Когда Ламбер пришел в себя, он выплюнул сгусток крови, а с ним и пару
зубов. Несколько раз репортер безуспешно пытался приподняться. Наконец с
большим трудом ему удалось встать на колени.
Добравшись до деревни, он вытащил из постели хозяина единственного
трактира и попросил влить ему в рот полбутылки коньяка.
- Кто это вас так отделал? - запинаясь спросил трактирщик.
Ламбер, криво ухмыляясь распухшими губами, доверительно прошептал:
- Мэр застал меня у своей жены!
Шутка Ламбера попала в цель, так как мэр около года назад женился на
дочери владельца гаража в Диезе, чей жизнерадостный характер и легкомыслие
не давали мэру покоя.
Трактирщик понимающе кивнул, предвкушая, как вечером преподнесет
завсегдатаям трактира историю Ламбера, сопроводив ее собственными
комментариями.
11
После неудачи в Верде Де Брюн решил лично заняться этим делом. Но ему
необходимо было заручиться согласием Авакасова.
Авакасов относился к тем немногим людям, перед которыми Де Брюн
испытывал животный страх. Он знал, что власть этого человека почти
безгранична и того, кто серьезно раздражал его, он уничтожал. Хотя старик
и жил затворником в древнем монастыре, который купил в родной греческой
деревушке, перевез во Францию и восстановил в Жанвиле, в делах и в
отношении к людям он был отнюдь не сентиментальным, как и в те времена,
когда поставками оружия во Францию и одновременно ее противнику,
кайзеровской Германии, заложил краеугольный камень своего огромного
состояния.
Его отношение к Де Брюну было двойственным. Он уважал его ум и
профессионализм, но кричал и даже плевал в него, приходя в ярость, как
неделю назад, когда Де Брюн выиграл у него подряд три партии в шашки.
Де Брюн хорошо изучил и другие особенности поведения старца. Когда
Авакасов приглашал его к себе, уже по свету в окнах он определял, какое у
того настроение. Если Авакасов сидел при свечах в келье, увешанной старыми
иконами, то он пребывал в созерцательном или подавленном расположении и
следовало ожидать длинных монологов о ничтожестве человеческого существа,
о бренности всего сущего, о спасении жизни и о смерти.
Яркий свет в большом зале был особенно опасным признаком. Значит, на
Авакасова накатил очередной приступ мании преследования и в каждом углу
ему мерещился убийца.
Самым благоприятным был момент, когда он сидел в рабочем кабинете за
огромным письменным столом и сверял длиннющие колонки цифр различных
инвестиций и акций. В эти минуты на него снисходили человеколюбие и
филантропия, и он мог без долгих размышлений подписать чек на миллион
долларов, например, для строительства христианского центра в Швейцарии.
Зная вздорный нрав Авакасова, год назад Де Брюн воспользовался
случаем, когда старец сидел в келье при свете лампадок, и предложил ему
сделку, которую до того долго обдумывал.
Желчный, преисполненный ненависти к людям, престарелый миллиардер
поначалу не обращал на Де Брюна никакого внимания.
- Уничтожить, огнем и мечом истребить весь этот сброд, - хрипло
произнес он вдруг, - единственное, что в этом мире еще имеет смысл!
Единственное!
Де Брюн, рискуя потерять все, чего достиг благодаря Авакасову,
решился заговорить. Отчетливо произнося каждое слово, он сказал:
- Огонь? Меч? В наше время с их помощью немногого можно добиться. Но
есть одно по-настоящему действенное средство, позволяющее извести тех, кто
не достоин жизни.
- Какое средство?
- И оно может принести больше тысячи процентов прибыли! - как бы
невзначай прибавил Де Брюн.
Старец насторожился.
- В чем же дело?
Де Брюн вплотную придвинулся к нему и коротко изложил свою идею. Если
Авакасов войдет в дело и инвестирует необходимый начальный капитал, то
сможет без всякого риска заработать миллионы. О сбыте товара позаботится
Де Брюн.
И вот теперь, год спустя, дело могло лопнуть. Через Гранделя,
которого он считал одним из самых толковых среди своих людей, полиция
что-то заподозрила, и трудно было сказать, как далеко зашло расследование.
Во всяком случае, Де Брюн решил, что надо показать этому Пери зубы и дать
понять, чтобы он не совал нос туда, куда не следует.
Приехав в Жанвиль, Де Брюн застал Авакасова в молельне. Перед иконами
в золотых и серебряных окладах тускло горели лампадки из разноцветного
стекла. В руках старец держал письмо от своей внучки Ирэн, которая
воспитывалась под вымышленным именем в аристократическом лицее в Дюньи.
Авакасов был убежден, что его враги, узнав, где находится Ирэн, убьют или
похитят ее, поэтому, как свидетельство высокого доверия, поручил Де Брюну
охрану девушки.
- Все больше умерших является ко мне, скоро и я стану одним из них, -
сказал старец после долгого молчания.
Ему исполнилось восемьдесят девять лет, осунувшееся лицо с
крючковатым носом покрывала густая сетка морщин. Странную
противоположность дряблому лицу являла густая шапка седых волос, которыми
Авакасов по-детски гордился. Как гордился и тем, что ни одного дня в своей
жизни не провел из-за болезни в постели. Он не жалел денег на свое
здоровье, рассчитывая прожить не меньше ста лет.
- ...и лишь пепел, останется лишь серый пепел, отравленный смертью...
и больше ничего. Ничего, ничего! - мрачно пробормотал Авакасов.
- Как же так, - тихо возразил Де Брюн. - Всегда найдется несколько
человек, ради которых стоит сохранить жизнь на земле.
- У меня остался лишь один человек, для которого я живу, - подавленно
произнес Авакасов.
Прежде чем перейти к делу, Де Брюну надо было как-то вывести старца
из меланхолии. Он знал его тайную струнку и решил на ней сыграть.
- Вам непременно следует забрать внучку к себе, - настойчиво
посоветовал он Авакасову. - Дюньи для нее небезопасное место, там с ней
всякое может случиться. А если бы она была здесь, около вас, то я бы мог
гарантировать ее безопасность.
Глаза Авакасова ожили.
- Я и сам уже давно думаю о ее приезде сюда, для меня это было бы
большой радостью.
Он нажал кнопку, и под потолком кельи вспыхнул яркий свет. Сразу
просветлели страдальческие лица святых и мучеников на иконах. Огоньки в
лампадках померкли и потеряли свой спокойно-таинственный блеск.
- Действительно, для меня это была бы самая большая радость, какую я
могу себе представить, - сказал старец. - Я напишу пару строк префекту
полиции, он даст вашим людям специальное разрешение на применение оружия в
особых случаях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40