«Никогда не слышал большего вздора, чем тот, что несут американцы в связи с этим делом, – сокрушался Купер в письме Уильяму Данлапу 16 марта 1832 года. – Половина наших представителей за рубежом вряд ли испытывает проамериканские настроения… Теперь, когда я загнал г-на Солниера в угол, его американские сторонники утверждают, что для такого человека, как я, ниже его достоинства выступать на страницах газет! Мой ответ им – презрение! Проповедовать правду, скажу я всем остальным, не может быть ниже ничьего достоинства…»
В этом же письме Купер делится своими сомнениями в том, что и в самих США его репутация пошатнулась. «В стране, безусловно, могут быть писатели лучше, чем я, но никто из них не встречается с таким равнодушием… Один факт бесспорен: я не вместе с моей страной – пропасть между нами огромна, кто из нас впереди – покажет время».
Между тем положение в Париже крайне осложнилось: в городе вспыхнула тяжелейшая эпидемия холеры. Еще в марте Куперы намеревались покинуть Париж, но недомогание супруги писателя помешало отъезду. Они остались в центре эпидемии и уповали лишь на судьбу. «Мы все – здесь, в центре холеры, – сообщает писатель Горацио Гриноу 22 апреля 1832 года. – Среди бедняков творится что-то ужасное… Эпидемия обойдется Парижу не менее чем в 20 тысяч жизней! Более 12 тысяч – уже в могиле… Да сохранит нас бог…»
Холера уносила не только бедных. Умер глава правительства Казимир Перье, умер руководитель республиканской оппозиции генерал Жан Максимильен Ламарк, чьи похороны превратились в вооруженное восстание. После двух дней вооруженных стычек на баррикадах восстание было подавлено, и Луи Филипп ввел еще более жестокие порядки.
По утрам Купер, как обычно, работал, а после обеда отправлялся бродить по Парижу. Его постоянным спутником был находившийся в эти месяцы в Париже известный изобретатель Сэмюэл Морзе. Они вместе гуляли по парижским бульварам, по набережным, заходили в лавки антикваров и букинистов. Морзе видел в Купере «поистине высоко интеллектуального человека», чьи весьма язвительные суждения уравновешивались мужеством на грани самопожертвования и неизменным добрым расположением духа. Морзе также весьма высоко ценил гостеприимство Куперов, что было очень важно для одинокого путешествующего американца. Морзе принимал активное участие в деятельности Американского польского комитета в Париже. С Купером его объединяло единство политических и художественных взглядов, которое никогда не омрачалось ни малейшим облачком, как сам он вспоминал впоследствии.
Наблюдая за происходящими в Европе, и особенно во Франции, событиями, Купер снова и снова мысленно возвращался за океан, сравнивая политическую обстановку в США с политической нестабильностью в Европе. «Американская нация – умеренная и благоразумная, управляемая повсюду без помощи штыков. Бог знает, что может получиться потом, но сейчас именно таков ее характер…» – «Что же касается Англии, то по правде – это больше денежная корпорация, чем правительство, – эдакая Восточно-Индийская компания грандиозных масштабов, напрасные финансовые расходы и коррупция – естественные средства ее существования… Из всех тираний тирания аристократии – самая отвратительная…» – «В Англии ни одно министерство не может нормально функционировать без поддержки аристократии..» – «Существует сложный заговор аристократов, делающих все, что в их силах, чтобы не дать ничего народам Англии и Франции… Мы можем рассчитывать только на самих себя, ибо Европа вся против нас. Если здесь и есть какое-то исключение, то это Россия, да и та из-за совершенно очевидных интересов».
Мысли, подобные этим, Купер высказывает почти в каждом письме на родину. О себе Купер писал: «Я рожден янки, живу как янки, и умру янки…» – «Моя цель – интеллектуальная независимость Америки, и если я сойду в могилу с ощущением, что я хоть немного сделал для этого, я буду удовлетворен, зная, что моя жизнь не прошла напрасно».
В сентябре 1831 года Купер с супругой отправились в путешествие. Они посетили Брюссель, Кобленц, Франкфурт, Дармштадт, Гейдельберг. «В Германии руины одного замка так захватили мою фантазию, что я должен дать ей выход в виде книги в трех томах формата в двенадцатую долю листа…» Так возник замысел романа, получившего название «Замок Гейденмауэр, или Бенедиктинцы». Американские издатели сразу же возразили против «якобы отвратительного названия, которое никто не сможет произнести». Купер ответил письмом, в котором утверждал, что «каждый, кто понимает по-немецки, скажет вам, что Гейденмауэр значит «стоянка язычника».
Действие романа происходит в Баварии в XVI веке. Монахи ордена бенедиктинцев из монастыря Лимбург пытаются удержать под своей властью город Дюркхейм. Однако горожане, подстрекаемые своим соседом-бароном, захватывают и грабят монастырь, которому они долгое время платили налоги. На этом фоне развивается любовная интрига между лесничим барона Бертольдом Хинтермейером и дочерью одного из знатных горожан Метой Фрей.
Исследователи творчества писателя утверждают, что этот роман является иллюстрацией того, что прогресс наступает медленно и не лишен противоречий. Люди медленно расстаются со старыми предрассудками, и чтобы вести их за собой, лидеры не должны слишком забегать вперед. Неожиданные кардинальные изменения общественного мнения возможны только тогда, когда эти изменения совпадают с практическими потребностями граждан.
В США роман был опубликован в конце сентября 1832 года. Успеха книга не имела. Единственная положительная, но весьма сдержанная рецензия появилась в газете «Нью-Йорк ивнинг пост» 4 октября 1832 года. Отмечались новизна замысла, точное изображение эпохи, а также «глубокие уроки религиозности и морали». Автором рецензии был друг писателя художник и драматург Уильям Данлап. В письме Куперу он писал: «Мое мнение о «Гейденмауэре» – в газете «Ивнинг пост». Мое мнение для вас – то же самое. Только хотелось бы, чтобы ваш следующий роман содержал больше приключений и больше возбуждал простого читателя (я – не простой читатель). Пишите больше для простого народа, но не забывайте и нас».
Американские издатели высказались в своем письме еще более определенно: «Книга вышла из печати, и мы с сожалением должны сообщить, что она провалилась – и провалилась более основательно, чем любая ваша книга до этого. Время действует против нее, но и сама она действует против себя, как вы сами убедитесь, если когда-либо перечитаете ее. В ней нет того интереса, которого все жаждут, и слишком много политики».
Что мог Купер ответить на это? Что все вокруг него пропитано политикой, что вся Европа – от высших классов до ремесленников и мелких торговцев не говорит ни о чем другом, как о политике, что даже передвижения масс людей по улицам Парижа определяются политикой и подчинены политическим целям?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88