулио не припомнил бы даже у герцога Чезаре в последние дни его жизни, когда он был покинут всеми, в том числе и самим Господом, ни тем более у дона Родриго.
– Что касается последнего проступка Паоло, – продолжила она, – то твой брат сам достаточно наказал себя, и тревожить душу его осуждением я не стану. Знай, что я простила его. Мы оба его любили, и пусть он покоится с миром.
Она сказала это спокойно, но нотки горечи в голосе выдавали, что прощение далось ей нелегко.
– Мне известно, на что пришлось пойти тебе, чтобы вырвать у коварного папы Климента мой ларец. Я знаю, что Паоло был убит на пути в Москву, и намерена отомстить за его смерть. Грязный татарин, посмевший отобрать жизнь у человека, которого я любила, сам будет убит, чего бы мне это ни стоило. Я намерена вернуть себе то, что принадлежит мне по праву: ларец, и все попавшие в него драгоценности. Где бы он ни находился – я найду его. Я не могу допустить, чтобы наследство моего отца и деда украшало шеи каких-то языческих девиц. Я позвала тебя, Джулио, чтобы снова призвать под знамена Борджа. Похищенные драгоценности, убийство Паоло – это мои личные счеты, но те, кто дал мне силы и. возможность вернуться в мир, конечно, не стали бы стараться зря. У нас есть задачи поважнее. И первая из них – укрепление пошатнувшихся основ нашей святой католической церкви.
Она сделала несколько глотков вина из своего кубка и продолжила более спокойным тоном:
– Мы должны победить заразу, расползающуюся сейчас по Европе, истребить лютеранскую ересь, вернуть в сердца истинную веру и проложить ей дорогу дальше на Восток – в языческую Русь царя Ивана. Как ты понимаешь, задача эта не на один или два дня. Это борьба на годы вперед, и может быть, результаты ее скажутся только к концу столетия, а вполне вероятно, что и в следующем веке. Но завоевание восточного колосса мы начнем с Польского королевства и Литовского княжества. Сейчас там открыто проповедуют еретики, лютеранство расползается, подобно смертоносной чуме. Князь Николай Радзивилл Черный всячески этому потворствует. Кальвинисты строят кирхи, заводят школы и типографии. Даже католическое духовенство проникнуто их идеями, монахи и монахини покидают монастыри, нарушают обеты целомудрия… Джованна замолчала, глядя ему в глаза, потом добродушно усмехнулась:
– О чем я говорю? Ты должен знать это сам. Папа Юлий III слаб, католическое духовенство истощено многолетней борьбой. Грозный сосед поляков, юный царь Иван, стремится вернуть соседние земли в православие и присоединить к своему государству. Жалкие попытки Валуа влиять на ход событий в Польше – не более чем предсмертные конвульсии обреченных. Отпрыскам Екатерины осталось недолго править Францией, они вымрут, как кролики, отравленные подлостью своей мамаши, которая вернется им через годы…
Голос последней из рода Романьи и Валентине вновь начал набирать силу и ярость:
– О, я уверена, что не успела галера Борджа войти в Тирренское море и причалить к берегу, как многочисленные шпионы королевы-матери уже доложили ей о возвращении давнего врага. Она чувствует, как тучи сгущаются над ее родом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88